Патрульные Апокалипсиса

– Два блицкригера, которых полковник переправил в Вашингтон при полной секретности, найдены мертвыми в комплексе ЦРУ, их убили выстрелами в голову.

– Черт возьми! В комплексе ЦРУ?

– Как сказал Уэсли: «Где ты, Джеймс Джезус Энглтон, когда ты мог бы сделать добро?» Они каждому служащему в этом доме в Вирджинии показывают фото всех до единого сотрудников администрации ЦРУ.

– Это ничего не даст. Я же временно блондин в очках, так что подход неверен. Скажите, пусть ищут на нижнем и среднем уровнях – того, кто когда-то подвизался на подмостках в колледже или в своем округе.

– Еще одного Эймса?

– Но не Жан-Пьера Виллье. Зануду с большой головой и еще большими гонорарами. Того, кто мог иметь доступ к секретным данным.

– Это вы скажете Уэсли, у меня своих дел по горло. Через полчаса прилетает посол Кортленд, и мне надо следить, чтоб его жену не убили.

– В чем проблема? Она же в бронированном посольском лимузине.

– Как и вы были недавно. Au revoir. [133] – Голос в трубке смолк.

– Что случилось? – спросила Карин.

133

До свидания (фр.).

– Двух нацистов, которых Стэнли отослал в округ Колумбия, убили в убежище – в убежище, черт побери!

– Ты же говорил вчера вечером, – тихо сказала де Фрис. – Они повсюду, а мы их не видим… Почему люди идут на это? На убийство, предательство – безумие какое-то. Почему?

– Специалисты говорят, есть три типа мотивации. Первое – деньги, много денег, запредельные для них суммы. И в этой группе игроки, любители роскоши и те, кто обожает пускать пыль в глаза. Есть еще фанатики, приверженцы идеи, скажем, господствующей расы, которая позволяет им чувствовать превосходство, поскольку идея абсолютна и ставит всех других ниже. А третьих, как ни странно, аналитики считают самыми опасными. Это недовольные, которые убеждены, что система их обманула, не воздала по заслугам.

– Почему же они самые опасные?

– Они становятся придатком своего рабочего стола, за которым сидят годами, выполняя обычно не слишком важную работу лишь в той мере, чтоб их не уволили.

– Но если они не слишком важны, почему тогда опасны?

– Потому что скрупулезно изучают ту самую систему, которую презирают. Где тайны, как получить к ним доступ или даже как перехватить их по пути из одного отдела в другой. Понимаешь, никто на этих тихонь внимания не обращает, они просто существуют, читают скучные бюрократические доклады или исследуют материалы, где секретность на уровне телефонного справочника. Если б они с таким же прилежанием взялись за свою работу, как за анализ системы, некоторые могли бы продвинуться по служебной лестнице законно, но таких мало. По мнению психологов, они, как правило, ленивы, подобно студентам, предпочитающим идти на экзамен со шпаргалкой, а не готовиться к нему.

– «С прилежанием»? Ты начинаешь говорить как Гарри.

– Не веришь, что я знаю длинные слова?

– Никогда не сомневалась. Того и гляди, начнешь цитировать «Divina Commedia» [134] Данте.

– Это тот парень из пиццерии в Бруклине, правильно?

– Ты просто прелесть.

В дверь номера постучали.

– Кто еще там? – проворчал Лэтем, направляясь к двери. – Да, в чем дело?

– Второе бюро, – раздался голос мсье Фрака.

– Да, конечно.

134

«Божественная комедия» (ит.).

Дру открыл дверь и вдруг увидел дуло пистолета. Он взмахнул рукой, одновременно выбросив правую ногу вперед и ударив агента в пах. Тот рухнул на пол в коридоре, Дру бросился на него и стал вырывать пистолет, когда к нему с криком подбежал мсье Фрик.

– Остановитесь, мсье! Остановитесь, пожалуйста! Это только тренировка!

– Что? – завопил Лэтем, готовый ударить пистолетом своего несостоявшегося убийцу, который корчился от боли, держась за пах.

– Выслушайте, мсье, – прохрипел бедолага Фрак на полу. – Вы не должны открывать дверь, пока не убедитесь, что это один из нас.

– Вы же сказали, что из Второго бюро! – воскликнул Дру, поднимаясь. – Сколько здесь вас?

– В том-то и дело, сэр, – сказал Фрик, с состраданием глядя на своего корчащегося коллегу. – Monsieur le Directeur дал вам список паролей, которые меняются каждые два часа. Вам надо было спросить код этого часа.

– Коды? Какие коды?

– Ты на них так и не взглянул, дорогой, – ответила Карин, стоя в дверях и показывая лист бумаги. – Ты дал его мне и сказал, потом посмотришь.

– Никогда не верьте, что это мы, пока не услышите ответа на код! – крикнул охранник с пола, смущенный появлением де Фрис, и быстро убрал руки с больного места.

– Бога ради, заходите все в номер, – сказала Карин. – Самое маленькое, что вы можете сделать, мсье Лэтем, это предложить нашим друзьям выпить.

– Конечно, – согласился Дру, помогая своему мнимому убийце встать, когда из номера дальше по коридору вышли постояльцы. Увидев их, Лэтем громко, чтоб его расслышали, добавил: —Бедняга! Последние две рюмки явно были лишними.

В номере за закрытой дверью пострадавший агент рухнул на тахту.

– Вы обладаете tr`es rapide, [135] мсье Лэтем, – сказал он, обретая голос, – и очень, очень сильный.

– Если б мы были на льду, я б из вас котлету сделал, – сказал Дру, тяжело дыша и падая на тахту рядом со своей жертвой.

– На льду?..

– Это трудно перевести, – быстро объяснила Карин, стоя у бара. – Он имеет в виду, лед вам в виски класть?

– Qui, merci. Но больше виски, чем льда.

135

Быстрая реакция (фр.).

– Naturellement. [136]

Посла Дэниела Кортленда по приказу правительства Франции проводили по трапу из переднего отсека до того, как пригласили выйти из самолета остальных пассажиров. Под оглушающий шум двигателей, в окружении наряда морской пехоты он проследовал к лимузину американского посольства, дожидавшемуся на гудронированном шоссе. Кортленд мужественно готовился к тому, что последует через несколько минут, понимая, что они будут самыми трудными в его жизни. Вытерпеть объятия заклятого врага – врага, с детства обученного обманывать таких, как он, было тяжелее, чем потерять любимую женщину.

136

Естественно (фр.).

И вот ему открыли дверцу лимузина.

– Всего три дня прошло, а я так соскучилась! – воскликнула Жанин Клуниц-Кортленд.

– Я тоже, дорогая. Мы наверстаем упущенное время.

– Обязательно, обещай мне! Мне прямо-таки плохо было от одной мысли, что ты от меня за тысячу миль!

– Это в прошлом, Жанин, но ты должна привыкать к требованиям Вашингтона. Мне приходится ехать туда, где я нужен.

Они неистово и озлобленно поцеловались, и Кортленду почудился яд на ее губах.