Penthouse

– Что, Кондратий? – брюнет остановился в двух шагах от них. – К тебе родственники приехали? – оскалился он в ехидной улыбке. Было явно, что парень заметил сходство между ними и теперь хотел поддразнить Кондратия, чтобы немного поиздеваться над ним.

Видимо, привычный к таким выпадам брюнета, Кондратий, недолго думая, остановился и, копируя его пошатывания, цинично ответил, слегка кривляясь:

– Нет, Демо'н. Это Леня меня клонировал. На случай, если удавлюсь. Тогда его лечить будут.

Брюнет не ожидал такого ответа, недоуменно уставился на них, и даже его покачивания на пару секунд прекратились. Пока он подбирал слова для достойной реплики, они отошли довольно далеко, и кричать что-то им вслед было уже бессмысленно.

Кроме прозвища Демо'н, его еще называли «Мажор IV-го разряда». Такое определение возникло из-за того, что брюнет являлся породистым потомственным представителем местной элиты в ее четвертом поколении. Таких семей или кланов, как его, в стране остались единицы.

Заложил, так сказать, камень благополучия и при последнем царе поднялся «из грязи в князи» еще его прадед Федор. Баснословные богатства он буквально выкопал из земли – нашел золотоносную жилу в Сибири. Заработав себе приличное состояние, простолюдин Федор продал прииск за большущие деньги и поехал в столицу делать себе титул да приобретать вес в светском обществе.

Это ему удалось. Деньги и умение приспосабливаться сделали свое дело – Федор Ильич в мгновенье ока превратился в многоуважаемого и влиятельного Его Сиятельство графа.

После этого головокружительно стремительного взлета никакие исторические события и катаклизмы уже не могли не то что разрушить, а даже пошатнуть авторитет основанного Федором Ильичом клана.

Умение при любой власти оставаться на высоте и блистать в высшем обществе, независимо от того, из кого это общество состояло, стало характерной чертой их семьи. Присуще оно было и Демону – «Мажору IV-го разряда».

– Зачем вы его так? – спросил он. – Больной же человек.

– Мы тут все больные! – резко ответил Кондратий. – А Демо'н – упырь еще тот. Это он с виду такой – неполноценный. А сам только и ждет, как бы пакость какую сделать.

С тем, что Демо'н, как выразился Кондратий, «упырь», согласятся многие.

Недаром даже его прозвище Демон, производное от имени Дмитрий, было трансформировано в Демо'н. И поставить ударение на первый слог, а тем более произнести такое слово вслух в его присутствии, не осмеливался никто, даже Леонид Яковлевич. Последний – сугубо из меркантильных соображений – не хотел терять постоянного клиента. Другие – чтобы не накликать не себя беду. Большинство из тех, кто знал Демо'на лично, свято веровали, что если его обрить налысо, то в аккурат на макушке можно будет увидеть шифр «666». И этим все сказано.

Сам Дмитрий считал, что у него всего лишь два небольших недостатка: некоторая дисфункция опорно-двигательного аппарата и большие да малые эпилептические припадки. В остальном же все отлично – и красив, и умен, и денег немерено.

Однако другие люди, которые тем или иным образом пересекались с ним по жизни, значительно расширили список его недостатков и к оным среди прочих причисляли: безграничную ненависть и жестокость, несносный капризный характер, безудержную тягу к злым шуткам и очень черному юмору.

И это лишь начало списка.

Врачи-психиатры и невропатологи курируют Дмитрия с раннего детства. В самом начале ставить какой-либо диагноз они наотрез отказывались. Это объяснялось тем, что в результате наблюдений за отпрыском столь почитаемых людей решили, что злой, жестокий, истерически настроенный мальчик таким образом просто хулиганит, цинично симулирует болезнь и развлекается, издеваясь над уважаемой врачебной комиссией.

Все точки над «ё» расставил Леонид Яковлевич. Профессор из своих источников узнал о безграничных финансовых возможностях семьи Дмитрия, таки поставил диагноз и с усердием взялся за длительное лечение маленького хулигана.

Под чутким присмотром Леонида Яковлевича Дмитрий вырос. Выросли и масштабы его злодеяний. Теперь он мог издеваться не только над животными, но и над людьми. А статус невменяемого больного и беспредельная родительская любовь оставляли безнаказанными все его выходки.

Дорожка плавно повернула вправо. Теперь он увидел изящную сплетенную из лозы беседку. В ней сидели двое.

Молодой человек – весь в черном: рубашка с длинным рукавом, джинсы, туфли, носки. От внешнего мира он прятался за черными стеклами солнцезащитных очков в прямоугольной, но мягко суженой снизу у переносицы оправе. Темные коротко остриженные волосы делали его похожим на заключенного исправительно-трудовой колонии.

Рядом с ним сидела молодая девушка – вся в белом: длинное, почти до пят, широкое платье-балахон; простые босоножки. Легкий ветерок развевал белокурые локоны, и весь ее внешний вид заставлял всматриваться в нее в надежде заметить золотистый нимб над головой или хотя бы крылья за спиной. Чтобы окончательно уверовать – ангелы существуют.

Коля и Оля откровенно скучали. Как никогда с момента их появления в этом мире. Скучали уже почти месяц, находясь в 15-ом отделении по инициативе своих родителей на принудительном лечении от наркотической зависимости.

Коля в недавнем прошлом самозабвенно злоупотреблял внутривенными инъекциями героина. Оля же страстно пропускала через свои ноздри длинные и широкие кокаиновые дорожки.

Они родились в один день с интервалом в полторы минуты. Их папа, Николай Семенович, решил назвать близняшек в свою честь – Коля и Оля.

Со дня выписки из родильного дома они практически не расставались и почти всегда были вместе. Друзья даже придумали общее для них прозвище – Колики.

Папа Коли и Оли – очень серьезный и уважаемый человек. Он долго служил в органах госбезопасности, а позже открыл частное детективное агентство. Николай Семенович – весьма рачительный хозяин. Он зарабатывал, зарабатывает и будет зарабатывать очень большие деньги. Как он это делает – большая военная тайна.

Папа Коли и Оли всегда стремился к тому, чтобы дети его росли дисциплинированными, закаленными, сильными и не боялись житейских трудностей. Поэтому особо их не баловал, в том числе и карманными деньгами. В семье все подчинялось строжайшей дисциплине и порядку. В общем, жили как на особо секретном режимном объекте.

И до поры до времени такое положение вещей всех устраивало. Пока где-то в классе восьмом-девятом Колики вдруг не осознали, что живут, мягко говоря, не по средствам. То есть, большинство сверстников из их круга сорят деньгами направо и налево. Им доступно все, что только захотят, так как родители ни в чем не отказывают своим чадам. А они, словно бедные родственники на сказочном пиру жизни, довольствуются мизерной частью наслаждений. И это при том, что у их папы возможностей побольше, чем у предков некоторых одноклассников. Это же ненормально, что тех денег, которые им выдает строгий родитель, хватает лишь на один паршивенький слабоалкогольный коктейль на двоих.