Пепел в песочнице

— Вы работали учителем? Английский язык и английская литература? Да?

— Острый глаз! Молодец! — Маргарет сделала жест рукой обозначающий нечто победно-молодцеватое. — Не здесь, конечно. Я работала в университете. Очень хорошем университете. Теперь его, скорее всего, нет. Ну, а ты? — она посмотрела на Максима неожиданно живыми глазами. — Тот самый русский шпион, которым пугают нас по радио и телевизору уже несколько дней?

— Почти, мэм. Кроме того, что я не шпион, не бандит и все такое. Я просто хочу домой.

— А поскольку очень старательный мальчик, то и домой ты идешь очень старательно. — Маргарет повертела стакан в руках, отпила немного. — Никому не удалось тебя остановить или задержать. Из живых, я имею в виду.

— Пока никому, мэм.

— И это их здорово злит. Берегись, Макс. — Маргарет неожиданно прекратила называть его «мальчик» и резко перешла на имя. — Берегись, Макс. Ты им нужен, и они будут искать тебя везде. По всему свету.

— Пусть ищут, Маргарет. Я просто иду домой.

— Молодец. Ты — настоящий мужчина. Как мой Джон. — она тряхнула стаканом. — Макс, останься на эту ночь со мной.

Максим поперхнулся, и отличный девятнадцатилетний виски пошел носом. Пока он, прикрывшись рукавом, кашлял, чихал, тряс головой и вытирал слезы, Маргарет смеялась.

— Что? Испугался? — Маргарет, кокетливо стреляя, помолодевшими от алкоголя и смеха глазами, отпила из стакана еще глоток, — Вот, почему ты все время думаешь обо мне плохо? То я тебя съем, то изнасилую…. Нельзя жить с таким мировоззрением! — Она еще раз хихикнула, — Я, вот, о тебе с самого начала думала только хорошее. Ну, подумаешь, русский шпион! Шпион — тоже человек. Я имела в виду: не останешься ли ты переночевать в моем доме. Составишь мне компанию? Мне тут чертовски одиноко. Все уехали в город после того, как…

— С удовольствием, Маргарет. Простите меня. Я — кретин. — Максим наклонил голову и щелкнул, как мог, каблуками. Кроссовками щелкать получалось не очень, но Маргарет оценила жест.

— Садись, Макс. Ты — настоящий джентльмен. Скажи-ка, а у вас любят поэзию? Можешь рассказать мне стихи?

— С удовольствием. Моя жена очень любит эту вещь:

В полях, под снегом и дождем, Мой милый друг, Мой бедный друг, Тебя укрыл бы я плащом От зимних вьюг, От зимних вьюг. А если мука суждена Тебе судьбой, Тебе судьбой, Готов я скорбь твою до дна Делить с тобой, Делить с тобой. Пускай сойду я в мрачный дол, Где ночь кругом, Где тьма кругом, — Во тьме я солнце бы нашел С тобой вдвоем, С тобой вдвоем. И если б дали мне в удел Весь шар земной, Весь шар земной, С каким бы счастьем я владел Тобой одной, Тобой одной.

— Какая прелесть. А что это? Звучит как барокко, но я не припомню русских поэтов в этом стиле.

— Это романс на стихи Роберта Бернса в переводе на русский. Я к стыду моему так и не удосужился прочесть оригинал.

Они допили всю бутылку к трем часам ночи. Все это время Максим развлекал Маргарет как мог — пел ей песни, читал стихи, рассказывал анекдоты, а Маргарет много смеялась. Потом они разошлись по спальням.

* * *

Проснулся Макс в поздно — около полудня. Он вышел из комнаты и позвал Маргарет.

— Маргарет! Маргарет!

Ему никто не ответил. Уже предчувствуя разгадку тишины, он постучал в дверь спальни Маргарет. Ему и на этот раз никто не ответил. Он вошел.

Маргарет лежала на постели, полуприкрыв глаза. Рядом с кроватью лежала фотография в деревянной рамке и маленькая баночка. Пустая баночка из-под снотворного.

Максим подошел ближе, присел, поднял фотографию и поставил ее на трюмо. С фотографии улыбались молодые Маргарет и Джон — широкоплечий черноволосый мужчина с веселыми серыми глазами и черной кудрявой бородой.

