Парный танец

«Я скучаю по Круцио».

Салон красоты показался Гарри воплощением ада с бесконечными кругами-процедурами. Лорна, неумолимый Вергилий, протащила его по всем уровням пыток. От коррекции бровей он, правда, отвертелся (ещё бы выжгли ему на лбу «гей» большими буквами), а вот на маски она его всё-таки уговорила. А после того, как Лорна засунула его в бурлящий ароматный бассейн, Гарри и вовсе перестал сопротивляться, покорно следуя из зала в зал. Но одно он для себя уяснил.

– Это адский труд. И как вы только выдерживаете?

– Ты что!
– возмутилась Лорна.
– Да это самый лучший отдых. Ну, не считая, разве что, шоппинга. Просто мы ещё до обёртываний не дошли.

Гарри застонал.

Казалось, он провёл там неделю, но всё когда-нибудь кончается. Марита вернула ему карточку Гринготтса и попросила заходить почаще. Гарри, скрестив за спиной пальцы, пообещал. Лорна осмотрела его придирчивым взглядом мастера, закончившего творение, и сентиментально потрепала по плечу:

– Надеюсь, она стоит всех мучений.

«Кто?» - чуть было не брякнул Гарри, но вовремя прикусил язык.

– Я тоже на это надеюсь. Спасибо, девочки, - он вымученно улыбнулся и бросился к камину, пока эти демоны в облике девушек ещё чего-нибудь над ним не учудили.

– Удачи!
– Гарри показалось, что они машут ему вслед платочками.

Вывалившись из камина в доме на Гриммо, Гарри убедился, что Кричер с Элоизой поладили (по крайней мере, никто никого не пытался убить), и на этом счёл свой долг хозяина дома исполненным - завалился спать.

Женский отдых оказался не по плечу хрупкому мужскому организму.

* * *

На следующий день Гарри долго вертелся перед зеркалом, но никаких существенных изменений во внешности не обнаружил. Хотя прическа и впрямь стала куда аккуратней. Ну, и ногти, конечно. Осталось последнее: он вооружился визитной карточкой, которую выдала Лорна, и отправился обновлять гардероб.

В салоне мужской одежды он провёл ещё несколько увлекательных часов. Продавец был похож на лощёную улыбчивую акулу и смотрел на него так, словно хотел съесть. Штаны в обтреск и короткие рубашки, которые он подкидывал в примерочную, явно были призваны разжечь аппетит.

– Э-э… - Гарри ошарашенно созерцал свою задницу, которая в модных спортивных брюках приобрела совершенно непристойный вид.
– Пояс очень уж низко. Если я сяду, то всё вывалится.

– Вовсе нет! Пояс достаточно широкий и эластичный. Позвольте, я вам покажу… - шторка угрожающе заколыхалась.

– Не надо!!! Я возьму, возьму.

В результате Гарри вывалился из магазина, придавленный грузом десятка пакетов с одеждой, а также мыслью о том, что в нём определённо есть что-то гейское: сначала Иззи приставал, теперь этот п… продавец. А вот Люциус прямо образец сдержанности. Хотя, у них было-то всего два… две встречи, и было бы странно, если б он решил вытряхнуть его из штанов прямо на обеденный стол. Представив эту картину, Гарри повеселел. Неподалёку призывно шелестел листвой небольшой сквер, и он, прикупив кулёк шоколадных шариков, направился туда.

Расположившись на нагретой солнцем скамейке, Гарри вновь задумался. Стол. Штаны. А ведь ему нравится такая перспектива. Н-да. Дожили. Но за последние пару лет он научился быть честным с собой. Если от Иззи или продавца хотелось убежать в Китай, то Люциуса просто хотелось, и точка. Гарри покатал на языке тающий комочек шоколада, вспоминая ощущения, которые дарили полученные прикосновения и единственный (пока) поцелуй. В любом случае, он уже слишком далеко зашёл, чтобы отступать. Зря, что ли, его вчера в «Медее» целый день пытали - не пропадать же эпиляции. Он улыбнулся и, высыпав в рот остатки шоколадных шариков, пробормотал:

– Вот так вот и становятся геями.

– Что вы сказали, молодой человек?
– благообразный старичок на соседней скамейке бдительно наклонился к нему, приставив ладонь к уху.

– Я говорю: жарко становится, - нашёлся Гарри.

– Сущее пекло!
– радостно подтвердил тот и добавил доверительным тоном: - А если трах хорош, так всё равно, кто у тебя - девка или мужик.

Гарри поперхнулся, подхватил пакеты, набитые высокой модой, и ринулся к выходу из сквера, на ходу выковыривая шоколадные шарики из носа.

Сегодня ему как никогда хотелось слушаться старших.

* * *

(1) - или Лугнасад: 1-е августа, праздник урожая

Глава 4

На следующий день Гарри в полной мере постиг истину, которую частенько изрекала Кей: «Чем больше одежды, тем нечего надеть». Он долго рылся в приобретённых накануне шмотках, не зная, что выбрать. Спросить совета было не у кого, кроме Кричера и Элоизы; те наблюдали за суетой одинаковыми круглыми глазами и с одинаковым же равнодушием. Наконец Гарри решил, что парк - это парк, и ограничился затёртыми тёмно-синими джинсами и белой тенниской. Люциус и сам теперь одевается проще. Интересно, кстати, почему?

– Почему ты не в мантии?
– выпалил Гарри, когда они встретились на пересечении двух улиц и двинулись к парку.

– Жарко, - исчерпывающе пояснил Люциус.

– Раньше тебе это не мешало, - не смутился Гарри.

Тот хмыкнул и покосился на него со странным одобрением.

– Просто я попробовал ходить без мантии, и мне понравилось. Так вас устраивает?

– Ага. А трость где? У тебя ведь…

– А какого размера был твой чулан?
– перебил его враз помрачневший Люциус.

– Э-э… Понял, не лезу.

Они некоторое время шли в неловком молчании. По крайней мере, Гарри оно казалось именно неловким.

– Расскажу как-нибудь потом. Может быть.

Похоже, не только ему.

– Тебе нравится Эмералд-парк?
– продолжил Люциус самым светским тоном.
– Я давно там не был.

– А я вообще никогда

– Правда?
– тот даже приостановился.
– Но это же крупнейший парк Лондона.

– Магического Лондона, - уточнил Гарри.
– А я летом жил у Дурслей.

– Хм, - Люциус нахмурился.
– Всё-таки не понимаю, почему надо было оставлять тебя у… родственников, - его тон не оставлял сомнений, что именно он думает о магглах вообще и об этих в частности.
– Ты, как волшебник, наследующий имущество в магомире, мог претендовать на опекуна. Почему никто из дорогих друзей твоих родителей не позаботился об этом?

Гарри грустно усмехнулся. Если он начинал искать ответы на подобные вопросы, то всё заканчивалось воспоминаниями и особой разновидностью головной боли, которая, казалась, отдавала в шрам.