Патрульные Апокалипсиса

– Я, кажется, назвал ее чушью собачей, да так оно и есть… Выведи Карин из ее квартиры, Стэнли. Если Рейнольдс нашел меня, то квартире на рю Мадлен недолго ждать. Немедленно вытащи ее оттуда!

– Какие будут предложения?

– Сюда, в «Интерконтиненталь», светлый парик и все такое прочее.

– Хуже не придумаешь. Рейнольдс нашел тебя здесь, и как знать, кому он еще об этом сказал или кто сказал ему?

– Что-то я не улавливаю.

– Это точно. Пойми, в посольстве есть еще один Алан Рейнольдс, еще один агент, причем явно не последний человек. А потому я перевожу тебя в «Норманди». Итак, полковника Уэбстера отправляют обратно в Вашингтон на переаттестацию.

– Это, как я понимаю, не предвещает ничего хорошего.

– Фактически нам надо будет дать понять, что ты оказался некомпетентен. Французам нравится это слышать об американцах.

– Полковник Уэбстер в ярости. А я, по крайней мере, могу смыть эту краску и избавиться от формы, правильно?

– Нет, неправильно, – ответил Витковски. – Потерпи еще немного. Тебе пока нельзя использовать прежнее имя, и удостоверение у тебя на Уэбстера. Произошла утечка информации, и, оставив все как есть, мы, возможно, выйдем на агента у нас. Круг узок, мы наблюдаем за теми немногими, кто в курсе дела. Их чертовски мало. Может быть, только пехотинцы, Рейнольдс и тот перепивший сока коммерсант Луис, который, наверно, ходит сейчас где-нибудь в тундре от двери одной иглы к двери другой, предлагая товар.

– Если Рейнольдс действительно сообщил именно тем, кому надо, можешь смело гроб для меня заказывать.

– Не обязательно. Тебя охраняют, Colonel. Между прочим, Карин тебе сказала? Уэсли Соренсон пытался связаться с тобой. Мы не сообщили ему, где ты скрываешься, да он и не спрашивал, но тебе непременно надо ему позвонить.

– Это следующий пункт в моей программе. Перезвони мне, когда я перееду в «Норманди», и увези Карин в безопасное место. Как насчет «Норманди»?

– Для шпиона ты недостаточно хитроумен, Лэтем.

Дру положил трубку и взглянул на часы. Было за полночь, больше семи часов в Вашингтоне. Он поднял трубку и набрал код США.

– Слушаю, – раздался голос Соренсона.

– Это ваш антиквар из Парижа.

– Слава богу! Прости, я совсем замотался, но это другая история, еще одна головная боль, если не катастрофа.

– Расскажете?

– Не сейчас.

– Так что за срочное сообщение?

– Моро. С него снято подозрение.

– Приятно слышать. Чего не скажешь о нашем посольстве.

– Я догадываюсь, так что решать тебе. Если у тебя нервы на пределе и ты не знаешь куда деться…

– Остановитесь, Уэс, у меня нет проблем с Витковски, – прервал его Лэтем.

– У меня тоже, но неизвестно, кто прослушивает его телефонные разговоры.

– Согласен. Кто-то определенно этим занимается.

– Тогда обратись к Моро. Он не знает, что ты жив, так что сначала свяжись со мной, и я выложу перед ним карты.

– Он до сих под не в курсе?

– Нет, и это одна из наших самых больших ошибок.

– Кстати, Уэс, вы слышали когда-нибудь о некоем Алане Рейнольдсе из центра связи в посольстве?

– Что-то не припомню.

– Лучше б и мы не слышали. Он был неонацистом.

– Был?

– Он мертв.

– Надо полагать, это к лучшему.

– Да нет, он нам нужен был живым.

– Иногда случаются и проколы. Не пропадай.

Глава 20

Герхард Крёгер работал над факсом из Бонна, держа шифровальную книгу в левой руке, а карандаш в правой. Он тщательно выводил нужные буквы над зашифрованными словами послания. Чем ближе он подходил к разгадке, тем сильнее волновался, но его ум ученого, требовавший полной концентрации внимания, это волнение сдерживал. Когда он наконец закончил, его охватило радостное возбуждение. Их осведомителю в американском посольстве удалось то, что не получилось у хваленых блицкригеров. В информации агента были, конечно, проблемы, но он нашел уцелевшего Лэтема! Его последний источник остался безымянным, но он утверждал: данные неопровержимы, так как исходят от человека, знакомого много лет, – от женщины, которой он оказал немало услуг, живущей сейчас далеко не по средствам. Она не могла соврать ему по двум причинам: во-первых, из-за ее нынешнего весьма зажиточного существования, а во-вторых, и эта куда важнее – из-за угрозы разоблачения. Подобные слагаемые позволяют надежно держать внутренний источник информации на цепи.

