Перелетная птица 3

— Мне прислали письмо с описанием оргии, а в нём три фотографии, не дающие ни малейшего повода для разночтений.

— Ты позволишь мне полюбопытствовать?

— Что ты хочешь увидеть?

— Видишь ли, я запомнил, с каких точек снимались те пленки, что я сжёг в камине гросс-адмирала. Мне до крайности любопытно: исполнители утаили одну из кассет или в деле участвовал ещё один оператор со своим оборудованием. В этом случае, ты понимаешь, аппарат мог быть далеко и не один.

— Действительно. Гм… Одна моя подруга в молодости попадала в такую ситуацию…

«Ого! — изумлённо подумал Александр — У малышки Агаты в шкафу тоже имеются свои прелюбопытные скелеты. Впрочем, у кого их нет?»

— Тебя шантажировали? — прямо спросил он.

Агата страшно смутилась но после короткой внутренней борьбы ответила честно:

— Нет, не шантажировали. Видишь ли, это было что называется, накопление компромата впрок, но моя тогдашняя помолвка оказалась расторгнута по совсем другой причине. Потом компромат устарел, вернее, потерял актуальность. Словом, я верю тебе, Алекс.

— Ну, раз всё разъяснилось, ты позволишь мне посмотреть фотографии?

— Возьми в папке на столе.

Фотографии оказались довольно крупными, близкими к привычному по будущей эпохе формату А-3. На глянцевых листах, в выигрышных ракурсах, в затейливых арабесках переплетались мужское и три женских тела.

— Как интересно. — сказал Александр перебирая листы — Великолепное качество как съёмки, так и печати. Между прочим, фотограф довольно талантлив, нельзя это не признать. А вот тому, кто прислал эти фото тебе, я сломаю всё, до чего дотянусь. Да, моя девочка… Не хочу тебя пугать, но эти фото сняты на другой аппарат, и совсем другой рукой.

— Ты уверен?

— Не разочаровывай меня, моя хорошая. Ты же отличишь стиль Модильяни от Пикассо или Лотрека?

— Разумеется. — Агата тихонько засмеялась, сбрасывая с себя многотонную мутную пелену наваждения ревности, злобы и беспросветного отчаяния — Как жаль, что ты спалил те плёнки, я бы с удовольствием сравнила стили служивых фотохудожников.

Женщина вдруг ощутила прилив настоящего счастья, восторга от самого бытия: всё разъяснилось, её мужчина оказался её верен, а мелкие подробности… Да такими пустяками стоит пренебречь. А то, что сказал её обожаемый мужчина, через мгновение вообще переместило её куда-то в самый центр Эдема:

— Моя драгоценная Агата, ты позволишь мне наконец-то посмотреть на нашего малыша? Я столько мечтал об этом!

Женщина потянулась к кнопке звонка и в дверь заглянула молодая симпатичная кормилица:

— Чего изволит госпожа?

— Катя, принесите ребенка. Отцу наконец-то можно показать сына.

В комнату вкатилась изумительно красивая кроватка, а в ней — самый главный человечек на свете. По крайней мере, для Александра и Агаты. Малыш, завернутый в голубую пеленку, внимательно смотрел в глаза своему отцу, и был этот взгляд необыкновенно умный. Постигающий. Мгновение, и словно солнышко вспыхнуло в комнате: это ребенок улыбнулся.

— Можно взять тебя на руки, сыночек? — спросил Александр и принял на ладони невесомое тельце — Добрый день, Юрий Александрович!

— О, ты умеешь обращаться с детьми? — умилилась Агата, прижимаясь к плечу Александра.

— Ах, моя девочка, я даже умею мыть детишек, пеленать их, а потом учить читать и писать. И игрушки умею делать, и в походы ходить. Вот подрастёт наш Юра, мы с ним построим настоящее индейское каноэ из берёзовой коры, и отправимся в поход по рекам и озёрам Карелии.

— А…

— А если ты будешь себя хорошо вести, то мы и тебя возьмём, правда, Юрий Александрович? Возьмём маму в поход?

* * *

Ночью Александр лежал без сна — такое уж накатило странное состояние. То вертелись какие-то глупые мысли ни о чём, а потом вдруг вспомнились последние годы той жизни.

