Переинкарнация

– Кончай кривляться! – потребовала Джен и заглянула в кубок.

Три оставшиеся на дне капли раззадорили свекровушку на новую порцию моральной поддержки. Мерона с готовностью взялась за кувшин.

– Ты это для всеобщей пользы или по любви? – поинтересовалась у меня Салли, одобрительно сунув нос в кубок и вдохнув жуткий аромат солдатского деликатеса.

– Ой, ну что вы к нам прицепились?!– досадливо вырвалось у меня. – У самих чёрте что творится, а они всё цепляются!

– Ну, Тармени у нас точно скоро загнётся от человеческой жизни, – одобрила моё выступление Джен и замахнула, не чокаясь, как по покойнику.

– Не загнётся, – отирая губы, успокоила всех Мерона.

И водрузила пустой кубок между растопыренными королевскими коленками, торчащими из-под задравшегося подола балахона.

– Сбежит со дня на день, – подтвердила Салли. – И ты, Ольга, его благословишь.

– Ещё не решила, – вдруг слегка растерялась я.

– А когда оно тебе было надо? – усмехнулась Джен. – Когда ты решала и делала одно и то же? Девки, а чего это мы на ней зациклились? – устало осведомилась свекровушка у подруг. – Что, она у нас: на всю землю один пуп? Своих забот мало? Кэм, где застряла твоя третья эскадра? У нас, между прочим, помимо катаяртанцев и партизаны водятся. Горлопаны, что вдруг вспомнили о самоопределении на своей бывшей земле. Сотню лет они, значит, пресмыкались перед моллюсками. Затем больше десяти лет жрали наш хлеб. А теперь, видишь ли, революцию им подавай!

У них в Алесаром на западном материке образовалось целое герцогство с подобающим ему геморроем. И моя бедная свекровушка погрязла в этом геморрое с головой. Её свободолюбивая душа и в этом мире попала в кабалу осточертевшего домашнего хозяйства. Кэм уже лет десять уговаривала подругу, мол, потерпи, привыкнешь. Дескать, я вон привыкла и прозябаю на пользу народу. Но терпелка Джен явно шла на убыль.

Впрочем, разворачивающуюся дискуссию на эту тему я решила пережить где-нибудь подальше. А потому тихонько сползла с кресла под насмешливыми взглядами Салли и Меронки. На цыпках шмыгнула к двери и протиснулась в неё, со всей аккуратностью вернув на место бесшумную створку.

Когда вылезла на крыльцо, меня, было, пытались утопить в хлопотливом шуме приветствий: народ воодушевлённо громоздил на крепостном дворе длиннющие столы. Все аж трепетали в предвкушении невиданной прежде крупномасштабной пьянки, а потому до ворот я добралась не без потерь. Переползла через мостик, протащилась сквозь барбакан и выкарабкалась, наконец-то, наружу.

На обширном поле между крепостью и моей обновлённой рощицей валялись несколько нартий. Две из них подняли навстречу головы. Этих я чуяла в любом месте при любом раскладе – как и затюканного любимого.

«А нажралась-то», - брезгливо проворчала Эби, завозившись с коленками и хвостом.

Арнэр тоже принялся подниматься, зевая во всю пасть, из которой явственно воняло недавним обедом. На его спине развалился пузом к солнцу Лисёнок.

– Опять завидует, – поделилась я с Харлатом. – Ей-то ещё нескоро доведётся выпить.

«Это радует», - чистосердечно признался тот, стараясь не стряхнуть со спины своего любимца.

По всему выходило, что ближе Арнэра у Вейтела так никого и не образовалось. Я подозревала, что мой сынуля уже передумал деградировать в приматы. Возмечтал, миновав эту стадию, сразу скатиться до динозавров. И уж совсем была уверена, что его отчим поддержит придурка в подобных начинаниях ради процветания своей сомнительной науки.

Эби уверяла, что когда эта троица заговорщиков шушукается, ей никак не удаётся подслушать. Она всегда была со мной честна, так что мы сетовали и злились на мужиков рука об руку. Подруга на полном серьёзе полагала, что так, как они с Харлатом – поневоле – это одно дело, а добровольно – жуткая хрень. Тоже ещё экспертша драная!

Подруга, кряхтя, разогнула колени. Покачнулась, подперев тело хвостом, и потянулась ко мне своим распахнутым чемоданищем, сгибая шею. Натурально экскаватор, вознамерившийся производить раскопки прямо подо мной.

«Отпустишь его?» - вроде, как безо всякого интереса, осведомилась она, лязгнув зубами.

«Тармени вам не собака на цепи», - встрял Вейтел, приподнимаясь на своей шипастой сковородке. – «Его нельзя отпускать или не отпускать…»

«Заткнись, сопляк!» - лениво гаркнула Эби, презрительно фыркнув.

Фыркнула она, естественно, позабыв обернуться к нахалу. И облако пыли ударило не в него, а в меня неповинную. Эта паршивка противно захихикала, любуясь на мои отплёвывания и ругань. Я машинально подхватила с земли каменюку и запульнула в «Змея Поганого». Хотела было развернуть полномасштабный обстрел, но Арнэр сунул голову между нами и любезно предложил:

«Давай-ка, отнесу тебя к Тармени»

«А потом мы отнесём вас домой», - примирительно подольстилась Эби.

Вас домой – тотчас зацепилось сознание за слова подруги. Вас обоих – ткнуло оно меня носом в мою же собственную правду. Остальные девчонки могли думать всякое, а Эби слышала все нежнейшие оттенки моих метаний, будто я трубила о них в тубу. В башке как-то само собой сложилось всё, что в ней мельтешило и пересыпалось из пустого в порожнее. И чего маялась? Всё ж, как на ладони.

И тиражируется всеми дамскими журналами: если устанешь от себя – такой умной – отдохни, почувствовав себя полной идиоткой. А для этого заведи себе хрустальную мечту. И звякай в неё, как в колокольцы. Звук получится тихий, но приятный – только для собственного удовольствия. Затем дождись, покуда не захочется показать всему миру, как оно у тебя здорово музыкально звякается – просто талант! И тогда начнёшь так долбиться в те колокольцы, что они разлетятся вдребезги – каюк твоей хрустальной мечте. Результат налицо: ты идиотка, можешь отдыхать.

«Мам, ты чего задумала?» - всполошился, подскакивая Вейтел.

И чуть, было, не сиганул вниз, минуя подъемный механизм сложенных крыльев. Арнэр услужливо опустил правое, и Лисёнок скатился вниз. Сурово надвинулся на малолетнюю мамашу и потребовал ясности:

– Ты насовсем возвращаешься?

Мужику двадцать пять с гаком! А он всё ещё верит, будто у женщины можно потребовать отчёт о намерениях, имея в арсенале только насупленную бровь. Да эти вот капризные интонации её баловня.

– Не твоё дело.

Мне весьма удался равнодушный тон знающей себе цену дамы. И он бы возымел действие, приведя оппонента в неловкость, кабы тот оппонент не плевал на её позы. Сын насмешливо фыркнул и зашёл с козырей:

– Я давно понял, почему все наши считают тебя легкомысленной особой. И весьма бестолковой. А ты всё стараешься мне это доказать. Знаешь, мама, я всё лучше понимаю Сарга. Он в отличие от Алесара действительно считает себя чуть ли не твоим отцом. Потому у него и чешутся руки задрать твою юбку и высечь.