Пароль остается прежним

От семафора убегал поезд. Мотовоз уже скрылся за барханами.

Другой мотовоз маневрировал возле нефтебазы, по-хозяйски расставляя цистерны под сливными кранами.

«Медуза» дала знать о своем приближении длинным, осипшим гудком.

Буксирные пароходы у пристани приветствовали ее отрывисто. Один из них распускал пары. Вероятно, дожидался «Медузу» и сейчас спустится по реке.

На вышке Горский заметил пограничника. Он смотрел куда-то мимо «Медузы». Горский тоже посмотрел в эту сторону и увидел пограничный катер. Круто развернувшись, катер пристраивался к «Медузе» с правого борта.

«Медуза» осторожно прижалась к деревянному настилу причала.

Пристань ожила. С металлическим скрежетом задрал стрелу башенный кран. К самому берегу подобрался автопогрузчик. Хилый водитель, муж заведующей гостиницы, где остановилась Елена, высунулся из кабины и кому-то махал рукой. На Ефремова у Горского были свои виды: он уже знал, что водитель автопогрузчика несколько лет провел в концентрационных лагерях.

Ефремов махал пограничникам.

«С контрольного пункта!» — безошибочно определил Горский.

Наряд возглавлял старший лейтенант Мансуров. Рядом с ним капитан «Медузы» различил две женские фигурки. Конечно, это Людмила и Елена. Горский тоже помахал рукой— сразу всем — и велел спустить трап.

Первый раз на судне, которым командовал Горский, должен был производиться таможенный досмотр, и Горский гадал, как будет проходить эта церемония.

Буксир причалил степенно, застопорил машины.

Мансуров постарался скрыть волнение, с которым на этот раз вступал на борт «Медузы». Как требовала инструкция, он представился капитану.

Горский в свою очередь доложил Мансурову и протянул руку,

Начальник КПП ответил на рукопожатие и попросил предъявить судовые документы.

— Прошу, — любезно ответил Горский, приглашая Мансурова в свою каюту.— Правда, здесь очень тесно,— сказал он, не зная куда посадить офицера-пограничника, — ну, да уж как-нибудь. Мансуров обратил внимание, что капитанская койка заправлена уже не желтым байковым одеялом — обычным спутником Максима Максимовича, а нарядным покрывалом.

— Прошу предъявить документы,— повторил Мансуров.

— Пожалуйста.

Горский повернул ключ в скважине и откинул тяжелую крышку сейфа.

— Вы, может быть, присядете на койку,— сказал он.— Так будет удобней.

— Спасибо,— ответил Мансуров, продолжая стоять.

«Проверяй, проверяй»,— усмехнулся про себя Горский и с независимым видом стал подавать Мансурову паспорта.

— Судовую роль,— напомнил начальник КПП.

— Ах, да, пожалуйста,— спохватился Горский. Но когда Мансуров стал сличать данные паспортов с судовой ролью, не выдержал:

— Вы всегда так тщательно проверяете документы?

— Всегда, — ответил Мансуров, как показалось Горскому, неохотно. Он понял, что вопрос был неуместным и решил загладить свою ошибку:

— А знаете, я вам очень обязан... «Медуза», разумеется, не траулер, но, честное слово, работать здесь интересно и, главное, все мы вместе... Я и Елена, и Людмила со своим лейтенантом.

— Меня не за что благодарить,— сухо ответил Мансуров. Но Горский знал, почему Максим Максимович расстался с «Медузой».

Когда оформление было закончено, Горский, сопровождая Мансурова, спустился на берег. Он, не стесняясь посторонних людей, обнял Елену и нежно прикоснулся губами к щеке Людмилы.

 Мансуров козырнул и отвернулся. С автопогрузчика ему усиленно кивал Ефремов. Начальник КПП не ответил. Он чувствовал неудовлетворенность. Может быть потому, что на «Медузе» новый капитан, и это он, Мансуров, «списал» Максима Максимовича на берег? А, может быть, потому, что всегда испытывал неприязнь к водителю автопогрузчика?..

Мансуров посмотрел в ту сторону, где стояли сестры и Горский.

«Почему,— подумал он с раздражением,— мне сегодня снилось, что я никак не мог различить, какая из сестер Елена?»

Младшие контролеры покинули баржи и доложили начальнику КПП, что все в порядке.

— Хорошо,— ответил Мансуров, не в силах отделаться от гнетущих мыслей.

„ЗА ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ“...

С квартирой в районном центре было трудно, и Горские поселились в гостинице. Ефремова предоставила в их распоряжение лучший номер с окнами в сад. Любопытная черешня заглядывала в комнату, цепляясь гибкими ветвями за подоконник.

Елена не знала, чем себя занять, потому что работа в доме культуры только налаживалась. Если бы не беременность сестры, она, конечно, ни за что бы сюда не приехала. Да и сейчас Елена считала свое пребывание в Средней Азии временным. Вот родит Людмила, и все вместе они уедут.

Горский редко бывал дома. Елена видела его два-три раза в неделю, когда «Медуза» стояла под разгрузкой в Реги-равоне.

Знакомств она не заводила, да и не с кем было знакомиться. В первые дни часто заходила Ефремова. Но Елена не знала, о чем с ней говорить.

Горский, увидев Елену в обществе Ефремовой, обрадовался. Он будто вскользь заметил, что у Ефремовых хорошая семья, это приятные люди, с ними интересно быть вместе. Елена не разделяла его мнения: когда Горский уезжал, она старалась меньше попадаться Ефремовой на глаза.

Единственным развлечением было встречать «Медузу». Ей нравилось наблюдать, как осторожно буксир причаливает к берегу, словно боится забрызгать встречающих. Казалась любопытной и церемония таможенного досмотра.

Старший лейтенант Мансуров приходил с пограничниками на пирс за десять-пятнадцать минут до прибытия судна и здоровался с сестрами. Постепенно Елене стало казаться, что это из-за нее он всегда сам встречает «Медузу». Как-то она не выдержала и сказала Людмиле об этом. Но та разочаровала ее, напомнив о Максиме Максимовиче.

И все-таки Елене нравилось наблюдать за Мансуровым. Он удивительно четко отдавал приказания, удивительно легко поднимался по трапу, удивительно строго, но в то же время корректно, представлялся капитану.

Когда на берег сходил Горский, Елена забывала о Мансурове.

Так было и на этот раз.

Сестры, как обычно, подхватили Горского под руки.

— Пообедаете у нас,— безапелляционно заявила Людмила.

Горский не спорил. Он считал, что чем больше примелькается пограничникам, тем лучше.