Пассажирка с «Титаника»

– Может, не надо? – робко возразила я. – Мне сегодня нездоровится.

– Надо! – отрезал он. – Пора проверить свои силы, Уну. Люди – не голуби, не дворовые кошки, не бездомные собаки. Тебе придется по-настоящему постараться. Ты меня понимаешь?

Я слишком хорошо понимала, о чем идет речь. Мне ничего не оставалось, как согласиться. В сущности, я уже дала свое согласие… и пожинала плоды. Я давно сожгла все мосты и не могла повернуть назад.

Менат приказал мне надеть строгое темное платье, нитку жемчуга и гладко причесать волосы.

– Ты должна выглядеть элегантно, как подобает моей жене, но тебе не следует выделяться среди прочей публики. И никаких броских украшений. Хотя… твоя красота – это бриллиант, который не спрячешь.

Я впервые в жизни услышала от Мената, что красива. Мы бывали в обществе, и порой я ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, слышала завистливые вздохи женщин. Я приписывала это чему угодно, кроме своей внешности. Привычка считать себя уродиной прочно укоренилась в моем сознании.

– Со мной ты расцвела, Уну, – добавил муж, прикасаясь губами к моей щеке. – Жалкий заморыш превратился в прелестную гурию. Должно быть, особенно пронзительная женская красота не проявляется с самого детства. Она зреет внутри куколки, словно будущая бабочка, которая не сразу раскроет свои волшебные крылья. Эта куколка, казалось бы, не обещает явить миру ничего прекрасного. Но наступает положенный час, и… случается чудо!

– Ты считаешь меня красивой? – поразилась я.

Помня предостережение Аменофис, я избегала не только зеркал, но и любого своего отражения. Даже мимо витрин, куда мне нравилось поглядывать на себя, я проходила теперь с опущенными глазами.

– Ты фантастически хороша, Уну! Словно богиня Исида в юности! И это может послужить нам помехой. Тебе нельзя быть заметной, привлекать к себе внимание. Держись в тени, моя дорогая, не показывайся на свет. Смерти сопутствует темнота.

Он задернул шторы и принялся медленно раздевать меня. Это были сладкие и жгучие мгновения запретных ласк, которые никогда не переходили допустимую черту. Любовный экстаз истощает силу взгляда… но любовная истома только разжигает его…

Мы пришли на вечеринку с опозданием.

За столиком я села так, чтобы Менат закрывал меня от любопытных глаз. Он налил мне вина, поцеловал мою руку и прошептал:

– Веди себя как ни в чем не бывало. Мы пришли повеселиться, не так ли?

Он наслаждался предстоящим испытанием. Мне же кусок не лез в горло, я не смогла сделать ни глотка вина. Я ничего не видела вокруг, лица людей сливались в сплошное мелькание, в ушах стоял гул.

– Кто это будет? – спросила я, едва дыша.

– Не беспокойся, я все скажу тебе, когда придет время.

Я склонилась над своей тарелкой, но толком не видела, что на ней лежит. Кажется, то был салат с желтыми ломтиками ананаса и розовыми креветками.

– Ну же, Уну… не сиди истуканом. Я не хочу краснеть из-за тебя, – пошутил Менат. – Ты моя жена. А жена – лицо мужчины.

К нам подходили какие-то люди, что-то говорили… улыбались. Я улыбалась в ответ, кивала головой. Было странно слышать, как моего мужа называют Олегом Витальевичем. Его имя и фамилия ассоциировались для меня с другим человеком: он занимался каким-то непостижимым бизнесом, его уважали и побаивались. Он вел тайную жизнь, куда не было доступа не только мне, но и остальным его знакомым.

Гости обсуждали непонятные мне вещи, говорили о политике, о курсе валют… еще о чем-то столь же пустом и скучном. Я жила ожиданием того, о чем лучше было не думать.

«Аф… йомен… эвибр… – звучало внутри меня. – Тах… пе… йах…»

Это были заклинания, призывающие силы небытия вмешаться в бытие и вызвать смерть. Я не записываю их полностью по понятной причине. Вряд ли кто-то сумеет ими воспользоваться, не будучи посвященным в культ Анубиса, но все же я перестрахуюсь. Искушение может быть таким сильным, что человек не устоит.

Мое искушение – это любовь. Она же – мое проклятие. Я иду по дороге смерти, потому что ее выбрал мой возлюбленный.

– Уну! – окликнул меня Менат, будто окатил ледяной водой. – Ты готова?

– Кто? – вздрогнула я.

Зазвучала музыка, и полился мягкий красивый голос. Так поют нежные восточные женщины. Я подняла голову и увидела в зале черноволосую артистку. Она была одета в блестящую юбку и укороченный лиф. Ее тонкий стан трепетал, бедра ритмично двигались.

– Почему она?

– Сосредоточься, – твердо произнес Менат. – Я дам тебе знак. Ты слышишь?

– Да…

Певица исполняла одну песню за другой. Кланялась… ей преподнесли корзину роз… потом кто-то передал музыкантам поднос с фруктами. Я этого не видела, только ощущала, словно кто-то вместо меня наблюдал за происходящим со стороны.

Менат поднял руку и снял с пальца перстень с черным камнем, похожим на зрачок. Это был условленный жест.

«Аф… йомен… эвибр…» Я перестала быть собой и превратилась в темный свет, бьющий из-под ресниц красавицы с жемчугом на шее. Этот свет ударил певицу в лицо, в грудь…

Я опомнилась, когда Менат увлекал меня прочь из зала, в прохладное фойе с журчащим фонтаном посередине.

– Получилось, – дрожа от восторга, шепнул он. – У нас получилось!.. Ты прелесть, Уну!.. Я обожаю тебя!.. Обожаю…

Он усадил меня на мягкий диван, а сам вернулся в зал. Не помню, сколько времени я сидела в фойе одна и приходила в себя. Надо мной склонился то ли швейцар, то ли официант… подал воды.

Я видела, как в ресторан вошли врачи «скорой помощи», и старалась не думать, что я натворила.

– Ты в порядке, дорогая? – взял меня за руку Менат, и я поняла, что он сел рядом, угрюмый и недовольный.

– Все хорошо? – выдавила я, хотя сами слова и их смысл прозвучали чудовищно.

– Есть одна проблемка…

– Ка… какая?

– Одна дамочка оказалась не в меру подозрительной. Но ты не волнуйся, я все улажу…

Москва

– Вот он, Красовский, – указал Лавров на представительного мужчину на снимке, присланном Катей. – Настоящий хищник. Зверь, для которого современный город – те же джунгли, где правит грубая сила. Не удивлюсь, если они с Плутоном пересекались в военном прошлом.

Глория внимательно пересмотрела все фотографии, сделанные в клубе «Фишка» в тот трагический вечер. Красовский – именно тот человек, которого она «видела» в зале клубного ресторана. Рослый, осанистый, с волнистыми черными волосами до плеч, с горящим взглядом.

– Девушка рядом с ним – его жена. Странный у них брак… платонический.

– В смысле?

– Сильные чувства, можно сказать, страсть… и никакой физиологии.

– Так не бывает! – ухмыльнулся сыщик.

– Вот пример, доказывающий обратное.