Пастырь Добрый

10. Батюшка тяготился наградами, знаками почета и роскошными облачениями. Как–то по окончании Литургии, после награждения его палицей, он, смеясь, обратился ко мне: «Ну, обрядил ты меня сегодня, отец Петр, запутался я совсем в мечах своих: как поднимусь с колен, то на один наступлю, то на другой». Вообще Батюшка не обращал внимания на себя: облачение у него всегда сбивалось на сторону, камилавка тоже. (Камилавку он вообще не любил носить). Облачения любил самые простые и легкие (в тяжелых из парчи с иконами, ему было тяжело и жарко). Из крестов он любил из слоновой кости и из перламутра, с камнями же надевал лишь по праздникам.

11. За несколько месяцев до смерти Батюшка на приглашения Верейского священника о. Петра Пушкинского ответил: «Я к вам помирать приеду». Тот же о. Петр, придя к Батюшке за день до кончины с иконой Владимирской Божией Матери, спросил: «Когда же вы, Батюшка, к нам служить придете?» На это Батюшка ответил: «Вот поправлюсь немного, приду, хотя, как поправлюсь? Вот сегодня всю ночь не спал, думал помру».

12. Своим близким о своей скорой кончине и о том, что он себя плохо чувствует, Батюшка ничего не говорил, и лишь по его кончине узнали об этом от о. Петра и О. А. Стренихиной. Последней он незадолго об этом рассказал: «Гулял я в саду и кажется мне, что я иду по дорожке. Оглянулся: оказалось, что я лежу на дорожке. Я поднялся и пошел дальше».

13. По всему видно, что Батюшка совершенно умышленно уехал умирать в Верею, желал, между прочим, и закончить там на свободе свое последнее загробное слово [158] , причем все бывшие при нем замечали, что он очень торопился писать, отказываясь от прогулки на солнце, что он очень любил ранее; когда его звали перейти из тени в комнаты на солнце, он говорил: «Нет, я здесь в тени посижу, у меня там мысли рассеиваются, и я не успею написать». Также он говорил: «Ведь я для того и приехал, чтоб написать, в Москве мне бы не дали». Нужно заметить, что обычно с трудом уговаривали его уехать из Москвы, в этот последний раз он уехал охотно и сам назначил день отъезда.

158

См. публикуемые в наст. изд. «Надгробное слово», составленное о. Алексием перед своей кончиной, а также статью о. Павла Флоренского «О надгробном слове о. Алексея Мечева». Установлено, что слово это было заимствовано и приспособлено к обстоятельствам о. Алексеем из слова архимандрита Григория (Борисоглебского) перед погребением прп. Амвросия Оптинского.

14. Насколько мягок и деликатен был Батюшка в обращении показывает то, что даже сатану он большей частью называл «окаяшкой».

15. В молодости, когда Батюшка был псаломщиком в церкви Знамения на Знаменке, настоятель храма был весьма несправедлив и придирчив к нему и крайне жестоко с ним обращался, заставляя его исполнять самые тяжелые и даже не ему, а сторожу приличные обязанности, как–то: топка печей и т. д. И когда что–либо оказывалось неисправным, то даже ударял его. Местный же диакон заступался за Батюшку, который сам безропотно терпел и все выносил без единой жалобы. Когда много лет спустя его бывший настоятель умер, Батюшка будучи тогда уже иереем, ко всеобщему удивлению тех, кто знал дурное обращение с ним покойного, пришел отпевать его, провожал до кладбища и плакал, говоря, что покойный был его благодетель, показывая этим свою незлобливость и любовь.

16. Во диакона Батюшка был посвящен в Никитском монастыре [159] , во иерея в Заиконоспасском [160] .

17. Батюшка не любил и чуждался наград и почестей. Когда прихожане поднесли ему наперсный крест с камнями, он был крайне расстроен, плакал и говорил, что этим крестом на него новый непосильный крест налагается, тогда как он и так делает все, что в силах его.

