Печать Равновесия

Михаил коротко извинился. Гигейя, чуть помедлив, тоже.

– Я ни-че-го не понимаю! – едва не взвыла Вилл. – Что произошло?

– Дело в том, Стражница, что Целительница и правда, хотя и ненамеренно приложила к одной из возникших проблем…

– Язык! – негромко вставил крылатый рыцарь.

– Можно так сказать, – бросая на Михаила взгляд, выражающий бесконечное терпение, согласился Оракул. – темницы Кондракара – совершенная тюрьма для магов, колдунов и волшебных существ, не существует магии, позволившей бы выбраться из нее. Примерно это Гигейя и сказала Седрику. Проблема в том, что из этого логически вытекает – обычное, неволшебное существо может покинуть Башню практически без препятствий. Особенно такое незаметное, как маленькая змейка. Мы не учли, что оборотни могут превращаться в обыкновенных животных до конца, утрачивая и магию и человеческий разум. А он, к тому же, как-то сумел разделить свою сущность надвое - мы все считали его погибшим, когда человеческая часть сгинула в книге Людмора, но вот змеиной удалось затаиться, я не мог ожидать, что Седрик пойдет на такое, потому что превратиться обратно он сам не может.

– Угу, только с помощью колдуна типа своего дорогого господина! – хмуро буркнул Михаил.

– Перед таким превращением оборотень может поставить пред собой четкую цель, можно потом забыть – зачем это было нужно, но сама цель останется.

– Скажи, что ты и этого не могла предположить!

– Ты бы стал полагаться на такого типа, как Фобос, рискуя навсегда остаться в зверином обличье?

– Я очень многое из того, чем охотно развлекаются змеелюды, не стал бы делать ни при каких обстоятельствах! А вот ты…

– Тихо. Как же мне уже надоели ваши перепалки…

– Кроме того, к возвращению князя я уж точно никакого отношения не имею!

– Фобос? – поначалу Элион так же недоуменно, как и Вилл, слушала переругивание, которое у этих двоих, похоже, вошло в привычку и весьма отточилось за сотни проведенных в Кондракаре лет, даже если давно оказались забыты первоначальные причины такой неуживчивости, громко ахнула и подалась вперед. – Так мой брат не умер? И… и он вернулся?

– Да… Кондракар – место, где нет времени и пространство бесконечно, за стенами крепости нет ничего. Бесконечно и падение в пустоту, без времени неспособное прерваться вовсе ничем. Но… все же это случилось. Когда ты, юная королева, открыла врата в Хаос, это принесло необыкновенную силу не только тебе, но и князю Фобосу. Но худшее в случившемся даже не это, а то, что теперь он единственный, кто может помочь тебе запечатать Хаос обратно.

– Отлично… похоже, вытаскивать оттуда девочек окажется теперь не худшей проблемой! – закатив глаза, воскликнула Вилл. Любые трудности так или иначе проще абсолютной невозможности!

– Боюсь, все не так просто.

– Ну, мы можем пройти все эти «вехи», даже если только Элион будет использовать магию.

– Элион ошиблась. То, что вы видели в Хаосе – вовсе не Вехи. Это зарождающиеся новые миры, каждый из которых начал строиться вокруг попавших в Хаос Стражниц. И, если девочки не смогут… или не захотят уже вернуться, то станут душами четырех новых миров.

– Но почему Михаил обвиняет во всем Гигейю только потому, что она сказала то, что и так, в, общем-то, очевидно? – Вилл поскребла жесткую шевелюру, стараясь навести в мыслях хотя бы минимальный порядок. Эти двое друг друга откровенно недолюбливают, это понятно…Оракул упоминал какие-то расовые разногласия… вот уж и правда – неожиданность в Кондракаре.

– Не поэтому, – тихо возразила слегка вышедшая из оцепенения (интересно, от страха или все-таки радости?) Элион. – Сокол во всем обвиняет Гигейю, потому что она – ламия.

– Нэ понял! – Вилл вторично поскребла затылок. – Ламия – это ведь что-то типа вампира, разве нет?

