Пепел после тебя

– Покусаю тебя сейчас, – бормочу недовольно.

Нас отвлекает её телефон. Он начинает издавать какие-то звуки. Много звуков. Приходится прерваться, потому что я всё же хочу знать, что там происходит. Сползаю с неё и ложусь рядом.

– Это просто уведомления из вотсапа, – вздохнув, она тянется к телефону.

Мы вместе смотрим на экран, когда она заходит в мессенджер. Тридцать сообщений в школьном чате. Да что там у них опять?

– Как-то страшно открывать, – говорит мышка, её палец зависает над экраном.

– Дай сюда, – забираю телефон и сажусь, прислонившись к изголовью кровати.

А вот мой телефон молчит, потому что на беззвучном. Ничего важнее Алины, когда я с ней, у меня просто нет. И кто бы ни позвонил, это может подождать.

Алина тоже садится, положив голову на моё плечо. Я кликаю по чату. И первое, что мы видим в самом начале вереницы сообщений – это её фото. Точнее, их два. На одном лицо Алины покрыто мелкими прыщиками, на втором – лицо чистое, а кожа идеальная.

– Да Господи!.. – болезненно стонет она, пряча лицо в ладонях. – Какие же они идиоты... Так, а кто это скинул? – резко оторвав руки, вновь смотрит на экран.

Это сделала Маша. Идиотский поступок, надо признать. Даже с этими псевдопрыщиками, которые нарисованы фотошопом, Алина всё равно королева. А такие, как Жданова – просто завистливые идиотки.

Алина рычит от негодования.

– Ну вот зачем, а? Зачем я снималась для этой дебильной рекламы?

– Ты правда будешь париться об этом? Мышка, пора научиться получать кайф оттого, что люди к тебе неравнодушны. В твоей жизни всегда будут завистники.

– Ага... И всегда будут девчонки, которые положили на тебя глаз. Твои чёртовы фанатки, – щипает меня за бок.

– Это да... – смеюсь я. – Но у них нет шанса, – чмокаю её в висок.

Алина проводит по экрану пальцем, переходя к сообщениям под фотками. В основном это стикеры с ржущими рожами. А вот Милана решила высказаться.

«Ни за что не стала бы участвовать в такой рекламе. Фу!»

Халидов ей ответил: «Тебя и не возьмут».

Ну что ж... Хоккеист прав.

Следующее сообщение от Купидонова.

«Да забейте вы на эти фотки. У меня есть сенсация поважнее».

А следом... скрин моей странички ВК. Странички Егора Грозного.

Купидонов: «Узнаёте? Никакой он не Коршунов».

Бл*ть! Наверное, мне стоило закрыть эту чёртову страницу.

Алина притихла и, кажется, даже не дышит.

Следующий скрин – старая новость о суде над моим отцом. О том, как он брал взятки, отмывал бабки. Как благодаря продажному прокурору разные ублюдки избегали тюрьмы.

Боярский: «Ни фига себе! Как ты вообще это нарыл?»

Купидонов: «Столярова назвала его настоящую фамилию нашей психопатке Тане».

Вырубаю экран. Перевожу взгляд на Алину. Лицо у неё чертовски виноватое. Она зажмуривается и сдавленно произносит:

– Какой кошмар...

Потом распахивает глаза и начинает сбивчиво лепетать о том, что действительно случайно обронила «Гроз» в присутствии Тани. И что ей очень-очень жаль.

Сжимаю её в объятьях, затыкаю рот поцелуем. А отстранившись, начинаю ржать.

– Что смешного? – хмурится Алина.

– Это всё, на что они способны? Серьёзно? Узнали мою фамилию? Да пусть хавают!

– То есть... ничего страшного? – растерянно всматривается в меня Алина.

Вместо ответа тянусь к своему телефону, намереваясь зайти в чёртов чат и сказать всё, что я о них думаю. И сделать это без цензуры. Но вдруг замечаю пропущенный вызов и резко поднимаюсь.

– Что случилось, Егор? – вскакивает Алина.

– Сейчас узнаю, – отвечаю я и выхожу из спальни.

С сотрудником ФСБ мне лучше поговорить без неё.

Глава 47.2

***

– Да, товарищ майор!

На том конце провода звучит тяжёлый вздох, а потом знакомый голос произносит каким-то не очень весёлым тоном:

– Егор, говорил же тебе: закрытое учебное заведение на севере страны было бы гораздо надёжнее, чем эта не самая лучшая школа, которую выбрал ты.

– Говорили, да, – не спорю я. – А что случилось?

– Случилось то, что всему отделу прилетит по шапке за хреновую службу. Программа защиты свидетелей покажется кому-то сверху не особо эффективной и её отменят совсем. Ты хочешь словить пулю? Лично я не хочу потерять звезду с погонов. И смерть подростка отчасти по моей вине – мне тоже как-то некомильфо.

Но я же не подросток, чёрт возьми! Однако поправлять его сейчас будет не очень умно.

Вообще-то, майор ФСБ Громов Владимир Викторович – человек хороший. Но если он решит запереть меня в частной школе где-то под Мухосранском, то так и сделает.

Делом моего отца занимались именно федералы, потому что они неподконтрольны прокуратуре. Я шёл по программе защиты свидетелей и первые два месяца просидел взаперти в квартире на окраине города. Меня постоянно охраняли. С майором мы виделись довольно часто, он навещал меня.

Оказалось, Громов учился с моей матерью в одной школе. У них там что-то было, как я понял. Во всяком случае, Владимир Викторович вспоминал о ней с теплом. И у меня язык не повернулся рассказать ему о том, в кого моя мать превратилась под конец своей жизни.

Дело о её смерти к делу отца не подтянули, хотя Громов очень этого хотел, посчитав, что мой отец и довёл её до суицида. Но достаточных оснований у обвинения не нашлось. Однако на отце и так была масса всего, поэтому закрыли его надолго.

Программа защиты свидетелей по факту уже остановлена, ведь посадили всех причастных. Федералы организовали мне новый паспорт и помогли с переездом в этот город и поступлением в новую школу. Всё, меня защитили. И вроде как незаметно приглядывали даже, хотя я уже давно не замечал слежки за собой.

– От кого я могу словить пулю? – не понимаю я.

– Да мало ли, от кого. Твоя личность рассекречена, судя по тому, что я уже два часа вижу в интернете.

– И что там?

– Твоё настоящее имя. Какой-то идиот бросил инфу о тебе в местный новостной телеграмм-канал, а потом её подхватили все местные сми.

– Но дело же закрыто.

– Дело закрыто, но скажем так – это моя личная инициатива. Волнуюсь я за тебя, Егор.

– Тогда при чём здесь защита свидетелей, потеря звезды?