Пепел после тебя

Нужно научиться спускать пар.

Два очень хороших человека, которые случайно оказались в том кафе, каким-то образом смогли поставить мои мозги на место. Они оба – мастера спорта по вольной борьбе. Приглашают меня к себе на тренировки. Сказали, что я чертовски сильный для своих лет. Сказали: хочешь драться – делай это легально, в зале, с подготовленным противником. Сказали, что там я буду выматываться так, что в реальной жизни научусь быть дипломатом, будучи уже не в силах махать кулаками. Один из них дал мне свою визитку, и, скорее всего, я позвоню.

Спорт намного лучше, чем бестолковые беседы с психоаналитиком.

Я всё ещё стою в прихожей. Меня никто не выставляет. Наблюдаю за тем, как Столяров мечется по кухне, а Алина его успокаивает и пытается отнять телефон.

– Я этому Роберту вырву все причиндалы! – рычит Столяров. – А Юлиане позвоню и скажу, чтобы катилась куда подальше со своими подработками!

– Папа, ну хватит! – Алина всё же выхватывает телефон из его рук. – С Робертом я поговорю сама.

– Кхм-кхм! – привлекаю к себе внимание.

Чего она там сама собралась делать?

Алина оборачивается, напарывается на мой неодобрительный взгляд и поднимает одну бровь.

– Сама! – строго повторяет.

– Нет.

– Егор!

– Нет, я сказал.

– Да вы оба тираны! – топает ногой.

– Бабушку разбудишь, – осаживает её отец. – И Егор прав – никаких «сама». Чё ты там стоишь? – смотрит на меня. – Зайди уже.

Я снимаю пальто и разуваюсь. Вижу улыбку мышки, которую она тщательно пытается скрыть, опустив голову и поджав губы.

– Пойду переоденусь, – сбегает с кухни, забрав телефон отца с собой.

Присаживаюсь за стол. Столяров садится напротив. Вновь рассматривает лицо.

– Надо бы в травмпункт, – качает головой. – Посмотри на свет.

Поднимаю глаза к люстре.

– Сотрясения нет, – вновь смотрю на тренера. – По голове меня сильно не били. А отёки быстро пройдут. На мне как на собаке заживает.

– Ну опыт в драках у тебя большой, – ввинчивает с сарказмом.

– Это да, – хмыкаю я.

Оба замолкаем. Столяров, кажется, что-то обдумывает. Пару раз смотрит на дверь, словно проверяя, не стоит ли там Алина, а потом негромко произносит, протянув мне руку:

– Не могу не сказать тебе «спасибо». Похоже, ты был прав насчёт этой шарашкиной конторы и всей этой гнилой работы.

Пожимаю в ответ. Не выпуская моей руки, поворачивает её и смотрит на ободранные до мяса костяшки.

– Вот это точно надо обработать. Сиди, сейчас аптечку принесу.

И этот чёртов вечер заканчивается совсем уж сюрреалистично... Любимая девочка греет для меня ужин, а её отец промывает перекисью мои раны, а кое-где даже заклеивает их пластырем...

Глава 47

Гроз

– Как думаешь? Через сколько он начнёт звонить? – спрашиваю я, рисуя пальцем невидимые узоры на её плоском животике.

Мышка бросает взгляд на телефон, лежащий на тумбочке, а потом на окна, за которыми стремительно темнеет.

– После вчерашнего? – двигается ближе ко мне. – Думаю, он даст нам ещё полчасика.

Расплываюсь в улыбке.

Столяров там бесится наверняка. Алина всё воскресенье провела в моей квартире. И большую часть времени – в моей постели. И он сто процентов напридумывал там много лишнего, чего и близко нет. Но звонил всего один раз, в обед, чтобы спросить о том, ели мы или нет. Алина отчиталась, что мы с ней приготовили супчик и да, поели.

Никогда и ни с кем я не готовил супчик. Это было незабываемо!..

Вчера её отец настоял на том, что сам поговорит с агентом Алины. Я был не согласен, но он смог убедить меня уступить.

– Я – её отец. И сам разберусь с этим ушлёпком, который практически подложил мою дочь под другого ушлёпка, – решительно и жёстко произнёс он. – К тому же есть вещи, которые должны решать взрослые, а не дети.

На это я, конечно, возмутился.

Что? Дети? Это мы-то дети?

Но... Наверное, я просто слишком рано повзрослел. А вот Алина в некоторых моментах всё же ещё ребёнок. И я очень жду, когда она вырастет...

Протянув руку, мышка касается пальчиками моего лица. Невесомо проводит по ранке на губе, по синяку на скуле, по надорванной мочке уха. Моя улыбка сползает с лица, потому что в её глазах появляется боль. За меня.

– Хватит, – придвигаюсь ещё ближе. – То, что у меня на лице – ничто по сравнению с тем, что творилось в душе, когда я не мог тебя найти. Раны заживут, синяки пройдут, а вот тот страх... его я буду помнить вечно. И теперь глаз с тебя не спущу, поняла? – строго смотрю на неё. Она кивает. – Но! – продолжаю я. – Хочу сказать, что я, наверное, больше тебя не ревную.

– Нет? – с лёгким возмущением переспрашивает Алина.

– У-у... – качаю головой и ложусь на спину.

Улыбка вновь растягивается на губах.

– Прям вот совсем не ревнуешь? – ложится ко мне под бочок и утыкается подбородком в плечо.

– Не ревную к Тимофею или кому-то из одноклассников, – говорю серьёзно. – Но, конечно, меня забомбит, если какой-то ушлый тип вновь начнёт к тебе подкатывать. Но это будет не ревность, нет. И не страх, что ты уйдёшь от меня. Это будет страх за тебя. И не говори мне, что ты такая чертовски самостоятельная, что со всем справишься сама. Потому что это не так.

– Я ничего и не говорила, – улыбается Алина.

– Вот и молчи, – перевернувшись, накрываю её своим телом и осторожно целую.

Рана на губе мешает целовать так, как хочется.

– Когда ты покажешь мне?.. – шепчу, проходясь губами по её скулам, щёчкам и уголкам губ. – Я хочу взглянуть на проект до того, как мы выйдем его защищать. Знаешь ли... А вдруг я не согласен с тем, что ты там написала?

– Ну... Тебе придётся смириться, потому что я ничего тебе не покажу, – мурлычет Алина, целуя меня в кончик носа и в здоровую щёку.

Я спускаюсь к её шее.

– И что, договориться – не вариант? – легонько прикусываю местечко, где часто бьётся венка.

Алина запрокидывает голову, дышит поверхностно и часто. Спускаюсь к ключицам. Напор моих губ усиливается, несмотря на то, что губа вот-вот вновь лопнет.

Господи... когда там уже март?

Уткнувшись носом в её шею, издаю болезненный стон. Алина гладит меня по волосам, зарывается пальцами в них.

– Сам же сказал, что я ещё не дозрела, – поддевает с хитрецой в голосе.