Пастух Земли

Однако кандидатура Шамьи явно не радовала Аргрику. Бхулак подозревал, что более всего жреца устроит райжа, которого он мог бы исподволь направлять. Умный и самостоятельный Шамья на такую роль явно не годился. А вот гневливым, самоуверенным и жестоким Прамараем брам, судя по всему, вертел, как хотел — несмотря на претензии того на божественное избранничество. После жуткой гибели райжи жрец избранничество это по необходимости опроверг, но теперь, похоже, не знал, что делать дальше.

Было ещё несколько колесничих, которые могли бороться за сан райжи, но Шамья далеко опережал их по количеству сторонников. Закрепить же за собой власть на постоянной основе Аргрике не позволял закон, оставлявший для брамов лишь дела духовные. Правда, как рассказывали Бхулаку, раньше правило это нарушалось. Например, первым вождём Аркаина, лет сто пятьдесят назад построившим его по собственному тщательно разработанному плану, был тогдашний главный брам клана Медведя. Но такие случаи были редчайшим исключением и Аргрика явно не собирался ломать эту традицию. Так что как он поступит, не знал никто — вероятно, он сам сейчас напряжённо раздумывал над ситуацией.

Пара пленников провела зиму в Аркаине как гости — им выделили закуток в общем доме и никак не ограничивали свободу, лишь забрали оружие. Правда, свободно ходили они лишь внутри вары, бежать оттуда зимой на своих ногах по студёным пустошам, где рыщут стаи волков и жестоких дикарей-дасов стало бы весьма глупым решением.

Они довольно быстро обзавелись знакомствами — здешние люди оказались в основном дружелюбными и прямодушными. Кроме того, они недолюбливали и Прамарая, который после того, как объявил себя избранником Индры, стал совершенно непредсказуем и деспотичен, и его надменного сынка. Так что многие, похоже, втайне питали благодарность к чужаку, который избавил их от таких правителей. Бхулак беседовал с мужчинами об оружии, сражениях, скоте и торговле, попивая перебродившее кобылье молоко или хмельной мёд. Он и сам принимал участие в их делах — ухаживал за скотиной в стойлах, помогал литейщикам, чьи печи для плавки меди дымили прямо в домах. Арэдви, программа которой предусматривала высокую социальную адаптацию, смеялась и пела с женщинами, тоже помогая им в ткачестве и шитье одежды, приготовлении еды, стирке и уборке.

Один лишь человек ни разу не перекинулся с ними словом — брам Аргрика. Бхулак при встрече с ним буквально кожей ощущал недоброжелательство. Это было неприятно, однако пока ничем не угрожало. Хотя, конечно, рано или поздно этот нарыв прорвётся…

— Жрец намерен убить тебя. И меня, — как-то заявила ему Арэдви в своей обычной прямолинейной манере.

— Я знаю, — ответил Бхулак. — Если Шамью изберут райжой, он этого не допустит.

— А если не изберут?

— Тогда нам придётся драться. Или бежать.

Арэдви промолчала, как всегда, когда не имела возражений.

…Церемония шла свои чередом. Уже Прамарая вместе с Шипхой, облачённых в полный доспех колесничих, положили в бревенчатую, обложенную глиняными кирпичами, домовину, уже разложили в ней их оружие — копья, луки и стрелы, топоры и булавы, щиты, ножи и кинжалы. Всё это сломали или согнули — ведь мёртвым надлежит владеть лишь мёртвыми вещами… Уже погребли в яме под камерой колесницы райжи и его сына, убив и положив по паре сильных лошадей к каждой. Потом сверху на камеру водрузят коровьи, бараньи и козьи туши, копчёные окорока диких кабанов, сосуды с камусом, мёдом и брагой, мешочки с зерном диких злаков, сушёными ягодами и тростниковыми корневищами — покойные в загробном мире не должны страдать от голода.

Потом ещё умертвят и несколько собак — они будут лежать вне гробницы, охраняя её от злых людей и духов.

Наступала часть похорон, которую Бхулак ожидал с тоской — за райжой в мир Йамы отправляли его челядь. Правда, здесь этот обычай, который Бхулак ненавидел уже очень давно, соблюдался довольно скромно. Во всяком случае, ничего похожего на массовые убийства, принятые в Ханаане или на дальнем востоке, здесь не творилось. Просто людей тут было гораздо меньше, соответственно, и человеческая жизнь ценилась выше. Однако несколько человек положить вместе с райжой считалось необходимым.

