Пария

Роту Короны расквартировали в замке Амбрис, а герцогские роты стояли лагерем на другом берегу реки, предположительно в качестве охраны на случай волнений среди горожан. Эрчел подождал, пока мы не перешли на дальний берег по узкому деревянному мостику, остановился и покачался вперёд-назад. Его лицо скривилось, как у человека, которому нехорошо от излишне выпитого.

– Я… – пробормотал он, и уковылял в густые заросли камыша на берегу реки. Вскоре мы услышали звуки блюющего юнца.

– Этому нужна небольшая закалка, – посмеиваясь, комментировал Потс, пока Эрчел продолжал блевать – так громко, что полностью захватил внимание обоих солдат. – Несколько лет под знаменем, и кишки будто как из железа.

К счастью их капитан не посчитал нужным выставить пост для охраны моста, а пикеты, патрулировавшие лагерь, находились слишком далеко, чтобы заметить дальнейшее.

На поясе у меня была спрятана мягкая дубинка – крепко сплетённый шестидюймовый столб из кожи с шаром из спаянных шеков в конце. В драке от ножа или обычной дубинки больше пользы, но в случаях вроде этого, да в искусных руках, эта штука отменно работала, а мои руки были отлично натренированы. Тяжёлый конец попал Сокольнику за ухо, и удар мигом отправил его наземь, словно все жилы в его ногах разом перерезали. От его падения Потс озадаченно заворчал, повернулся и уставился на меня. Благодаря спиртному в жилах его глаза не расширились, но это случилось, когда Эрчел вонзил маленький кинжал в основание его черепа.

– Какого хуя, блядь?! – яростно прошипел я, надвигаясь, чтобы схватить Эрчела за груботканую рубаху. Когда тащил его к себе, на его лице застыла привычная смиренно-насмешливая маска, искушавшая меня врезать дубинкой ему промеж глаз.

– Они видели наши лица, – сказал он, пожав плечами. – Мертвецы языками не мелют.

– Мы должны были уже давно съебаться, чокнутый ублюдок! – В его глазах мелькнуло самодовольство, как у мальчишки, пойманного с пальцем в свежеприготовленном пироге, и мне захотелось сменить дубинку на нож. Я мог бы пырнуть его свалить отсюда, и вряд ли Декин был бы против. Я понимал, что это частично моя вина. Несколько ночей назад я хитростью не дал Эрчелу совершить убийство, и теперь он до сих пор лелеял свою потребность. Пускай он и не таил обид, но, похоже, всё-таки был подвержен мстительности. Это ведь мне придётся объяснять всё Декину. Я знал Эрчела с детства. Несмотря на всю его мерзость, он всё ещё оставался членом банды. И к тому же у него тоже был нож.

– Вся их ёбаная рота к утру будет охотиться за нами, – проскрежетал я, отталкивая его прочь.

– Их подстерегли разбойники. – Эрчел стряхнул кровь с кинжала и пожал плечами. – В лесах полно злодеев.

– Нас видели, как мы выходили из таверны вместе с ними, говно ты тупое! Одно дело, когда солдат подстерегли и ограбили те, кого они пытались продать за соверен – такое постоянно случается. И совсем другое – убийство. Сам будешь рассказывать Декину, блядь, и не жди, что я стану врать ради тебя.

Его полуухмылка превратилась в жалкую дрожащую улыбочку, и он таращился на меня всё суровее. Только теперь, когда начало стихать возбуждение от убийства, он начал понимать последствия. Момент затянулся, а потом Сокольник слабо застонал, напомнив нам обоим, что времени мало.

– Я с ним разберусь, – сказал Эрчел.

– Нет. – Подбрасывать жару в его безумие новым убийством так скоро было бы неразумно. – Я сам. Обыщи того и оттащи в реку. Если повезёт, течение его унесёт.

Я прикончил Сокольника одним из его кинжалов, быстрым, глубоким ударом в шею. Держал и поворачивал клинок, пока он не вздрогнул и не затих. У него в сапоге был спрятан другой кинжал, который я сунул себе в сапог. Потом обыскал его труп и нашёл лёгкий кошелёк и медальон Ковенанта. Это было грубо отчеканенное бронзовое солнце, символ мученицы Херсифоны, первой Возрождённой мученицы, чьи благословения по слухам приносили добрую удачу. Глядя на безделушку, я тихо и горько усмехнулся. Эта плохо сделанная штука ничего не стоила. Всё равно оставил её себе, повесив на шею, а потом взял Сокольника за ноги и потащил к реке.