18. После указа о награждении Батюшки палицей, его пригласили на служение Патриарха [161] в храм Адриана и Наталии [162] , на Мещанской, куда я его и сопровождал ко всенощной. За службой, когда Батюшка подошел за благословением к Патриарху, тот потрепал Батюшку по щеке и что–то сказал ему; немного погодя Батюшка подходит и говорит мне, чтобы я не забыл к Литургии принести палицу, которая у нас сделана (Надо сказать, что хлопоты о палице делались тайно от Батюшки). Я так и сделал. Утром прихожу и передаю палицу Батюшке, а он ее взял и, к моему недоумению, засунул в дальний угол за аналой; начиналась Литургия, я подумал, что палицу приготовил уже настоятель. Но нет, проходит малый вход, настоятель о. Павел получил митру, а Батюшка — без палицы, к моему полному удивлению. После Литургии я стал укладывать облачение. Ко мне подходит Батюшка веселый, довольный, и говорит, чтоб я не забыл палицу за аналоем (не то Батюшка сам мне ее оттуда достал). Через неделю Батюшка был вызван на служение митрополита Евсевия в одной домовой церкви и был награжден, таким образом избежав публичных почестей.

159

Никитский необщежительный женский монастырь — основан в 1582 г. дедом Царя Михаила Феодоровича боярином Никитою Романовым. В обители были: собор Великомученика Никиты с приделами Введения во храм Пресв. Богородицы и Свт. Николая; храм Вмч. Димитрия Солунского и храм Воскресения Словущего. Последняя церковь обители закрыта в 1929 г. В последующие годы монастырь был полностью разрушен. В диаконы Батюшку посвятили сразу после женитьбы, которая состоялась в 1884 г., и определили в храм Вмч. Георгия.

160

Заиконоспасский мужской монастырь — основан в 1600 г. Царем Борисом Годуновым. Нижний храм Нерукотворного образа Спаса, а верхний — во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В находившемся в этой обители Заиконоспасском духовном училище когда–то учился о. Алексий Мечев (см. прим.). К 1922 г. храм был захвачен обновленцами, а в июле 1929 г. окончательно закрыт.

161

Т. е. Святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России.

162

См. прим.

19. В последний год жизни для Батюшки самой тяжелой скорбью было то, что, будучи духом, а иногда и физически бодрым, он был лишен возможности посещать и служить в храме; особенно он скорбел в большие праздники и в Великую Четыредесятницу, которые он в течение более чем 30–ти лет никогда не пропускал. Также удручающе действовало на Батюшку то, что он, по предписанию врачей и по другим причинам, был лишен возможности принимать к себе народ, с которым он прожил всю свою жизнь одной жизнью. Он тяготился бездействием и был рад беседовать с тем, кто к нему приходил в его уединении от жизни, долго не отпускал и когда говорил о затруднениях к посещению его, то по его голосу чувствовалось, что для него это больной, мучительный вопрос.

20. Батюшка, по присущей ему необыкновенной чуткости и такту, никогда не делал вида, что замечает прегрешения кого–либо, никогда не укорял прямо, а старался навести человека на раскаяние и сознание, как бы случайно заводя речь о подобных поступках, приводя подходящие примеры из жизни.

21. Батюшка редко, в тех случаях, когда просили его совета, отвечал непосредственно на вопрос, а большей частью рассказывал какой–либо бывший ранее в его опыте, случай, отвечавший на данный вопрос.

22. Батюшка никогда никого не понуждал настойчиво к исполнению его воли и даже не подчеркивал своего желания в данном деле и волю свою духовным детям не навязывал. Когда у него просили благословения на какой–либо поступок, то он обыкновенно с первых же слов высказывал свое мнение и отношение к данному предмету. Если же кто–нибудь настаивал на своем мнении, приводя доказательства, то Батюшка бывало и согласится и благословит, но свое мнение он высказывал однажды.

23. Батюшка часто отвечал в неопределенной, неясной форме, так что иной раз можно было его ответ понимать по–разному, бывали случаи, что некоторые переспрашивали его, желая получить точный, ясный ответ.

24. Батюшка своим духовным детям не дозволял посещать других старцев и духовников, а особенно различных блаженных и т. п. Он говорил, что духовник должен быть только один и что к нему только и должно обращаться. Также Батюшка не позволял ходить в иные церкви, кроме своей.

25. Батюшка не одобрял дающих обеты сходить пешком в Киев или иную обитель, говоря, что молиться можно и дома, и даже не пускал идти и давших обет, заменяя паломничество домашним правилом и мысленным поклонением.

26. Батюшка как порицал не посещающих храма Божия по разным житейским недосугам, так и не одобрял ради храма запускающих дом и, особенно, оставляющих детей на произвол, иногда он даже таких матерей прогонял из храма домой.

