Пепел в песочнице
Шрифт:
Стоявшие и прятавшиеся у стены люди не выдержали и побежали, мечась в разные стороны. Максим навел перекрестье на широкую спину бежавшего к дому Джуниора, взял чуть левее и нажал на курок.
Бум! Дзанг! Последняя гильза ударила о камень. Пуля ударила бегущему Джуниору в шею. Его голова подлетела вверх на полметра, упала далеко от распластанного тела и покатилась под окна дома.
Максим встал.
— Всё. Теперь мы можем уходить.
Арчер достал из кармана рюкзака продолговатый темно-зеленый цилиндр с утолщением на конце и кольцом как у гранаты, выдернул кольцо и бросил цилиндр за спину Максиму на винтовку. Цилиндр как ванька-встанька встал на утолщение и, постояв несколько секунд, с тихим хлопком разлетелся на несколько частей, к каждой из которых
— Комплекс автоматического минирования «Сюрприз». Подарок от русских друзей. — Арчер потянулся и поднял рюкзак. — Вот теперь можем идти. Кстати, — Арчер сделал паузу, размышляя, стоит ли продолжать, но все же закончил: — Это был один из лучших выстрелов, что я когда-либо видел. Пойдем.
Они шли несколько дней — Арчер впереди, своими длинными ногами отмеряя километр за километром, Максим, как Пятачек за Винни-Пухом, бежал вприпрыжку сзади. На попытки Максима уговорить Арчера раздобыть где-нибудь машину, тот, даже не оборачиваясь, отвечал неизменным: «Побольше погуляешь — поменьше постреляешь». И шагал дальше длинный и нескладный, похожий на уэлсовский треножник марсиан.
Через какое-то время Максиму надоело уговаривать Арчера: Арчер не был похож на человека, которого можно уговорить. Кроме того Максим внутренне и сам понимал его правоту. Но просто признавать правоту, ничего при этом не делая, было скучно и обидно. В свою очередь скучать и обижаться было стыдно, и Максим решил «сделать старого хрыча».
Он собрался и пошел быстрее, стараясь переставлять ноги равномерно и дышать ритмично. Через некоторое время он пришел к выводу, что оптимальным ритмом является один вдох на два шага и один выдох на следующие два шага. Максим периодически сбивался, но снова заставлял себя войти в ритм. Снова сбивался и снова заставлял. В конце концов, ноги подчинились первыми. Сердце и легкие сопротивлялись чуть дольше, но подчинились и они. Максим чуть прибавил темп.
Обгонять Арчера он начал на третий день своих упражнений. Ачер заметил это, но виду не подал, а прибавил темп. Прибавил и Максим. За этот день они прошли столько, сколько раньше проходили за полтора-два. К вечернему привалу Максим свалился без сил, а Арчер еще и развел костер и разогрел тушенки с картошкой.
— Неплохо — сказал он работая ложкой — Очень неплохо. Но дышать нужно не два на два, а четыре на три: вдох на четыре шага, выдох на три.
Максим поперхнулся и ничего не ответил, сжав челюсти.
В эту ночь ему снова приснилась Маргарет. Она ничего не говорила, а только молча смотрела на него. Она все смотрела и смотрела на Максима, и в глазах ее было столько любви и печали, что Максим заревел во сне и стал взахлеб рассказывать ей, что он не хотел убивать шофера — так вышло. Глупо получилось. И он не виноват, он не хотел, не думал, он тут не при чем! И Маргарет пропала, а на ее месте вспыхнули ярким светом, обжигая глаза, Ангела и Варя. Варя пискнула и прыгнула обниматься, но, не долетев, растаяла. Где? Куда? Максим смотрел в глаза жене, но глаза ее превратились в звезды, а лицо ее стало розовым холодным утром. Пора было вставать и идти.
На следующий день Максим воспользовался советом Арчера и чуть не порвал себе легкие. Попробовал еще раз. И еще раз. И снова не получилось. И пробовал еще и еще. Тело сопротивлялось, грудь грозила разорваться, ноги бастовали. Максим начал спотыкаться и Арчер смиловался — устроили привал. На привале этот старый вредный черт не позволил Максму, как обычно, упасть на землю, а собственноручно, подхватив падающего Максима под мышки, прислонил к березе спиной. Так они, кряхтя и переругиваясь, простояли полчаса. Затем Арчер встал впереди и зашагал, демонстративно громко дыша, чтобы Максим слышал, когда менять вдох на выдох и четко топая, чтобы обозначить ритм шагов. Неожиданно для себя Максим быстро втянулся в ритм и через каких-то два часа считал его абсолютно естественным. Естественным настолько,
что не сразу остановился, когда Арчер скомандовал очередной привал.— Молодец. — Арчер удовлетворенно махнул рукой сверху вниз, как-будто рубанул кусок колбасы — Не разочаровал. Завтра идем еще день и все.