Пришлось заходить в ледяную воду, от которой яйца скукожились, чтобы убедиться, что течение унесёт трупы. Не было времени собирать камни, чтобы утопить их – уже скоро их товарищи покинут таверну и направятся в лагерь. Прежде чем река унесла тела, вода наполнила их карманы и сапоги, скрыв под поверхностью, но я знал, что телесные жидкости, порождённые их мёртвой плотью, скоро вытолкнут их вверх.

С трудом выбравшись из воды, мы побежали к деревьям и скрылись в тёмных и желанных объятьях лесов. Пока мы бежали, я обдумывал и отвергал различные схемы убийства Эрчела. Но не было времени, как и уверенности в успехе. Дорогой читатель, знакомясь дальше с историей, изложенной на этих страницах, ты полностью поймёшь, почему с тех пор не было ни дня, когда бы я не сожалел, что не изобрёл способ перерезать ему глотку той ночью.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Так значит, убийство? – спросил Декин спокойным голосом без эмоций. – Даже два убийства, – добавил он, посмотрев на меня немигающими глазами.

– Если уж один умер, то и второго пришлось, – я старался отвечать спокойным, как у него, тоном. До этого я почти не говорил, позволив докладывать Эрчелу, в слабой надежде, что вся вина целиком падёт на его плечи.

– Ясно, – сказал Декин ещё тише. – Вот только не припомню, чтобы я приказывал совершить убийство, а тем более два. Лорайн, – сказал он чуть громче и посмотрел туда, где она стояла с мрачным видом, прислонившись к дереву и скрестив руки. – Я что, всё позабыл? И сам отдал приказ на убийство?

– Нет. – Голос Лорайн звучал спокойно, а выражение лица оставалось мрачным, то ли от осуждения, то ли от разочарования. – Вряд ли ты приказывал такое, любимый.

– Но наверняка ведь приказал. – Декин нахмурился, изображая озадаченность, и его кустистые брови изогнулись. – Поскольку убийство совершил один из членов моей банды. Значит… – он посмотрел на остальных, вся банда молча стояла среди окружающих деревьев, – …наверняка это я приказал, разве нет?

Одна его огромная рука быстро, как змея, метнулась и сомкнулась на шее Эрчела. Декин выпучил глаза, сжимая ладонь, и напряг руку, поднимая его так, что носки ног заскребли землю.

– Поскольку те, кто оказывают мне честь своею верностью, понимают, что к чему, – продолжал Декин, чуть помедлив. Всё более громкие хрипы Эрчела подчёркивали его слова. – Так ведь?

Когда вырывается такое чудовище, как ярость Декина, лучше не заставлять его повторять вопрос, и все тут же наперебой принялись соглашаться, а мой голос среди них был, пожалуй, самым громким.

– Разве я по доброте своей не позволил тебе вступить в эту банду? – Он подтаскивал Эрчела ближе, и в его голосе появились дрожащие и рычащие оттенки. – Крысомордому, бесполезному куску говна, которого притащила в мой лагерь его родня, не в силах больше терпеть его привычки?

Сначала Эрчелу хватало ума держать руки по бокам, но от нехватки воздуха в лёгких он схватился за запястье Декина, без какого-либо эффекта. Это напомнило мне мокрые листья, прилипающие к ветке, когда ветер гонит дождь по деревьям. А потом в его глотке что-то хрустнуло, словно поддалось под давлением, как треснувшая ветку дерева.

– Твоё великодушие известно повсюду, любимый. – Я заметил, что Лорайн хмурилась всё сильнее по мере того, как сжималась рука Декина. Она перевела взгляд от слабых попыток Эрчела на меня, а потом глянула на уже рычащее лицо Декина. Это было ясное указание заговорить. Я не думал, что она питала какое-либо расположение к Эрчелу, да и никто из нас не питал, так что списал её заботу на желание сохранить численность банды. Впрочем, свой язык я развязал не только из-за неё. Ведь, когда Декин покончит с одним самовольным убийцей, что помешает ему заняться другим?

– Говорят, он умер достойно, – сказал я после того, как хорошенько сглотнул, чтобы подавить любую предательскую дрожь. – Я о герцоге.

Рука Декина перестала сжиматься, его маленькие глазки уставились на меня, а Эрчел продолжал задыхаться.

– Вот как? – спросил он. – И с какими же прекрасными словами он встретил свой конец?

– Тот человек, с которым мы говорили, стоял довольно далеко и не слышал его завещания. – Я понял, что мне снова надо сглотнуть, но умудрился сдержать кашель и продолжил: – Но он держался храбро. И не молил о пощаде.