В чем агент ошибался, так это в том, что, по его убеждению, уцелевший после покушения Лэтем не Гарри, а его брат – Дру Лэтем, офицер отдела консульских операций. Крёгер счел подобное предположение полным абсурдом, все данные – а поступали они из самых разных источников – свидетельствовали о прямо противоположном. Помимо полицейских сводок, сообщений в прессе и предпринятого правительством широкомасштабного розыска убийц, был еще Моро из Второго бюро и его помощник. Этот помощник видел, как Гарри Лэтем сел в поезд метро после перестрелки. Из всех официальных лиц во французской разведке Моро – последний, кто посмел бы соврать Братству. Поступи он так – стал бы парией, человеком, навсегда обесчестившим себя. Гарантом были многочисленные нули в суммах, переведенных на его счет в Берне.

«Мой осведомитель, – говорилось под конец в послании из Бонна, – сообщает, что отдел документации и справок выдал поддельные документы на имя полковника Энтони Уэбстера – военный билет и предварительный заказ посольства на номер в отеле „Интерконтиненталь“ на рю Кастильон. Тот же источник утверждает, что ей удалось взглянуть на удостоверение. Фотография явно тоже поддельная: мужчина со знакомыми чертами лица, но скорее блондин, чем шатен, в военной форме и больших очках. Она никогда не видела фотографии Гарри Лэтема, однако считает, что человек на снимке – его брат, Дру Лэтем, офицер отдела консульских операций. По архивным данным посольства, заверенным секретным отделом, тело Дру Лэтема отправили самолетом семье в Соединенные Штаты. Однако моя проверка, включающая и регистрационные листы полетов американского дипломатического корпуса, показала, что в тот день такого груза не зарегистрировано.

Таким образом, по моему мнению, Лэтем в «Интерконтинентале» не Гарри, а его брат. Вместе с секретной службой посольства и голландкой де Фрис они разработали некую стратегию с целью заманить в ловушку одного или несколько членов нашего Братства. Какая это ловушка, я надеюсь выяснить сегодня вечером, поскольку намерен следить у отеля Лэтема, и даже если на это уйдут сутки, схвачу его и все узнаю. Или убью обговоренным способом».

«Чушь! – подумал Крёгер. – Братья часто бывают внешне похожи. Зачем американцам лгать об убитом Лэтеме? Никаких оснований – наоборот! Список Гарри Лэтема – ключ к глобальному поиску возрождающихся нацистов по всему миру. Он нужен им, вот почему они идут на все, чтобы он остался в живых: обращаются за помощью к несговорчивым антинейцам, подделывают билет и переводят его из отеля в отель. Гарри Лэтем, он же Александр Лесситер, – зубр от разведки, он скорбит по брату и жаждет мести любым способом. Он и не догадывается, что самое большее через двадцать восемь часов ему будет все равно – он умрет». Но Герхарду Крёгеру не все равно. Ему надо найти его и разнести ему выстрелом голову. Теперь он знал, куда идти, но отчаянно надеялся, что их агент уже ликвидировал объект – заранее обговоренным способом.

Было 2.10 утра. Крёгер надел пиджак и легкий плащ, плащ нужен был хотя бы для того, чтобы спрятать под ним большой пистолет крупного калибра с шестью разрывными пулями. Каждая из них, попав в тело, производила эффект, подобный смертоносному бенгальскому огню, приводя к полному уничтожению.

– За тобой зайдут ровно в три, – сказал Витковски.

– Почему не раньше? – спросил Лэтем.

– Черт, сейчас всего сорок пять минут. К тому времени, как ты спустишься, мне нужна группа в фойе и команда на улице, а это надо организовать: нормальную гражданскую одежду и так далее.

– Согласен. Что с Карин?

– Она вне опасности, как ты и хотел. Парик блондинки и все прочее – такое, мне кажется, поступило от тебя предложение.

– Где она?

– Не там, где ты.

– Ты сама доброта, Стэнли.

– Ты говоришь, как моя мать, да упокой господь ее душу.

– Почему бы тебе не успокоиться?

– Потому что ты тут же хочешь получить вознаграждение, а я его не даю… Один из моих людей возьмет ваш багаж и «дипломат» за пятнадцать минут до того, как ты спустишься. Если кто-нибудь спросит, куда ты, просто скажешь, что не спится и захотелось еще немного прогуляться. Отелем мы займемся позже.