Патриций

–  Хротальв, дуй к лошадям за веревкой, - обернувшись, распорядился Юний и вновь свесил голову вниз.
– Ты как там, Эрнульф? Руки-ноги целы?

–  Да целы, слава богам. Ушибся только немного… О, боги!
– Юноша вдруг замолк, словно бы разглядел что-то удивительное или необычное.

–  Что там такое? Что?

–  Следы копыт… Похоже, здесь проходил целый табун.

–  Постой-ка…

Наказав Арминию и Хротальву крепко держать веревку, Юний проворно спустился в овраг и, осмотревшись, велел принести факел и огниво.

–  Иначе мы, Эрнульф, ничего тут не разглядим. Ну, где твои следы?

–  Вон, у ручья, - почему-то шепотом отозвался парень.

Рысь уселся на корточки.

И в самом деле, по дну оврага беспорядочной цепочкой шли отпечатки копыт… впрочем, не только копыт - в свете зажженного факела явственно проступили и следы человеческих ног. Присмотревшись, Юний покачал головой:

–  Нет, это проходили не римляне. Германцы!

–  Алеманы, патрон! Дикие шайки, - шепотом отозвался Эрнульф.
– Пойдем по следам, посмотрим?

–  Обязательно!
– Рысь запрокинул голову.
– Эй, вы, там, наверху! Затушите костер и будьте начеку.

–  Поняли, господин Юний.

–  В какую сторону пойдем?
– азартно сверкнул глазами Эрнульф.

–  Сначала - к реке, - Рысь почесал голову.
– А потом - обратно. Думаю, нам совсем не понадобится веревка, чтобы выбраться отсюда. Ведь все, кто здесь проходил, - они куда-то вышли.

Эрнульф согласно кивнул и быстро зашагал следом за своим патроном. Овраг постепенно становился все глубже, шире, однако ни звезд, ни луны над головою не было, как предположил Юний - сверху овраг прикрыли ветками и жердями. Они прошли, наверное, шагов сто, а может, и все двести, когда откуда-то спереди вдруг повеяло свежестью. Еще с десяток шагов, и темные склоны оврага раздвинулись, обнажив величественную ширь Рейна. В темной реке мерцающей и дрожащей россыпью отражались желтые звезды.

–  Что это за столбы, во-он там, у самого берега?
– показав рукой, прошептал Эрнульф.

–  Столбы?

–  Я посмотрю?

Юний кивнул, и его юный спутник, быстро скинув одежду, бесшумно вошел в воду.

–  А тут глубоко, почти по грудь, - дойдя до столбов, сообщил он.
– Какие-то цепи, веревки… Ха, да за них же привязывают челны! Даже не челны - вместительные крутобокие циулы.

–  Циула?
– задумчиво переспросил Рысь.
– Это такая большая лодка, которая может легко взять на борт человек восемьдесят?

–  Смотря какая циула, - выбравшись на берег, Эрнульф, насколько мог, отряхнулся от воды и натянул одежду.
– Есть и такие, что могут принять и сотню воинов да еще с лошадьми.

–  Так-так… - Юний снова задумался, на этот раз - надолго.

Он так и не проронил ни слова во время всего обратного пути, лишь когда уперлись в непроходимую стену колючих кустов, обернулся к шагавшему позади Эрнульфу:

–  Ну, что ты насчет всего этого думаешь?

–  Начет кустов, патрон? Думаю, что, раз есть вход, должен быть и выход. Патрон, не согласишься ли ты немного подержать факел?

–  Давай.

Передав факел Юнию, юноша резко ухватил за ветки первый же подвернувшийся под руку куст. Потянул… Куст неожиданно легко поддался - еще бы, ведь он не рос корнями в земле, а лишь был связан со своими собратьями прочным лыком. Впереди зиял проход, ведущий из оврага наверх, к мертвому лесу. А ведь отсюда не так далеко и до Гретарка, и до виллы Октавия, и до всех прочих…

Юний давно уже начал что-то понимать и, размышляя, едва не споткнулся об небольшую кучу аккуратно наколотых дров. Присев, он взял в руки полено, чувствуя, как дышит за спиной Эрнульф.

–  Ну?
– Рысь скосил глаза.
– Посмотри.

Юноша хмыкнул:

–  Дрова как дрова, ничего особенного. Может, охотники их оставили или, там, лесорубы… А может, и те, что приходили из-за реки. Грелись.

Юний сокрушенно покачал головой:

–  О, мой юный друг, никогда не делай слишком поспешных выводов, вначале подумай.

–  Да что тут думать, никак не пойму?

–  А ты посмотри на дрова! Что за дерево?

–  Хм… - Эрнульф подбросил полено в руке.
– Кажется, сосна - вон, вся рука в смоле.

–  Верно, сосна, - тихо засмеялся Юний.
– Смолистая сосна горит пахуче, дымно… совсем другое дело - ольха: и хороший жар, и почти без дыма.

–  Постой, постой, господин, - наконец догадался юноша.
– Не хочешь ли ты сказать, что…

–  Ну да, - Рысь повел плечом.
– Предпочесть сосну ольхе можно лишь в одном случае…

–  Чтобы подать видимый издалека сигнал!
– взволнованно закончил Эрнульф.
– Видимый даже днем, ведь ночью достаточно просто хорошо горящего костра.

Юний расхохотался и, встав, вновь зашагал вперед - пора было уже выбираться из оврага, вряд ли тот скрывал еще какие-нибудь тайны. Впрочем…

Первым на это наткнулся Эрнульф - отошел в сторону, остановился отлить, как вдруг…

–  Патрон, я, кажется, что-то нашел!

–  Так неси сюда!

–  Гм… Я бы хотел, чтоб ты тоже взглянул…

–  Ну, что там у тебя?
– Повернув назад, Рысь лениво дошагал до своего спутника, даже собирался буркнуть что-то недовольное… но осекся, увидев в тусклом свете догоравшего факела растерзанное тело ребенка! Труп прикрывали лишь окровавленные лохмотья, живот был вскрыт острыми когтями, руки и ноги обглоданы, а головы и вовсе не было - лишь раздробленные кости да лохмотья кожи на шее.

–  Оборотень… - задрожав, шепотом произнес Эрнульф.
– Оборотень, да помогут нам боги!

Внезапный порыв ветра едва не задул пламя - и сразу с нескольких сторон, неожиданно близко, раздался вдруг жуткий, режущий уши вой.

–  Оборотни!
– Эрнульф едва не выронил факел.
– Скорее бежим отсюда, патрон! Бежим!

Не дожидаясь ответа, юноша бросился прочь, и Юний поспешил следом. Похоже, сейчас была не та ситуация, с которой можно было бы справиться с холодным цинизмом. Эрнульф был прав: оборотни не любят скоплений людей - значит, нужно держаться вместе, значит, побыстрее достичь своих. Неплохо было бы покричать, может, крик отпугнет порождение мрака?

–  Эй, Флакс, Арминий!
– на бегу позвал Юний.
– Где вы?

–  Эгей!
– подхватил Эрнульф, треща кустами.
– Эгей.

–  Ого-го-го!
– послышалось впереди, совсем рядом.
– Мы зде-эсь, жде-ом вас.

–  Слава Богам!
– выбежав на поляну, вне себе от счастья закричал юноша.
– Слава Юпитеру и Юноне, слава и тебе, Вотан, и тебе, Тюр…

–  Ху-у-у, - оказавшись на поляне, Юний наконец-то перевел дух и тут же велел разжечь костер, да побольше - ведь известно, что всякая нежить боится живого огня.