Они стояли тут же, небольшой группой, с видом понурым и обречённым — в основном рабы-дасы, несколько мужчин, женщин… и детей. Из них главный брам должен был божественным наитием выбрать трёх-четырёх, которых положат вместе с покойными в домовину. Аргрика уже хищно всматривался в них, потом ткнул в крепкого молодого парня, девушку, отрока-мальчика и маленькую девочку. Бхулак заметил, что, когда жрец выбрал девицу, Шамья вскинулся и устремил на Аргрику яростный взгляд, а брам на это, вроде бы, мимолётно усмехнулся. Бхулак знал эту девушку — она прислуживала в доме райжи. А ещё он несколько раз видел, как она вечером проскальзывала в комнату Шамьи…

Младшие жрецы схватили избранных и подтащили к могильному жерлу. Те, впрочем, совсем не сопротивлялись — видимо, смирились со своей участью, а может, были и опоены отваром дурманных трав. Жертв поставили на колени перед Аргрикой, который уже взял в руки боевой топор — узкий и смертоносный, но приступать к жертвоприношению почему-то медлил.

— Аргрика, ты обещал… — услышал Бхулак голос Шамьи и поразился звучавшему в нём едва сдерживаемому гневу. Таким он этого спокойного и рассудительного молодого мужа ещё не видел — лицо его побледнело и исполнилось напряжением, словно перед боем, рука судорожно сжимала древко копья. Заволновались и стоящие за своим колесничим воины.

— Я обещал, Шамья, что не принесу в жертву убийц нашего райжи, — заговорил Аргрика, вроде бы, негромко, но из-за вдруг наставшего всеобщего молчания слышно его было прекрасно. — Но Прамарай и Шипха не могут явиться к Йаме без свиты. И я не обещал тебе не отправлять с ними женщину-дасью, а если ты так подумал, то ошибся…

Шамья, казалось, хотел броситься к жрецу, но остановил себя усилием воли.

— Однако есть способ оставить её пока в этом мире. Дасьи останутся в живых… — продолжал между тем брам, и лицо молодого колесничего осветилось надеждой, а Аргрика на несколько секунд замолк, наслаждаясь напряжённым вниманием.

— …Если с Прамараем и его сыном уйдут их убийцы! — выкрикнул он вдруг и напряжение толпы разразилось глухим гулом.

— Нет! — заревел Шамья, но остальные воины, похоже, не слишком поняли суть происходящего, отчего пребывали в растерянности.

Конфликт вспыхнул нежданно — Бхулак уж решил было, что похороны пройдут без особых происшествий. Сработал не слишком тонкий, но коварный и действенный план жреца, успокоившего всех противников и вдруг нежданно заявившего свои истинные намерения. Хотя Бхулак знал, что в жертву их не принесут — сначала сам Аргрика умрёт от руки Арэдви. А потом умрут ещё многие — и в конце концов они сами: даже машина-убийца не может сражаться со всей варой.

Шамья, возможно, и поддержал бы их, но вряд ли его воины выступят против жрецов — сейчас, когда они стояли в растерянности и не знали, что делать, это было очевидно. Конечно же они не станут устраивать ради двух чужаков резню внутри клана…

Аргрика бросил приказ младшим жрецам, и те устремились к паре, чтобы схватить её.

— Бхулак, не двигайся, — произнесла Арэдви.

Она тоже стояла неподвижно, а он почувствовал по всему телу лёгкое покалывание. Посмотрев на свои руки, он увидел, что они окружены голубоватым сиянием, которое становилось всё сильнее, переходило на плечи и, наверное, на голову. При этом он не ощущал от происходящего неудобства, даже некоторый подъём.

Мгновение спустя он уже полностью стоял в столбе голубого свечения, скрывшего от глаз людей.

— Индра-бог отметил его братом своим Агни! — услышал он громкий возглас Шамьи. — Он не может быть жертвой!

— Прамарай тоже стоял перед нами в пламени Агни и не горел, — в голосе Аргрики ощущался скрытый страх, но и злость тоже. — А теперь он мёртв… Индра показывает, что эта жертва угодна ему! Хватайте их!

— Вытяни руки, — услыхал Бхулак Арэдви и сделал, как она сказала.

Между его ладонями стал формироваться сияющий сгусток, который тут же превратился в шар, полетевший в сторону бегущих к нему жрецов. Достигнув их, он с грохотом взорвался, разбросав людей, словно деревянные фигурки.