Пассаж для фортепиано

Она резко отвернулась от рояля и ушла обратно на кухню. Это была белая облицованная кафелем комната с оборудованием черного цвета. Кухня-лаборатория, загроможденная сейчас грудами упаковок. Маргарет отодвинула в сторону папку с рецептами, лежащую на стойке рядом с раковиной. Она старалась не потревожить при этом клочок желтой бумаги, отметивший место, где она прервала копирование. Раковина все еще была завалена фамильным фарфором ее матери, приготовленным к космическому путешествию. Чашки и блюдца в специальной упаковке будут весить три с половиной фунта. Маргарет продолжила мытье посуды, размещая ее в паутинном каркасе упаковки.

На экране видеофона появилось лицо оператора.

– Резиденция Хатчелов?

Маргарет подняла над раковиной мокрые руки и ткнула в переключатель.

– Да?

– По поводу вашего вызова Уолтеру Хатчелу в Уайт Сэндз. Он все еще вне досягаемости. Мне попытаться еще через двадцать минут?

– Пожалуйста.

Экран погас. Маргарет ткнула в выключатель и продолжила мытье. Этим утром группа из службы новостей фотографировала ее за домашней работой. Ей было любопытно, как она и ее семья будут выглядеть на снимках. Репортер назвал Риту "подающим надежды энтомологом", а Дэвида представил как "Слепого пианиста-вундеркинда - одну из немногих жертв вируса ДРАМ, занесенного с необитаемой планеты А-4".

Со двора вошла Рита. Она была долговязым ребенком и не по годам развитым экстравертом. У нее были огромные голубые глаза, рассматривающие мир, пока ее собственные личные проблемы все еще дожидались решения.

– Я отчаянно голодна, когда мы будем ужинать?

– Когда я все приготовлю, - ответила Маргарет. Она с приступом раздражения отметила, что Рита обзавелась рваной паутиной в светлых волосах и полосой грязи поперек левой щеки.

"Зачем маленькой девочке увлекаться жуками? Это неестественно", подумала Маргарет и спросила:

– Откуда у тебя паутина в волосах?

– О, суккоташ!
– Рита провела рукой по волосам, стерев возмутительную паутину.

– Откуда?
– повторила Маргарет.

– Мама! Если кто-нибудь хочет узнать о насекомых побольше, то он неизменно сталкивается с подобными вещами! Мне только жаль, что я порвала паутину.

– Ну, а я огорчена, что ты до отвращения грязна. Ступай наверх вымойся и переоденься. Я не хочу, чтобы папа видел тебя в подобном виде.

Рита развернулась.

– И взвесься, - окликнула ее Маргарет.
– Мне надо завтра сдать данные об общем весе нашей семьи за эту неделю.

Рита вприпрыжку выбежала из комнаты.

У Маргарет было отчетливое ощущение, что она слышала ворчливое "родители!". Звук детских шагов на лестнице стих. На втором этаже хлопнула дверь. Немного погодя Рита с грохотом скатилась по лестнице. Она вбежала на кухню.

– Мама, ты...

– У тебя не было времени, чтобы умыться, - проворчала Маргарет.

– Это Дэвид, - пискнула Рита.
– Он выглядит странно и говорит, что не хочет никакого ужина.

Маргарет отвернулась от раковины, стараясь скрыть страх. Она по опыту знала, что Ритино "странно" может означать что угодно... буквально, что угодно.

– Что ты имеешь в виду под "странно", дорогая?

– Он такой бледный. Выглядит так, словно в нем нет никакой крови.

Маргарет вспомнила трехлетнего Дэвида. Тихая фигурка на больничной койке, телесного цвета питающие трубки, выходящие из его носа. Дэвид лежит бледный, и дыхание его такое тихое, что трудно уловить движение грудной клетки.

Она вытерла руки полотенцем.

– Пойдем посмотрим. Может быть, он просто устал.