– Разве нет! – фыркнула Целительница, поднимая шлейф своего платья и перекидывая его через плечо на манер тоги. – Еще хуже!

Ниже талии, вместо ног у Гигейи было змеиное туловище – такое же молочно-белое, как кожа рук и лица, только к самому кончику хвоста слегка темнеющее до оттенка топленого молока, такого же цвета зигзагообразный узор украшал змейку вдоль позвоночника. Стражница едва удержалась, чтобы не стукнуть себя по лбу – понятно теперь, почему лицо и манера речи Целительницы ей кого-то сразу напомнили. Седрика!

– Кажется, ты уже готова разделить мнение Михаила, а Стражница? – насмешливо поинтересовалась женщина-змея. – У вас же все змеелюды – лживые двуличные твари.

– А разве не так?

– Почти, – уклончиво ответила Гигейя. – но вот Оракула, так уж вышло, даже я не могу обмануть, стало быть – в данном случае честна, как перед Гекатой!

– Черта с два! – опять завелся Сокол. – В лучшем случае – опять недоговариваешь!

– Если своими птичьими мозгами чего-то не понимаешь, молчал бы хоть, когда никто не спрашивает, гусь неощипанный!

– Гадюка подколодная! – не остался в долгу Михаил.

Оракул тихо застонал, обхватив голову руками.

– Гигейя, ты не могла бы заняться раной Вилл, пока они не вернулись в Меридиан? Ожог несерьезный, но юную девушку шрамы отнюдь не украшают.

– В переводе на нормальный язык – “пошла вон”. С-с удовольствием! – демонстративно развернувшись, Целительница изящными извивами заскользила прочь. – Пойдем, деточка. Не надо делать такие глаза, я не кусаюсь! – мелодично усмехнулась и добавила. – Исключительно целиком заглатываю.

Стражница, утешая себя мыслью, что Оракул действительно не послал бы ее с Гигейей, если бы та была чем-то опасна, без энтузиазма поплелась следом. Смутно подозревалось, что предложение Оракула было направлено больше на попытку сберечь хотя бы остатки нервов – Сокол и ламия обладали паранормальным талантом раздражать друг друга, поэтому разведение этой парочки на максимальное расстояние явно было единственным способом заткнуть им рты

– А ты, Михаил, слетай, проветрись, тебя позовут, когда будешь нужен.

Крылатый рыцарь, в отличие от Целительницы, не стал комментировать распоряжение и удалился практически мгновенно.

– Госпожа Гигейя, – неуверенно окликнула ламию Элион и, когда та обернулась, подняла руку с серебряной змейкой на запястье. – может быть, вы знаете, что это за браслет?

– Это? Наверное, Лаймы вещица, Черные ламии любят побрякушки. А в чем дело?

– Да нет, просто… спасибо.

Апартаменты Целительницы выглядели живописно: в центре небольшого зала прямо из мраморного пола росло огромное яблоневое дерево, сквозь плотную крону мозаикой бликов и теней ложились на пол и стены солнечные лучики. Одну из стен обвивал темно-зеленый плющ, возле нее журчал небольшой фонтанчик, стоял низкий восточного вида диванчик и несколько узорчатых подушек на ковре, по другую сторону от дерева помещение больше напоминало лабораторию или кухню ведьмы: с пучками сухих трав на стенах и множеством полочек, заставленных всякими банками-склянками и колбочками-пробирками с таинственным содержимым.

– С-садись, – Гигейя кивнула на диванчик. – Ми-иленький укус, просто чудесный… – прохладные пальцы аккуратно изучили слегка саднящую скулу Вилл. – хватит ёжиться, сказала же, я тебя не съем, мы нынче на диете!

– Извините. Слишком много змей последнее время на квадратный метр моей ранимой детской психики! Когда эта гидра из моря выглянула, я уж думала – поседею! Ни за что не поверю, что Геракл на такую махину с мечом выходил!

Стоп! Если эта «веха воды» была зарождающимся миром, созданным при помощи только-только угодившей в Хаос Ирмы, то откуда там взялась Левиафан? Опять не сумела задать Оракулу нужного вопроса вовремя!