В уголок рамки был вставлен свернутый вчетверо клетчатый листок, на котором сверху учительским подчерком Маргарет была сделана надпись: «Максу».

Он развернул и прочел.

Мой дорогой Макс!

Мальчик, прости, что я так поступила. Не обижайся на меня. Выполни мою последнюю просьбу: закопай меня радом с Джоном. Он лежит за домом. Ты увидишь там свежий холм.

Я надеюсь, что Бог не обидится на меня за то, что я сделала. Я не отчаялась. Просто ты — слишком добрый мальчик, чтобы уйти и бросить меня одну. Ты бы обязательно потащил бы меня с собой. И обязательно попался бы. А я бы умерла вдалеке от моего Джона, и никто бы не догадался привезти меня сюда. К нему.

Я не очень-то верила в Бога, но надеюсь, что он есть и что Он есть Любовь. Сам посуди — на что мне еще надеяться? Так что если тебя не затруднит, прочитай надо мной какую-нибудь молитву. Мне всегда нравились службы в русской церкви, а ты умный мальчик, ты сможешь.

Завещаю тебе все мое имущество в благодарность за все, что ты для меня сделал.

Прощай.

Твоя Маргарет Пенн.

P.S. Спасибо, что похоронил нашего с Джоном сына. Я сама так и не смогла.

Макс выкопал для Маргарет настоящую глубокую могилу. Потом он отнес ее на руках — в отличие от вчерашних покойников, он не боялся и не брезговал к ней прикоснуться.

Крест он сделал, выдернув, и сколотив друг с другом, доски из забора. Прочитал «Отче наш» — других молитв не знал.

Поселок он покинул через два часа, забрав с собой письмо и фотографию Маргарет. Нужно было спешить в Игл.

* * *

На первый взгляд, война совершенно не коснулась Игла. Жизнь шла своим чередом — кипела на рынке, ленилась по окраинам, ездила на автомобилях, ходила пешком. Напивалась в салунах и барах, затаривалась в супермаркетах. Жизнь хотела плевать на смерть и войну, и плевала, пока могла. Но это было так только на первый взгляд. Если присмотреться, то становилось видно, что за бензин и продукты расплачивались не привычными «зелеными», а какими-то бумагами с печатями, очереди были длиннее, машин меньше, а оружия в руках — больше.

Подвозившего Макса парня дважды проверили патрули народной милиции. Проверили своеобразно: попросили документы на машину, осмотрели груз — нет ли продуктов питания и бензина. Обнаружив и то и другое — забрали часть, после чего выдали бумагу с печатью городского совета разрешающую въезд в город.

На Макса никто никакого внимания не обратил — сидит себе человек в машине значит, хозяин машины так хочет. А что хочет хозяин значит, так тому и быть: право собственности — священно и нерушимо. Только плати налоги. Сидит себе какой-то парень и сидит — налоги взяты, можете ехать.

Второй патруль проверил бумагу выданную первым патрулем на подлинность, и в отличие от первых, вторые патрульные задали вопросы о цели посещения города. Узнав, что имеют дело с беженцами, сообщили, что все новоприбывшие обязаны встать на учет в городском совете и показали дорогу. Показали весьма настойчиво: Не сверни мол куда не туда — может получиться плохо. При этом патрульный плечом так повел — показал, что ствол на месте.

«Спасибо, ребята, я понял» подумал Макс и спросил:

— Ребята, вы не знаете, где тут можно найти Стива Арчера? Он друг моего папаши и будет рад известиям.

— Стива Арчера говоришь? Друг папаши говоришь? — мужчина лет сорока — сорока пяти вышел из за спины проверяющего и взявшись за козырек кепи постарался глянуть Максу в глаза — Видно, ты поздний ребенок у своего папаши. Потому как времена, когда полоумный Арчер с кем-то мог подружиться миновали очень давно. Думаю, что еще в Средние Века. Он не очень-то милый человек. Но если тебе не дорога жизнь, можешь после того как зарегистрируешься поискать его во-о-он там! — приподнявшись на цыпочки, милиционер показал Максиму на дальний домишко стоящий на холме за городом. — Он живет там. Если он еще не успел надраться, то у тебя есть шанс, что он тебя не пристрелит.