Пепел к пеплу (сборник) -

Это еще не исключало возможности, что он попал туда живым, но обездвиженным, но характерных следов связывания на руках и ногах не было.

Я попросила Эндрюса взять кровь из сердца и определить уровень карбоксигемоглобина, а сама села за стол, обложившись снимками правого запястья погибшего и атласами по однотологии.

На руке Чарли Миллера была дугообразная укушенная рана; но я не сразу смогла определить, кто именно нанес укус. Ширина повреждения и глубина вкола зубов скорее говорили о разъяренной кошке; но не было характерной для кошек «вылизанной» кожи. Мелкая декоративная собачонка или крупная кошка? Из-за того, что тело пострадало от воздействия высоких температур, определить время этого укуса можно было только очень приблизительно. Да и вообще, имеет ли этот укус хоть какое-то отношение к делу?

И тут я вспомнила, что у меня есть свидетель. Микки Роу, которого уже перевели из палаты интенсивной терапии в обычную. Если в тот вечер заметил на руке вора след укуса, я с чистой совестью могу выбросить его из головы как не относящийся к делу.

Идти беседовать с Роу мне отчаянно не хотелось, и я отправила к нему в палату Эндрюса, но тот вернулся с сообщением, что больной на процедурах. В час дня Эндрюс снова поднялся наверх, но Роу как раз делали ЭЭГ. В три часа Роу просто ушел из палаты в неизвестном направлении – скорее всего, спрятался в парке и курил.

Отсылать Эндрюса в четвертый раз мне было неудобно, я сменила халат и все-таки отправилась в терапию лично. Как оказалось, Роу продолжал быть нарасхват – у него сидело двое детективов с самой удачной фотографией Миллера. Я замялась на пороге, собираясь уйти, но Роу успел меня заметить.

– Доктор Тэйл?

Теперь обернулись и детективы.

– Я зайду позже, – извинилась я, но тот детектив, что был вчера на вскрытии, сказал, что они уже уходят. Его напарник собрал бумаги и фотографии, они поблагодарили Роу, попрощались со мной и вышли.

Я рассматривала Майкла Роу так же пристально, как и он меня, стараясь не выдать моментально вспыхнувшее смущение и гнев. Роу выглядел намного лучше, чем неделю назад, хотя, конечно, найдется мало людей, которым кома будет к лицу. Смуглый тон кожи (тогда он был изжелта-бледным), черные волосы и высокие скулы вкупе с изгибом массивного носа намекали на примесь индейской крови в жилах.

– Как вы узнали, что я – доктор Тэйл? – нарушила я молчание.

Роу наконец отвел глаза.

– Ко мне четыре дня назад приходили Рамон и Трой. Они рассказали, что со мной случилось, и заодно описали девушку-патологоанатома, которая спасла мне жизнь. Кажется, для патологоанатомов это нетипичное поведение?

Я не ответила на его улыбку: представила, как именно, в каких словах описывали меня музыканты. Впрочем, неважно.

– У меня есть к вам один вопрос, – начала я. – Когда вы увидели Миллера, то есть вора, в своем номере, вы заметили у него на правом запястье след от укуса?

– Нет, не заметил, – качнул головой Майкл.

– Большое спасибо, – поблагодарила я и развернулась к двери.

– Но ведь это еще ни о чем не говорит… – медленно протянул музыкант. Я неохотно снова повернулась к нему.

– Потому что вор был в перчатках, – закончил Роу.

– О! – я снова вспыхнула от злости на себя. Что затромбировало мне мозги, когда я не додумалась до такой простой вещи? И тогда бы не пришлось ни гонять Эндрюса, ни подниматься сюда самой…

– Мне очень жаль.

– Простите, что побеспокоила, – сухо извинилась я и снова направилась к выходу.

– Доктор Тэйл, подождите! – встрепенулся Роу. Я неохотно остановилась.

– Доктор… поскольку я у вас и так в неоплатном долгу, можно вас еще кое о чем попросить? – Роу снова продемонстрировал в улыбке прекрасные зубы.

– Да? – неохотно отозвалась я.

– Мне здесь очень много чего не хватает: постельного белья, книг, смены одежды… Вы бы не могли наведаться в гостиницу и оставить им сообщение, что я прошу принести мне в больницу часть моего багажа и саксофон? Он кое-что принесли в прошлый раз, но не все…

– Играть в больнице на саксофоне у вас не получится, – заметила я.

– Я и не рассчитываю, – коротко усмехнулся Роу. – Но я хочу, во-первых, уберечь его от моих любимых коллег, а во-вторых, мне важно, чтобы он постоянно был под рукой, даже если я не могу на нем играть.

– Боюсь, у меня нет на это времени. Попросите кого-нибудь из медсестер, подкрепите просьбу пятеркой, – посоветовала я.

– Наверное, так и сделаю. Пока я дождусь, что они сами придут, я тут поседею и облысею, – Роу провел рукой по длинным смоляным прядям волос, которым уже не помешало бы мытье. – Вы знаете, они уже исключили меня из группы.

– Мне очень жаль.

– Да не о чем жалеть! – досадливо махнул рукой саксофонист. – Я и сам собирался от них уйти после первого же тура. Не хочу петь это старье…

– Тогда почему вообще стали там играть? – не выдержала я, обидевшись на «старье».

Он пожал плечами.

– Это был мой шанс стать чуть более известным.

– Разве может быть свой шанс на чужих песнях? – ядовито спросила я.

– Я и свои пишу, – не обиделся Роу. – А еще мне, конечно, хотелось узнать все секреты группы, включая тайну смерти Санни и то, где же его все-таки похоронили.

– А зачем? – теперь настала моя очередь пожимать плечами. – Это должно быть интересно только родным и близким.

– Это очень возвышенный взгляд на вещи, – весело заметил Роу. – Но вот в газетах эта тема муссируется до сих пор, хотя музыкальные критики давно про нас забыли.

– И как, удалось приобщиться?

– Нет, – качнул головой Роу. – Хотя не потому, что я не пытался. А теперь уже все…

– Печально, – согласилась я тоном, подразумевающим прямо противоположное. – До свидания, мистер Роу.

– Вы еще зайдете? – вздохнул он якобы с огорчением.

– Я не ваш лечащий врач. До свидания, – наконец-то я вышла из его аккуратной одноместной палаты и плотно закрыла дверь.

И остаток рабочего дня я чувствовала себя злой, расстроенной и выбитой из колеи. Вопреки традициям, я ушла с работы раньше Эндрюса, а он остался. Ему хотелось самостоятельно проверить свою догадку, про которую он мне так ничего толком и не сказал, намекнув, что если он прав, это будет потрясающий сюрприз. А я торопилась на встречу с Пейдж, хотя и предчувствовала, что разговор пойдет на неприятные мне темы.

* * *

В маленькой кофейне-шоколаднице было довольно уютно: деревянные панели на стенах, выкрашенных в золотисто-коричневый цвет; кружевные занавески и широкие подоконники, уставленные поделками дам из клуба рукодельниц; крошечные круглые столики на двоих и витающий надо всем аромат кофе.