Дэвид лежал на кровати, прикрыв одной рукой глаза. Близился вечер, и комната была погружена в полутьму. Глазам Маргарет потребовалось какое-то время, чтобы приспособиться к мраку. "Не потому ли слепые стремятся к темноте, что это дает им преимущество перед зрячими?" Она подошла к кровати. Мальчик был худощав и темноволос - в отца. У него был узкий подбородок и твердая линия рта, как у его деда Хатчела. Сейчас Дэвид выглядел таким хрупким и беззащитным... и Рита была права - ужасно бледным.

Маргарет, припомнив свой опыт медсестры, взяла руку Дэвида и пощупала пульс.

– Тебе нехорошо, Дэви?
– спросила она.

– Я не хочу, чтобы ты меня так называла. Это детское имя.
– Тонкие черты его лица были неподвижны.

Маргарет вздохнула.

– Извини, я забыла. Рита сказала, что ты не хочешь ужинать.

Рита вошла в комнату из коридора.

– Он положительно выглядит ослабевшим, мама.

– Сколько она еще будет меня опекать?

– Кажется, нам звонят, - сказала Маргарет.
– Сходи проверь, Рита.

– Твои намерения до отвращения очевидны, - фыркнула Рита.
– Если ты не хочешь, чтобы я была здесь, то просто скажи.
– Она повернулась и медленно удалилась из комнаты.

– У тебя что-нибудь болит, Дэвид?
– спросила Маргарет.

– Я просто устал, - проворчал он.
– Почему ты не оставишь меня в покое?

Маргарет пристально посмотрела на него, пораженная его сходством с дедом Хатчелом. Это сходство становилось жутким, когда мальчик садился за рояль. Тот же жгучий трепет, тот же музыкальный гений, что заставлял слушателей набиваться в переполненные залы. "Наверное, именно потому, что "Стейнвей" принадлежал его деду, он страдает от разлуки с ним. Рояль - это символ унаследованного им таланта".

Она похлопала сына по руке и села на кровать рядом с ним.

– Тебя что-то беспокоит, Дэвид?

Черты его лица исказились, и он отвернулся.

– Уходи!
– буркнул он.
– Просто оставь меня одного!

Маргарет вздохнула, чувствуя себя не в своей тарелке. Ей отчаянно захотелось, чтобы Уолтер не работал на своей пусковой площадке. Сейчас она крайне в нем нуждалась. Маргарет еще раз вздохнула. Она знала, что должна делать. Кодекс колонистов гласил, что любые признаки недомогания должны рассматриваться врачом. Маргарет в последний раз похлопала Дэвида по руке и спустилась в прихожую. Она позвонила доктору Моуэри, закрепленному за ними медику. Он сказал, что будет примерно через час.

Когда Маргарет заканчивала разговор, вошла Рита, спросив:

– Дэвид умрет?

Все напряжение и раздражение этого дня выплеснулось в крике Маргарет:

– Что же ты за маленькая гадкая дрянь!

Она сразу же пожалела об этом. Остановилась, привлекла Риту к себе и вполголоса извинилась.

– Все нормально, мама, - всхлипнула Рита.
– Я понимаю, каково тебе сейчас.

Полная раскаяния Маргарет пошла на кухню и приготовила любимую еду своей дочери - сандвичи с тунцом и шоколадный коктейль.

"Я слишком разнервничалась. Дэвид на самом деле не болен. Это все из-за жаркой погоды и подготовки к отъезду". Она отнесла сандвич и коктейль для мальчика, но тот по-прежнему отказывался есть. В его комнате царила атмосфера какого-то крушения. В голову лезла история о ком-то, кто умер просто потому, что утратил волю к жизни.

Маргарет спустилась обратно на кухню и погрузилась там в работу, пока не пришел вызов от Уолтера. Вид мужа успокоил ее.

– Я так соскучилась по тебе, дорогой, - промурлыкала она.