Пауки и иерархи

— Но если все так, то зачем бы вам было меня спасать от уже случившихся покушений?

— Из ловушки в Первом Храме вы выбрались самостоятельно, а мой спор с настоятелем враги объяснят моим желанием показать, что к покушению я не причастен.

— А яд?

— Кроме нас двоих в обеденной зале никого не было, так что никто не знает, как именно обнаружилась отрава. Они решат, что вам удалось сделать это самостоятельно.

Звучало логично…

— Тогда еще такой вопрос — реализация этого плана не подвергнет ли опасности близких мне людей? Вы сказали, что иерархи будут искать доказательства — но нет гарантий, что они удовольствуются только теми, которые вы для них создадите. Вдруг кому-то из них придет в голову, скажем, похитить Кастиана и допросить под ментальным воздействием? А потом, чтобы не оставлять следов, убить его.

— Я собирался приставить к вашему брату охрану, — тут же отозвался Теаган. — Вернее, так якобы поступит Таллис. По плану это будет выглядеть как еще одно доказательство того, что он вам благоволит. Но я знаю, как поступают мои враги, и вероятность того, что кто-то из них попытается похитить Кастиана, очень мала.

— Хорошо.

Я задумался, не упустил ли я чего-то еще…

— Странно, что вы не беспокоитесь о безопасности вашей матушки, — сказал Теаган.

Вот, точно!

— У вас есть идеи, как эту безопасность обеспечить? — спросил я.

— Приставлю к ней такую же охрану, как и к вашему брату, — тут же отозвался Теаган.

— И этой охраны хватит против ваших врагов?

— Да, хватит.

Он говорил правду. Или, как минимум, верил в свои слова.

* * *

— Если позволите, то перед тем, как вас отпустить, я спрошу кое-что еще, — сказал Теаган, когда стало понятно, что мои вопросы иссякли. — А то когда еще мне выпадет такой шанс.

Было понятно, что он подразумевал невозможность для меня сейчас лгать.

— Спрашивайте, — я махнул рукой.

— Почему вы решили спасти человечество? Если ни доброта, ни жестокость не имеют к этому отношения?

Я откинулся на спинку кресла.

И в самом деле, почему…

— Мне нравятся люди в целом, — проговорил я. — Они мне интересны — кто-то более, кто-то менее, но интересны все. Ну и есть отдельные люди, к которым я привязан и чья судьба мне особенно важна. Мне нравится то, что люди создали, нравится человеческая культура, и я не хочу, чтобы все это было разрушено, если человечество погибнет.

Лицо Теагана вновь стало нечитаемо — будто он снова не понимал, как на мои слова реагировать.

— А как вы относитесь к Пресветлой Хейме? — спросил он.

— Она мне тоже нравится, — отозвался я. — Мне нравятся ее заповеди, ее аватары, ее упрямое стремление снова и снова спасать человечество. Есть некоторые вопросы, которые я задал бы ей при личной встрече, но они не так уж важны. В целом, она делает все правильно, и всегда делала все, что могла…

Теаган закрыл глаза и некоторое время сидел так.

— Опять мое объяснение какое-то неправильное, да? — спросил я после долгой паузы. — В другой день я бы облек свои слова во все полагающиеся красивости, но голая правда — она вот такая. Уж какая есть.

— Прошу прощения, Рейн, — сказал Теаган, открывая глаза. — Думаю, со временем я привыкну. Иногда вы кажетесь обычным молодым парнем, а иногда… — он не договорил.

— Я сказал ересь о Пресветлой Хейме? — уточнил я.

— Может ли посланник богини сказать ересь? — задумчиво отозвался Теаган. — Поистине философский вопрос. Но будь вы послушником или жрецом, вас ждали бы несколько месяцев в Залах Покаяния — только не за ересь, а за гордыню… Это великая гордыня — говорить о богине так, как говорили вы. Будто о равной. Будто о простой женщине, чьи действия вы вправе судить и найти верными или неверными.

На это я лишь вздохнул и развел руками.

Глава 12

На следующий день Фабиан, вир Теагана, ждал меня, как и было обещано, у ворот Обители.

— Кладбище находится с обратной стороны холма, — сообщил он после полагающихся приветствий. — Следуйте за мной.

Было это сказано в пределах слышимости стражников — а сегодня дежурили обычные люди, среди которых оказался только один Достойный Брат — и я заметил, как они переглянулись. Похоже, очень скоро самые любопытные иерархи получат подробный отчет обо всем, что эти стражники увидели и услышали. Даже интересно, какой вывод они сделают из моего посещения кладбища?

Место последнего успокоения было окружено редкой рощей из высоких ветвистых деревьев, сейчас уже полностью потерявших листву, а само оно выглядело как поле, покрытое небольшими холмиками. На вершине каждого стояла каменная стела с выбитыми на ней именем, датами и цитатой из священных книг. Дорожки между могилами были выложены идеально ровными белыми плитами. Кое-где росли невысокие декоративные деревца.

— Здесь хоронят служителей Церкви? — спросил я.

— Только самых выдающихся из них, — почтительным тоном ответил мой проводник. — А еще тех иерархов, которые не ушли в свет.

Спросить, что означали его последние слова, я не успел — передо мной будто из ниоткуда возник человек в уже хорошо знакомой форме Северной Канцелярии, и Фабиан, прошелестев прощание, тут же развернулся и последовал к выходу.

— Рейн аль-Ифрит? — спросил служитель Канцелярии отрывисто, и после моего кивка продолжил: — Ждали только вас и старшего дознавателя… Хотя вот и он идет. Сейчас начнем.

Нужная могила оказалась немного в стороне. Я увидел еще пятерых служителей Северной Канцелярии и трех Достойных Братьев, а потом уже Теагана. Выражение лица у него было сегодня не привычно нейтрально-доброжелательным, а ничего не выражающим, пустым, а взгляд — неотрывно устремленным на стелу, установленную на могиле. Уловив движение, он повернулся в мою сторону, кивнул в знак приветствия и вновь уставился на камень.

— Сперва определим точную дату, — раздался неподалеку знакомый голос. Я повернулся. Ха, а ведь старшим дознавателем, которого вызвали на вскрытие могилы, оказался мой преподаватель из Академии! Один из самых лучших, значит — Теаган упоминал, что пригласит только таких.

Господин старший дознаватель в этот момент тоже посмотрел в мою сторону, узнал и будто споткнулся от неожиданности, если только можно споткнуться взглядом. Впрочем, длилось это едва мгновение, потом он вернул все внимание стоящей перед ним задаче.

Сперва они определили возраст могилы — четыре года и пятьдесят два дня.

Потом — была ли она с момента похорон потревожена. Не была.

Потом проверили наличие магических и демонических воздействий — никаких.

И только после всего этого приступили к собственно вскрытию. Лопаты, конечно, никто не использовал — один из служителей Канцелярии оказался магом Земли. Он аккуратно поднял и убрал в сторону всю почву, лежащую поверх гроба, а потом достал уже и его.

— Имя усопшего магия не откроет, но в наших лабораториях есть артефакты, которые позволят полностью восстановить его прижизненный облик, — сказал старший дознаватель.