Патрульные Апокалипсиса

Метрдотель поставил на столик переносной телефон. В Вашингтоне было только семь утра, и директор отдела консульских операций еще не приступил к работе, а какой-то Дру Лэтем уже нуждался в указаниях.

– Нажмите кнопку «Parlez» [49] и наберите номер, мсье, – сказал метрдотель. – Если вам придется позвонить еще, нажмите «Finis», [50] затем снова «Parlez» и набирайте номер. – Он подвинул телефон к Дру и отошел.

Лэтем нажал на кнопку «Parlez», набрал номер, и через минуту дежурный бойко произнес:

49

Говорите (фр.).

50

Окончено (фр.).

– Да?

– Вызывает Париж…

– Я так и подумал, что это вы, – прервал его Соренсон. – Гарри прибыл? Можете говорить, это непрослушиваемая линия.

– В лучшем случае он появится завтра.

– Черт!

– Так вы знаете? Я имею в виду информацию, которую он привез.

– Знаю, но удивлен, что знаете и вы. Брат вы или не брат, Гарри не из тех, кто вольно обращается с секретными данными, причем подчеркиваю: с максимально секретными.

– Гарри мне ничего не говорил, – сказал Кортленд.

– Посол? Трудно поверить. Он человек надежный, но не имеет к этому никакого отношения.

– Его вынуждены были информировать. Как я понимаю, боннский посол нарушил обет молчания, увидев, что четверо подозреваемых в его правительстве, и весьма рассердился.

– Что, черт возьми, происходит? – воскликнул Соренсон. – Все необходимо было сохранить в глубокой тайне до принятия соответствующего решения!

– Кто-то выскочил вперед, – сказал Дру. – Бегуны начали фальстарт прежде, чем прозвучал выстрел.

– Вы понимаете, что вы говорите?

– О да, конечно.

– Тогда, черт побери, объясните мне! В десять я встречаюсь с государственным секретарем и директором ЦРУ…

– Будьте осторожны, беседуя с ними, – поспешно перебил его Дру.

– Что, черт возьми, все это значит?

– Компьютеры Управления «АА-ноль» вскрыты. Братство, как называют себя неонацисты, знало об операции Гарри. Знало его кличку Шмель, цели операции, даже запланированное время – немногим более двух лет. И все получено из Лэнгли.

– Гнусная ложь! – рявкнул директор К.О. – Как вы это узнали?

– От женщины по имени де Фрис, ее муж работал на Гарри в бывшем Восточном Берлине, и его убила Штази. Эта женщина из посольства на нашей стороне и хочет с ними поквитаться. Я ей верю.

– Вы в ней не сомневаетесь?

– Почти.

– Что думает Моро?

– Моро?

– Да, Клод Моро.

– Я полагал, вы получили список Гарри.

– Ну и что?

– Он – в списке. Мне приказано не сообщать ему никакой информации.

Соренсон охнул и после напряженного молчания зловеще тихо спросил:

– Кто дал вам такой приказ? Кортленд?

– Вероятно, он поступил сверху… Подождите минутку. У вас же есть список Гарри…

– У меня есть тот список, который направили мне.

– А вы не пропустили имя Моро?

– В моем списке его нет.

– Что?..

– В целях особой безопасности некоторые имена решили «на выбор исключить».

– Чтобы вы не знали?

– Мне сказали именно так.

– Но это же бред!

– Несомненно.

– Вы можете найти этому объяснение… какое-нибудь объяснение?

– Пытаюсь, поверьте мне… В высших эшелонах хорошо известно, что мы с Моро тесно сотрудничали…

– Да, вы упоминали Стамбул…

– До этого последнего назначения были и другие. Мы считались хорошей командой, и при каждом удобном случае аналитики в Вашингтоне и в Париже соединяли нас.

– Может, потому его и исключили из вашего списка?

– Возможно, – ответил директор К.О., которого теперь было еле слышно. – Это вероятно, но не убедительно. Видите ли, в Стамбуле Моро спас мне жизнь.

– Мы все, когда можем, делаем это, надеясь, что когда-нибудь и нам отплатят тем же.

– Вот потому-то я и сказал, что такой довод не убедителен. Все-таки между нами создалась прочная связь, верно?

– В определенных рамках и обстоятельствах.

– Хорошо сказано.

– Это аксиома… Я должен сегодня связаться с Моро; есть ниточка в виде наемного автомобиля, который обнаружил наш актер, разыгрывая тайного агента. Что мне следует делать?

– В обычных условиях, – начал Соренсон, – и даже в необычных я бы считал, что имя Клода в том списке выглядит нелепо.

– Согласен.

– Однако список привез Гарри. Хотя он ваш брат…

– Да, да, – нетерпеливо проговорил Дру.

– Мне чрезвычайно трудно поверить, что Гарри одурачили, а о перевербовке вообще не может быть речи.

– Согласен, – сказал Лэтем.

– Итак, чем мы располагаем? Если эта женщина, ваш друг, говорит правду, значит, кто-то проник в Управление, и совершенно очевидно, что либо во французской разведке, либо в нашей есть человек, который, заметив имя Моро, перестал доверять мне.

– Вот это уж нелепость! – воскликнул Дру и тотчас же понизил голос, заметив, как те, кто сидел за столиками перед его кабинкой, повернули к нему головы.

– Признаюсь, это серьезный удар.

– Я позвоню Гарри в Лондон и расскажу, что мы думаем.

– Но ведь он затворник.

– Только не для меня. Знаете, когда-то – ему в ту пору было четырнадцать, а мне восемь – он решил избавиться от меня, чтобы прочитать одну из этих чертовых книг, залез на дерево и застрял там. Я пообещал снять его, но лишь при одном условии – если он пообещает никогда больше меня не избегать. Он очень боялся слезать, понимаете?

– Да, перед такими клятвами бледнеют все секреты мира.

– Если свяжетесь с ним, ради бога, сообщите мне. Если же не сможете… у меня язык не поворачивается произнести это, но выполняйте приказ посла. Сотрудничайте с Клодом, но держите язык за зубами.

Дру нажал кнопку «Finis», затем «Parlez» и набрал новый номер. Телефонистка в отеле «Глостер» в Лондоне сообщила, что мистера Уэнделла Мосса в его номере нет. Лэтем оставил короткое послание: «Позвони в Париж. Непременно».

Тут появилась Карин де Фрис и направилась к нему.