Паучий случай

С меня чуть не свалился сонный и уставший наследник. Он ерзал, пытаясь устроиться на моей голове. В самых страшных снах няни им снятся дети, которые умеют бегать по потолку и садиться на голову.

— Я вынужден притворяться человеком. Мой сын вынужден будет притворяться человеком. Скоро придется показать его людям. Ты должна приучить его принимать облик человека.

Я кивнула, осторожно снимая пушистую попу с головы. Во избежание всяких приятностей, я по стеночке поползла к двери. Не поднимая глаз.

— Я долго думал, что чувствую к тебе, — послышался задумчивый голос в спину.

В такие моменты в фильмах героиня обычно замирает сусликом. Она тревожно смотрит в неведомую даль отношений. Словно пытается высмотреть там белое платье и два кольца. Взгляд у нее глупый и растерянный. Словно помимо колец и пеленок она видит горы немытой посуды, стоячие носки и скромный букетик цветов два раза в год: «На. С праздником!». И сквозь все это она пытается разглядеть великую любовь.

Я сейчас ничем не отличалась от прозорливой героини. Для которой любовное откровение всегда является сюрпризом. Как будто до этого мужик лежал бревном, не подавая никаких признаков заинтересованности. А тут на тебе! Ожил!

— Мне все равно, — тихо произнесла я. И стиснула зубы.

— Если бы было все равно, то ты бы уже ушла, — послышался голос за моей спиной. — Я ненавижу тебя.

— Я тоже не питаю к вам симпатии, — произнесла я, делая глубокий вдох для храбрости.

— За твои глаза. За твои волосы. За твои губы. За то, что во мне просыпается чудовище. И мечтает о тебе. За удушающие видения. В самый ненужный момент, — произнес голос. — Оно пытается соблазнить меня тобой. Чтобы я поддался искушению.

Я решила не задерживаться в оплоте чудовищной любви и обожания. Наследник тихо сопел у меня на руках. Он очень устал за день. Я тоже.

Я уложила малыша в колыбельку. Заботливо накрыла одеялом. Пощекотала пушистую лапку. Доползла до кровати. И рухнула в подушки.

Говорят, няни спят чутко. Но как убитые. Всегда существует вероятность, что шаловливые пальчики найдут розетку. Любопытные ручки покрутят газовые вентили. А веселые ножки ловко заберутся на подоконник. При этом гора игрушек останется нетронутой.

— Что?!! — проснулась я внезапно. Вскочила. Заморгала. Сердце внутри устроило бешеные скачки. Наперегонки с нервной системой.

Утро светило солнцем в узкое окно. В центре комнаты сидел паукан. Он был задумчив и сосредоточен.

Его взгляд был скорбен и отрешен не по годам. Словно, он уже видел жизнь. И сейчас достанет бутылку, привалится рядом и спросит. В чем смысл жизни, няня! Ой, то есть «выпьем с горя, где же кружка»!

На столе стояла тарелка со свежей кашей. Я попробовала ее. Ее мог есть только тот, кто до этого питался березовой корой и хрустел сосулькой на морозе. Ему кашка показалась кулинарных изыском.

Я распробовала ее. Хотя, нет. Не покажется!

В последнее время паукан и каша соблюдали законы мафии. Я тебя не трогаю. И ты меня не трогай!

Я проверяла все. И не могла понять, что случилось! Что-то не так!

— Ипу-у-усий слу-у-усяй! — простонал паукан, поворачиваясь ко мне попой. Из попы торчало что-то белое.

Он скукожился. И стал еще задумчивей.

Я подскочила, едва не сбив манекен с платьем. «Ыыыыых!», — выдал паукан. Белое в попе пошевелилось. Теперь я точно знала, что это «что-то» цвета моих поседевших волос.

— Караул! — запаниковала я, пытаясь познакомится с «белым» в пушистом.

Каждая няня в душе — гадалка. Она умеет гадать на памперсе. По цветы и запаху она способна предсказать будущее, прошлое и то, что ели на ужин.

— Мух… уй… — стонал паукан. На меня посмотрели выпученные страдальческие глаза. Он упорно не знал, что с ним.

И взгляд его требовал пролить свет. Я свет проливать не умею. Зато воду из графина — пожалуйста!

— Беда, — сглотнула я. Меня тряхнуло.

Выкроив минутку среди паники, я посмотрела в окно. А ведь где-то в мире существуют люди, у которых бывают хорошие новости с утра!

Мне срочно нужен был эксперт! Иначе я озверею. И займусь самолечением. Я не шучу! Я вооружена горчичниками и зеленкой. И очень опасна!

Допросить лазутчика из попы я не могла. Устроить ему допрос с пристрастием тоже. Я гладила пушистый комочек, который очень потяжелел за последнее время.

— Посиди, малыш, — погладила я пушистую попу — страдалицу. — Я сейчас! Все выясню!

Озверелая няня мчалась по замку. Сбивая слуг, как кегли. Они разлетались по коридорам и ставили мне диагнозы.

Я добежала до башни мага. На мне было такое количество диагнозов, что с таким не живут.

С разбега, я навалилась на чужую дверь. Надеюсь, по моим перепуганным глазам все станет ясно!

Дверь в башню доброго волшебника была прикрыта. Из-за двери слышался добрый голос: «Сдохни тварь!».

— Простите! — вломилась я. В зеркале отразилось мое лицо. «Внимание ограбление!», — вот что мне подошло бы сейчас.

— Что такое? — проскрипел добрый маг, повернув ко мне крючковатый нос.

— Наследник, кажется, болен! — произнесла я. И испугалась своих слов.

— О! Сейчас посмотрим! — всплеснул руками добрый чародей, бросая на пол окровавленную пилу.

Огромная потертая книга «Все болезни» легла на стол. Я стояла, покачиваясь на носочках.

— Сейчас посмотрим! — проскрипел добрый маг. Я смотрела на него с надеждой. И даже заглядывала через плечо.

— Он стал вялым, — почти шепотом пояснила я.

— Тише, я буду произносить заклинание! Мы вызовем духа целительства! — произнес маг. Я закивала. Хоть демона. Мне все равно. — Но ритуал будет сложный!

— Я согласна! Готова помочь всем, чем смогу! — кивала я. Он там один. Маленький, беззащитный…

Элуард рисовал страшный круг на полу. Он наносил древние символы. Я дула щеки и нервничала.

— Тебе нужно растолочь грибы! — махнул рукой чародей. Я схватила ступку и пестик. И стала толочь грибы.

— Мельче! — грозно произнес старик, проверяя на сыпучесть. — В пыль!

— В пыль, так в пыль! — отдувалась я. Потная прядь волосы прилипла к щеке.

— Вот! — я сунула результат в руки Элуарду.