— И всё? — Максим неожиданно понял, что он даже немного разочарован тем, что соревнование с Арчером так и не состоялось.
— Всё. Мы уже прочесали до самого побережья. Завтра мы или улетим или уплывем. Зависит от того кто согласится нас везти. Лучше бы, конечно, плыть. Но как сложится пока не понятно.
— Почему — плыть?
— Не думаю, что русские системы ПВО будут рады самолету с Аляски. Я слышал и читал многое о русском гостеприимстве, но не думаю, что оно настолько беспредельно в нынешней ситуации. Могут взорвать — он подумал и добавил — К чертовой матери. Мы сейчас в паре часов от города Скам Бич — Берег Мошенников. Там есть небольшой аэропорт и есть рыбаки. Нужно договориться с рыбаками, чтобы нас доставили в Россию. Это будет дорого.
В город вошли на следующий день к полудню. Побережье Мошенников — когда-то сильный портовый город, а ныне маленький тщедушный рыбачий городишко, до сих пор еще не отошедший от последствий Великой Депрессии 20-х, поражал сочетанием свидетельств былой роскоши и современного пыльного упадка. Когда-то белоснежные виллы богатых горожан были облезлы и как будто обгрызены, выставляя на показ темно-красный кирпич из под облупившейся штукатурки. Дыр в стенах лодочных сараев и складов было так много, что портовая часть города напоминала деревянный забор. Корабли и лодки, стоявшие у причалов, были невероятно ржавы. Покачиваясь на волне, они издавали загробный скрежет, от которого возникало желание, отвернуться и отойти подальше. Но если присмотреться, то можно было увидеть, что когда-то эти полупокойники представляли из себя часть одного из мощнейших рыболовецких флотов мира, а некоторые и вовсе родились модными и дорогими яхтами, созданными для того, чтобы катать на них стройных девушек и заливать палубу шампанским. В этой новой жизни им пришлось стать такими же рыболовецкими судами как и прочим, украсится сетями, лебедками и пропахнуть рыбой.
Жизнь в порту не кипела. У мостиков слонялись всего пара человек, и старикашка-нищий бренчал на расстроенной гитаре какой-то блюзок, бубня что-то себе под нос. Подойдя ближе, Максим с удивлением понял, что нищий исполняет «Дом восходящего солнца».
Они с Арчером постояли какое-то время, слушая странное исполнение. Нищий, обладавший хриплым пропитым басом и шепелявым ртом, в котором оставалось, дай Бог, половина зубов, творил с песней страшное. В его исполнении песня походила на нечто среднее между хрипом умирающего животного и ноктюрном. Его восходящее солнце было черной дырой, которая вместо того, чтобы освещать жизнь, грозила полностью пожрать ее, не оставив никакой надежды, никакого будущего, никакой радости.
Арчер скривившись залез в карман и достав оттуда зеленую десятку, бросил нищему в стоящую перед ним шляпу.
— Где я могу найти хозяев судов, мистер?
Нищий ударил ладонью по струнам и махнул рукой вдоль причалов:
— Там!
Голос его карканьем отразился от воды и бортов кораблей, и эхом пробежал вперед в ту сторону, куда указывала рука.
— Спасибо, мистер.
Шагая рядом с Максимом в указанном стариком направлении, Арчер потер лицо, как будто умываясь или стирая что-то с лица.
— Черт. Такие песни, наверное, поют в аду.
В указанном стариком направлении метров через триста находился корабельный сарай, переделанный под бар с милым названием «Конец Пути». Очевидно, когда-то это казалось забавной шуткой, двусмысленным юмором, но теперь, после страшного певца и ржавых кораблей чувство юмора тихонько ушло, освободив место для самого мрачного настроения.
Бармен, молодой, с кошачьими усами на пухлой роже, одетый в кожаную куртку на голое тело, предложил выпить. На вопрос «какие он принимает деньги» ответил — любые. Даже йены и юани.