27. В вопросе об имяславии Батюшка воздерживался от богословских рассуждений, но говорил, что подобные высочайшие вопросы должны разрешаться не всяким, а с величайшим благоговением, страхом и молитвой, а отнюдь не так, как это происходило на Афоне. Рассказывая мне, со слов очевидца, о действиях имяславцев там, Батюшка страшно негодовал, ужасался и говорил, что не может быть истины в такой злобе и неистовстве. (Рассказывал это Батюшка со слов свящ. Алексея с Шанского завода М. Д. У., бывшего послушником на Афоне в то время).

28. О. Константин Ровинский [163] рассказывал о том, как смиренно воздерживался Батюшка от открытия своих духовных достижений. По рукоположению о. Константина во иереи, Патриарх предлагал ему поступить в лучшие приходы Москвы, он же решил сперва спросить благословения Батюшки. Когда он к нему обратился, то Батюшка прямо сказал ему: «Мне для тебя сказано: ступай в Иверскую общину [164] ». Говоря это, Батюшка и не знал, что оттуда уходит священник, а о. Константин и не знал о существовании общины. Когда же о. Константин спросил у Батюшки, как он узнал это, то он ответил ему молчанием и ничего не сказал.

163

Священник Константин Ровинский (†после ноября 1941) — принял священство по благословению Святителя Тихона и о. Алексия Мечева. Священник в храме при Иверской общине сестер милосердия (см. прим.8). Отец Сергий Сидоров вспоминал о нем как о «благодушном и глубоко верующем пастыре, бывшем губернаторе», а «ныне одном из самых светлых и добрых священников Москвы» (Записки священника Сергия Сидорова с приложением его жизнеописания, составленного дочерью, В. С. Бобринской. М. 1999. С.62). Автор книги «Беседы старого священника со своими духовными чадами о некоторых событиях и случаях, коим он сам был очевидцем, которые он сам испытал и о которых слышал от заслуживающих доверия лиц, близких ему по духу» (М. «Паломник». 1995). Книга включает в себя «Воспоминания об отце Алексии Мечеве» (с.196—212). После смерти о. Алексия был арестован в 1929 г. вместе с о. Сергием Мечевым.

164

Иверская община сестер милосердия при Иверском комитете Российского общества Красного Креста, председателем которого был Вел. Князь Сергей Александрович, а с 1905 г. (после его убийства) Вел. Княгиня Елизавета Феодоровна. С самого основания (1896) обитель на Б. Полянке, 20, пользовалась поддержкой и покровительством Императрицы–Матери Марии Феодоровны. В годы I мировой войны ее посещала и Императрица Александра Феодоровна с Вел. Княжнами Ольгой Николаевной и Татианой Николаевной. Попечительный совет последовательно возглавляли Е. П. Иванова–Луцевина, О. Г. Якунчикова, О. М. Веселкина и О. М. Михайлова. Духовниками общины состояли о. Константин Зверев и о. Сергий Махаев (с 1907 г.). Настоятельницами обители были: Варвара Георгиевна Терпигорева, с 1912 г. — Надежда Александровна Пушкина, а незадолго до революции — Елизавета Карловна Авеллан. Безсменным главным врачом Общины являлся хирург, профессор Иван Павлович Алексинский. При Общине существовали: 1) храм Иверской иконы Божией Матери, построенный на средства жительницы Замоскворечья Елизаветы Семеновны Ляминой по проекту архитектора С. К. Родионова в русско–византийском стиле [иконостас был из белого мрамора]. (15.10.1896 — 19.4.1901); 2) поликлиника (систематическое лечение массажем и электролизация, безплатно); 3) больница (хирургическое отделение на 44 койки и терапевтическое на 7 коек — с безплатными кроватями для бедных больных); 4) аптека. Настоятельницей в предреволюционную пору была Варвара Сергеевна Терпигорева. В Общежительной общине состояло 50 крестовых сестер, принявших некоторые иноческие обеты (безбрачия и целомудрия), и 20 испытуемых. Община была закрыта в 1918 г. по обвинению в соучастии в антибольшевицком заговоре. Служба в храме совершалась с 1922 по 1925 гг. Ныне в помещениях Общины располагается городская детская больница № 20. Храм передан Русской Православной Церкви в 1992 г.

29. Батюшка, давая крест после Литургии для целования, обращающимся к нему за указаниями — как молиться за без вести пропавших, отвечал различно; иным он говорил, что нельзя молиться за упокой, ни за здравие, а только о спасении души пропавшего и, обернувшись к царским вратам и творя молитвенный поклон, говорил — молись за здравие или же за упокой — совершенно определенно.

30. Когда в храме случались припадки с беснующимися, то Батюшка никогда не читал над ними молитв и т. д., а делал вид, что не замечает случившегося.