Пароль остается прежним

— Вот еще выдумаете! — сердито сказала она и взяла телеграфный бланк, на котором, кроме адреса, было всего два слова: «Приеду Ходжиев».

Капитан Харламов объяснил:

— Вы, Зоенька, должны сделать вид, что вам неизвестно содержание телеграммы.

— Конечно,— сразу согласилась Зоенька и потянулась к баночке с клеем.— Мы должны вручать адресату запечатанную телеграмму.

— Вот-вот,— подхватил Харламов.— А теперь давайте еще кое-что уточним. Прежде всего я думаю, что когда Василий Васильевич увидит вас возле своего дома, он притворится удивленным и скажет что-нибудь вроде: «Неужели снова телеграмма товарищу Васильеву на мой адрес?» Вы ответите: «Да, Васильеву, на ваш адрес». Думаю, он откажется принять эту телеграмму.

Зоенька кивнула.

— А если он все-таки захочет принять телеграмму?

— Отдайте.

— Ладно,— сказала Зоенька.

— И, наконец, последнее,— заметил капитан Харламов.— Если Василий Васильевич телеграмму не возьмет, но поинтересуется ее содержанием — покажите. Понимаете?

— Понимаю,— опять кивнула Зоенька.

— Тогда в путь! — сказал капитан Харламов.— Сейчас Василий Васильевич должен быть дома. Сегодня он работает с двух.

Сонное утро вставало над городом. Лил мелкий дождь.

Зоенька шла быстро, прикрываясь зонтиком, Ноги скользили по плитам тротуара. Она уже несколько раз попадала в лужу, забрызгала чулки и чувствовала, как вода забирается в туфли. Наконец постучала в знакомую калитку. Бульдог яростно залаял. Василий Васильевич выглянул в окно и узнал девушку.

— Сейчас!

Бульдог гремел цепью, рвался к Зоеньке.

— Да замолчи ты! — прикрикнул Василий Васильевич, отодвигая засовы.

Она сказала;

— Опять на ваш адрес телеграмма товарищу Васильеву.

Старый мастер притворился, что не расслышал.

— Идемте в дом,— пригласил он,— ведь невозможно разговаривать под таким ливнем.

«Вот еще!» — подумала Зоенька и повторила:

— Товарищу Васильеву телеграмма.

Хозяин дома взял ее за руку.

— Идемте, идемте!

Зоенька растерялась и позволила Василию Васильевичу затащить себя на крыльцо. Теперь они стояли под железной крышей. Между крыльцом и калиткой метался бульдог, которого Василий Васильевич отшвырнул ногой, когда вел Зоеньку к дому.

Она собрала все свое мужество и попробовала улыбнуться.

— Дальше я не пойду...

Василий Васильевич отпустил Зоенькину руку и ласково смотрел на нее:

— Как не пойду?

А дождь? Неужели вы будете стоять на крыльце, пока он не пройдет?

— У меня — зонтик,—напомнила Зоенька, стряхивая с него воду.

— Ну, ну,— примирительно сказал старый мастер.— Телеграмму-то вы должны вручить.

— Конечно,— согласилась Зоенька и зябко поежилась.— А где адресат?

— Вы промокли,— мягко сказал Василий Васильевич.— Заходите в дом, обогрейтесь.

— Нет! — решительно заявила Зоенька.

Василий Васильевич потрогал усы:

— Понимаете, как смешно получилось. Тогда вы только ушли, приходит гражданин и говорит: «Прошу извинить, но я случайно перепутал адрес и сообщил другу ваш. Так что если еще придет телеграмма, пожалуйста, примите. А я вас как-нибудь навещу».

Зоенька вспомнила наставления капитана Харламова и охотно согласилась.

— Примите телеграмму.

Василий Васильевич расписался на квитанции и, для приличия еще раз пригласив Зоеньку в дом, проводил ее до калитки.

Обо всем этом капитан Харламов доложил своему начальнику.

— Ну, что же,— заметил тот.— И это небезынтересно.

Между тем из Несвежаля, где, судя по документам, родился Ушаковский, ответили, что точных сведений представить не могут, потому что старый Несвежаль сгорел во время войны и никаких архивных документов не сохранилось. Ушаковские в Несвежале не проживают, но, якобы, эта фамилия кажется здесь знакомой.

Мало что дал и ответ из Министерства Вооруженных Сил. Интересующий капитана Харламова минометный батальон расформирован в июле тысяча девятьсот сорок пятого года. Ефрейтор Ушаковский Василий Васильевич в этом батальоне служил. Где он сейчас — неизвестно, как, впрочем, неизвестно и местонахождение его бывших сослуживцев. Далее следовало несколько адресов, которые должны были послужить зацепкой для того, чтобы разыскать однополчан Василия Ушаковского.

В соответствующие военкоматы был сделан запрос.

Вначале ответ пришел из Новосибирска. Капитан запаса Никитин Григорий Федорович— замполит батальона — скончался в 1949 году от воспалительного процесса, вызванного осколком в правом легком.

Затем поступили сообщения из Одессы и Краснодара.

Старшина роты, одессит Коваленко Максим Иванович, механик рефрижератора, находился в заграничном плавании.

Подполковник запаса Пронин Илья Ермолаевич (бывший командир батальона) снят с учета по состоянию здоровья и где сейчас — военкомату неизвестно.

Из Свердловска сообщили: младший сержант запаса Гойфман Исаак Давыдович, комсорг батальона, в 1953 году переехал на постоянное местожительство в город Минск.

Из Минска пока еще ответа не было.

Откликнулся на запрос и адресный стол. Местожительство гражданки Спириной Марии Кузьминичны установить не удалось.

Капитан Харламов так и предполагал. Он связался с городской прокуратурой и попросил ознакомить его с делами об убийствах в тысяча девятьсот сорок пятом — сорок шестом годах.

Харламову повезло. Новый прокурор города как раз заинтересовался некоторыми старыми делами и облегчил его задачу.

В конце концов Харламов остановился на трех делах, которые вел почему-то один и тот же следователь и, определяя мотивы убийства, неизменно заключал: по сексуальным причинам.

Установить личность убитых в свое время не удалось, а сейчас это вообще казалось невозможным. Между тем Харламова особенно заинтересовало одно дело, к которому была приложена фотография женщины с обезображенным лицом. Безусловно, преступник во что бы то ни стало хотел скрыть, кем является его жертва.