С будущей женой он познакомился довольно случайно, и так уж получилось, что конфетно-букетного периода у них не было. Его как-то сразу подкупило замечание, что важнейшим качеством будущего супруга она почитает надёжность. Ничего сложного — достаточно простого знания, что этот человек в любой ситуации, любой ценой прикроет твою спину. Тогда он и предложил этой женщине руку и сердце. Он ещё не знал её фамилии и отчества — только имя, но, возможно тут своё слово сказали таинственные законы генетики, которых никто толком не знают, но все неукоснительно исполняют. В его роду все мужчины были однолюбами и почти все они решение о женитьбе принимали внезапно, и всегда однозначно.

Они прожили вместе тридцать два года и ни разу не поссорились. Бывали мелкие размолвки, но они как-то быстро пропадали, исчезали, вдруг оказывалось, что и повод глупый, и обида не успела сформироваться. Бывали в их жизни тяжелейшие периоды — достаточно сказать, что начало совместной жизни совпало с трижды проклятыми «святыми девяностыми». И всегда они прикрывали друг другу спину.

Когда супруга первый раз переболела ковидом, она резко и не в лучшую сторону переменилась. Куда-то исчезли тончайшее чувство юмора, лёгкость восприятия, появилось странное высокомерие, впрочем, оно проявлялось нечасто. Появились непонятные и странные черты, которых раньше не было совсем: она постепенно, медленно, но неуклонно становилась неопрятной как телесно так и духовно. Вдруг появился интерес, и даже привязанность к телевизору, ни с того ни с сего любимыми её передачами стали «Рен-ТВ», «Следствие вели» и однообразные ток-шоу. Она стала мало двигаться и много есть.

Страшно смотреть на то, как рядом заживо разлагается, исчезает дорогой и бесконечно близкий человек. Вернее так: между ними вдруг возникла тоненькая хрустальная стена, и эта стена стала стремительно утолщаться, мутнеть. Становилось очевидно, что до достижения полной непрозрачности и статей крепостной стены этой преграде оставались считанные недели.

Наверное, ещё можно было помочь, обратиться к специалистам, провести терапию, может быть пройти курс лечения, но… где бы денег купить?

И тут пришла вторая волна ковида. Однажды она не встала из постели и на все предложения вызвать скорую отвечала сердитым поджатием губ. Но скорую пришлось вызывать, когда она потеряла сознание.

Уже в курской больнице ей стали делать операцию по ушиванию грыжи, и, конечно же, зарезали. Зачем она давала согласие на дурацкую, абсолютно несвоевременную операцию? Единственное объяснение, что он для себя сформулировал, было таково: его жена покончила с собой. Видимо она пришла в себя, осознала происходящее, к чему всё идёт и решила уйти. Сама решила — как решала всегда, уж таким она была сильным и решительным человеком. Есть чрезвычайно сильные люди, их мало, они настоящие римляне по духу, что прерывают нить своей жизни сознательно. Не с перепугу, не спонтанно, а всё взвесив и рассчитав.У них с Господом Богом или кто там принимает объяснения за чертой мира, свои расчёты. С них спрос совсем другой, не как с обычных смертных, и спрос этот куда как более строгий. Как она заставила рукожопых людишек в белых халатах поспособствовать суициду не так уж и важно. Важно, что и на этот раз она сделала по-своему.

* * *

Как-то он установил глупый и бессмысленный рекорд: не прибирался в своём доме почти три месяца. С января по апрель. Но всё-таки переломил себя и за ночь вымыл свою берлогу до блеска, а утром отправился на пашню слушать дурацкие шутки из разряда «У тебя вся спина белая» и прочие первоапрельские глупости.

Почему так случилось? А потому что нет рядом человека, ради которого хотелось бы шевелиться и превозмогать себя. Среди обыкновенных двуногих весьма распространены глупые предрассудки вроде «мужская или женская работа», и Александр… Как же он звался в той жизни? А ведь уже и не хочется вспоминать… любил порассуждать на эту тему, правда, с маленьким нюансом. В зависимости от позиции самого горластого среди гостей собеседника, вернее в пику этой позиции, он доказывал (и ведь получалось убедительно) то женское, то мужское превосходство. Пока супруга была здорова, она любила поддерживать такие разглагольствования, превращая пикировки в маленькие спектакли.