Паучий случай
Шрифт:
Мне удалось изловить основного поставщика какашек и соплей. На меня смотрели, как на экзекутора. Глаза паукана стали пронзительными.
Он дрожал всем пушистым тельцем: «Может, не надо?». И заглядывал в мою черствую душу: «Ну позязя!». Мне показалось, что на меня смотрят одновременно все утопленные котята.
Откуда-то у принца была уверенность, что я хочу его утопить. Попа уже погрузилась в воду. Следом отправились сведенные судорогой ужаса лапы. На меня смотрели глазами Ди Каприо. Где-то на горизонте должен появиться силуэт тонущего
Через минуту мы радостно плескались.
Я посчитала убытки. Еще одно разорванное платье. Вырванная прядь волос. Расцарапанные руки. Одна половина нервных клеток оплакивала вторую.
Когда пришла пора выныривать, паукан решил, что он — больше не сухопутный. А самый водоплавающий паук на свете. Няня с полотенцем в руках стала казаться врагом народа.
Я чувствовала себя рыбаком. Закинув удочки в виде: «А я видела в комнате муху!», я терпеливо ждала. Сначала я была просто рыбаком. А потом превратилась в браконьера!
Моя добыча сидела в полотенце. Я бросилась к шкафу. В шкафу лежали теплые чулки и мое нижнее белье.
— Так, еще ножку! — требовала я, сооружая подгузник из говна и палок. — Если у тебя было две ноги, то мы бы уже закончили!
Шесть ног было укомплектовано в женские кружевные трусы. В трусах лежал свернутый теплый чулок. Он согревал мою совесть.
Паучий пушок выбивался сквозь белое кружево. Маленький нарядный Золушок в таких трусах может смело ехать на бал. Или рассказывать стишки с табуретки.
Я долго примерялась к подушкам. А потом шлепнулась лицом вниз. Будете казнить — не будите! Вместо сна в мое тело вселилась мучительная бодрость. Я требовала, чтобы она выселилась! И дала поспать.
Так всегда бывает. Особенно, когда нужно срочно уснуть. И спать предстоит недолго. Вместо желанного «хыр-хыр» тебя начинают посещать странные мысли. А что было бы, если бы земля была плоской? Почему вылезают спицы из бюстгальтера? И для чего у трусов кармашек?
Эти и другие вопросы звучат в рамках викторины «Хрен уснешь!». И требуют срочного ответа.
Наконец-то я провалилась в сон. Проснулась я от того, что меня кто-то дергает за волосы. Рядом раздается вкусное чавканье.
Я решила не пугать правый глаз, поэтому открыла левый. На подушке сидел паукан. Белые кружевные трусы у него были на голове. Он напоминал развратную монашку. Которая с меланхолией Буренки жует мои волосы.
Открыв глаза окончательно, я увидела масштабы разрушений. Ножка кровати, спинка кровати, бортик колыбели — все было изгрызано. Так чувство, словно паукан в душе был термитом.
Я сунула ноги в туфли. Если правая была съедена до половины. От левой остался фрагмент подошвы и бантик.
На моем последнем платье красовалась дырища. Мне улыбнулись. Во рту у паукана был один единственный зуб.
На мгновенье я представила, что будет, если зуба окажется два. Или три. Нигде нет пророчества про конец света? Что-то вроде: «И проклюнется у него еще один зуб… И наступит конец времен!». Нужно спросить у мага.
Немного
парикмахер, слегка дизайнер сидел и грыз спинку кровати.Я открыла двери в коридор. И стала выжидать служанку. Затаившись, как паук на охоте, я терпеливо ждала, когда мимо меня кто-нибудь проскочит. И я затащу его в паутину своих проблем.
Мимо меня чинно шла служанка. Она была заловлена мной и прижата к стене.
— Нитки, иголку и горшок! — требовала я. Из комнаты раздавался аппетитный хруст.
— Аха, — кивнула служанка. Я отвела ее от стены подальше. Отряхнула. И вежливо улыбнулась.
Сломя голову девица бросилась по коридору. Я заглянула в комнату. В надежде, что там осталось хоть что-то, что можно спасти. Единственным нетронутым была каша.
Я отловила моего термита, усадила на колени. Кашу мы есть принципиально отказывались.
— Ну хотя бы половинку ложечки, — ласково попросила я.
Хрусь!
Я посмотрела на паукана. Будь осторожна в своих желаниях, няня! — намекал он.
В моих руках была половинка деревянной ложки.
Дверь открылась. Мне опасливо поставили на порог горшок. Из медного горшка торчали нитки и ножницы.
Я бросилась к своей добыче. Горшок был выдан паукану. Нитки и иголка переехали в тумбочку до времен затишья.
— Ну… — протянула я, видя, как паукан ходит вокруг горшка. Я скрестила пальцы и взмолилась на горшок.
Принц схватил его лапами и надел на голову. Он тут же стал похож на колониста. Караул! Юный колонист шел по комнате. Его суровый взгляд искал, что можно колонизировать. И пока не находил.
— А-а! — намекала я, вытряхивая колониста из горшка. Я пыталась усадить его сверху. Дать, так сказать, первый урок верховой езды.
Паукан меня не понимал. Он заглядывал в горшок, в надежде найти там истину.
— Ипусий слусяй! — громко заявил он в гулкие недра.
— Нет, не так! — я вытряхнула паука, посадила его сверху. — А-а!
Рядом с горшком появилась лужа. И кучка. Горшок был кристально чист. Пока я вытирала пол, горшок катался по комнате. Страшно думать о том, что этот горшок стал для него единственной игрушкой.
Я вспомнила про нитки и иголку. Потом подковыряла одеяло, вырезала кружочек. Послюнявив нитку, я принялась шить.
Храбрый «потняжка» уже покрылся испариной. Он пришил к мягкому кругляшку третью лапу. Впереди было еще пять.
Юный футболист катал горшок по комнате. Он надевал его на голову и носился туда-сюда.
— Ууууу! — завывал зловеще «тык-дык» пробегая мимо меня.
— Ааааа! — слышалось завывание. «Тык-дык» бежал обратно.
Я пососала уколотый палец, глядя на «тык-дыки». Игрушка была готова. Вместо глаз у нее были две разные пуговицы.
— Смотри, — прошептала я, выставляя игрушку перед собой. — Кто это?
В этот момент принц замер. Он поднял глазенки и сел на пушную попку. Я улыбалась, видя, как пушистая лапка трогает игрушку. Как в глазах отражается детский восторг.