Перекресток судеб

– Северные ворота далеко отсюда, я хорошо знаю Сатурион, не раз тут был. — Потом, немного помолчав, добавил:

– Если мы хотим быстрее добраться до Вековечного леса, нам нужны западные ворота, там тракт проходит вблизи Проклятых гор и болот, но зато так мы сэкономим неделю и, добравшись до реки Шустрой, через озеро Любви попадем в реку Тонкую и доплывем до долины ведьм.

– А что, так и быстрее и Тина-Тон остается очень далеко от нас, — сказала Акая. — Очень уж мне не нравится, как нас предостерегали служительницы Мороши от встречи с инквизиторами.

– Тогда пошли к западным воротам, — решительно сказал Сарим.

– А как же Бор Бар? — спросила я.

– Боюсь, он уже забыл о нас, — ответил наш рыцарь, потом он вздохнул и впервые добровольно протянул мне руку. — Пойдем, если он о нас вспомнит, то он знает, куда мы идем, и нагонит по дороге.

Я сжала его пальцы, и мы пошли на запад. Город, запыленный и иссушенный долгим отсутствием дождей, был безлюден, немногочисленные прохожие спешили обойти нашу непонятную компанию, или даже свернуть в подворотню, лишь бы не сталкиваться с нами. Горожане не знали, почему подняли тревогу и отчего стражники взбешёнными псами разгоняют горожан по домам, и потому мы у всех вызывали тревогу и чувство опасности.

Яркое полуденное солнце припекало, но ветер с гор был холодным, и этот погодный контраст сбивал с толку. Когда ветер не дул, было жарко, и тело покрывалось потом, но стоило ветру подуть, тут же становилось холодно, и я подозревала, что вскоре мы все сляжем с простудой от такой погоды, а у меня кроме аспирина ничего нет.

Где-то справа в квартале богатых вспыхнула ярко-желтая вспышка, а потом до нас докатился гул взрыва, и мы прижались к стене. В небе над городом мы увидели призрачный образ мужчины, рядом с которым стояли три служителя тишины в боевом облачении, и они явно кастрировали пленника.

– Похоже, Тихони поймали первого из виновных, — с ужасом сказал Захар, и я поняла, что для мужчин этого мира смерть от кастрации действительно очень позорна, а тем более демонстрируемая всему городу путем вот такой трансляции.

– А как они узнают, действительно виновен человек или нет? — спросила я, отворачиваясь от жуткой сцены.

– У них есть кристаллы истины. Их обмануть невозможно, — ответила мне Акая и потянула Захара за руку, уводя в подворотню, из которой сцены казни в небе видно не было. Наши парни были по–настоящему шокированы, и мы с подругой, не сговариваясь, повернули к небольшому, но приличному на вид трактиру.

Открыв дверь, мы заглянули внутрь и увидели, что никого из посетителей не было, трактирщик сидел за столом у окна и, видимо, сводил дебет с кредитом, проверяя какие-то бумаги и пересчитывая монеты.

– Пообедать или переночевать? — ворчливо спросил он нас, видимо, сейчас постояльцам он был не рад.

– Пообедать, — сказал Сарим, и трактирщик, с облегчением вздохнув, крикнул:

– Манька! Тащи обед на четверых и пива приличного.

Из кухни выглянула ярко рыжая деваха ростом с Сарима и шириной плеч как у Захара, она оглядела нас, с завистью рассмотрела оружие у Акаи и исчезла на кухне.

Мы уселись так, чтобы дверь на задний двор была поблизости, а центральный вход был хорошо виден. Не сговариваясь, мы были готовы реагировать на любые неприятности, и мой внутренний паладин велел мне не расслабляться. А старая магичка, что управляет погодным амулетом, что-то проворчала по поводу того, что молодежи только бы желудки набивать, а о безопасности своей никогда не думают. Кто-то еще высказался по поводу подъема боевого духа и хорошей выпивки, и я, мысленно сосредоточившись, велела заткнуться всем. В моей голове наступила тишина, и я, оставшись наедине с собой, вздохнула и с удовольствием приняла из рук Маньки большую кружку пива. На столе появилась жареные куры, рулет из свинины и большой каравай хлеба, потом нам принесли миски с соусами и крепким наваристым супом, похожим на борщ. А довершили шикарную картину застолья пирожки с повидлом.

Мы молча выпили пива, и Манька тут же принесла еще. Обед был тихим, разговаривать никому не хотелось, за окном вспыхнула еще одна желтая вспышка, и Захар пересел так, чтобы не видеть неба в окне.

Мы вышли из трактира через час, набат давно стих, но время от времени в небе снова появлялась сцена казни, и горожане, выбежавшие из домов, обсуждали происходящее. Стражники уже не гоняли никого по домам, им самим было интересно посмотреть, все поняли, что служители Тишины карают за преступление, и потому никто не смел им препятствовать, никто не хотел стать одним из виновных.

Город гудел от сплетен и пересудов, где-то уже выносили столы на улицы, и добрые соседи устраивали посиделки, где-то зазывалы заорали, приглашая покупателей в лавки и город забурлил, зашумел, ярмарку, может, и отменили, но город все равно полнился жизнью. К тому же люди стали делать ставки на то, сколько народу перебьют служители Тишины, и что будет с имуществом казненных, и так далее и тому подобное. Город бурлил, а мы шли на запад.

К вечеру вспышки и сцены казни прекратились, все уже решили, что все виновные получили по заслугам, и тут снова ударили в набат колокола на сторожевой башне дворцового комплекса. Правящая семья призывала на помощь, и все, затаив дыхание, подняли головы в небо, вспышка появилась примерно минут через сорок, и все горожане ахнули.

– Мать рода! — понеслось со всех сторон.

Все, затаив дыхание, ждали и молча смотрели на то, как женщину лет пятидесяти раздели догола и вырвали ей матку. Я в ужасе отвернулась, а по городу вдруг раздался вопль радости и торжества. Все горожане, что были вокруг нас, радовались и поздравляли друг друга с избавлением от темной длани Матери рода. Похоже, в городе начался большой праздник по такому случаю в бедных и в ремесленных кварталах, и мы решили, что пора поспешить и покинуть этот странный город.

Западные ворота были распахнуты настежь, стражники были уже выпившими, и на нас внимания не обратили. Город Сатурион был разделен на два лагеря, одни оплакивали погибших, и их было очень мало, но все они были богаты и при власти. А вторая половина города была многочисленна, и они радовались и возносили благодарность Тишине.

Мы шли молча, и дойдя до первой площадки отдыха, решили остановиться на ночь, хотя и могли дойти до деревни, но почему-то сейчас нам хотелось быть подальше от людей, Сарим с Захаром натаскали много хвороста, и мы разожгли большой и жаркий костер.

В душе у меня были противоречивые чувства, мне нравился этот мир, но за каких-то десять дней я увидела человеческих смертей больше, чем могла себе представить. Люди мира Тон-Тон были в основном добрыми и миролюбивыми, но их мир медленно погружался в безумие хаоса. С одной стороны темные маги, с другой бессердечные инквизиторы, а с третей непонятная группа людей осмелившихся причинить вред тем, кого местные жители считают чуть ли не святыми. Сарим как-то сказал, что древнее зло просыпается, и мне вдруг стало любопытно, что он имел в виду.