Перепутья
Шрифт:
– Выбраться из чего, Квинт? – Геллия подняла голову и требовательно посмотрела на него, - Тебе что, не нравится наша жизнь?!
И он взорвался:
– Нет, Аид тебя побери! Не нравится, представь себе! – не в силах удержать себя в руках, он принялся ходить по комнате из стороны в сторону, - Как ты не понимаешь, я вырос здесь, вот прямо здесь, в Городе, на Субурре. Я привык, что вокруг всегда что-то происходит. Абсолютно всегда, без исключений. А у нас что? А? Ордий жене изменил, уже полгода все обсасывают! Да это новость на два часа не больше! Мне эта серость, она вот
– Ах вот ты как запел! – немедленно взвилась Геллия, - А как рассказывал, как рассказывал! И земля у тебя, и отступные, и поселимся, будем спокойно жить, детей заведем. А я уши развесила и поверила тебе, как дура! Почему я вообще выбрала тебя, а не Руга?!
Квинт остановился на месте и пристально уставился на нее.
– Что…? – в его голосе звучал лед.
Всхлип раздался совсем рядом, и ярость словно ветром сдуло.
Калавия стояла в двери, обнимала свою куклу и была готова расплакаться.
– Мам… Пап… Пожалуйста, не ссорьтесь…
Ветер не достигал сокрытого внутри квартиры атрия, и заснуть было невозможно из-за невыносимой духоты. Квинт не мог и не хотел видеть Геллию, - хотя бы до утра, если иных вариантов не существовало, - и варианта пойти спать в прохладную спальню тоже не было.
Позабытая на столе еще вечером записка стала первой жертвой его бессонницы.
В переплетении строчек, написанных странным почти непонятным почерком[2] и лишь слегка подсвеченных лунным светом, он едва-едва мог понять смысл написанных слов.
Мария. Приглашала его зайти к себе. Вроде бы, речь шла о каком-то деловом предложении, но уверенности в этом не было.
Хорошо, что Геллия не заинтересовалась этой запиской.
Нехорошее предчувствие нарастало всю ночь – и достигло своего пика, когда, едва выйдя с утра на улицу, Квинт услышал оклик:
– Калавий, ну и карьерный рост!
Он вздрогнул и обернулся.
– Галла? – возглас вышел слишком уж удивленным, - Тебя как сюда вообще занесло?!
Хозяйка борделя подпирала стену у выхода из двора инсулы, а возле нее маячили двое гладиаторов. Она никогда не ходила по улицам Города без охраны, будь-то днем, будь-то ночью.
– Да так, - глубокий утробный голос Галлы отражался от стен пустого в такую рань дворика, - Стало интересно посмотреть на такое чудо. Еще чуть меньше месяца назад ты зарабатывал на жизнь тем, что ловил беглых рабов, а теперь вдруг р-р-раз – и военный трибун. Чудо, не иначе.
– Эм… Спасибо? – неопределенно отозвался Квинт, а затем нахмурился, - Слушай, Галла, я тебя не первый год знаю. Ты же не просто так шла мимо и решила меня поздравить. Что тебе надо?
Галла кокетливо хохотнула:
– Да я вот думаю, это что же это за раб такой белобрысый был, что он тебя аж на должность в Восточной кампании Цезаря забросил…
Ну конечно. Главная сплетница – и одновременно с этим главный информатор Города, легко сложила два и два - и безошибочно вычислила, откуда именно дует ветер.
– Галла… - теперь в голосе Квинта звучала угроза, - Я тебя как подругу предупреждаю. Не копай в эту сторону.
Просто не надо.Губы Галлы растянулись в торжествующей улыбке.
– Спасибо, Калавий, именно это я и хотела услышать, - загадочно бросила она и спустя мгновение растворилась в толпе утренних работяг, бредущих по делам, оставив его беспомощно открывать и закрывать рот в попытке поймать разбежавшиеся слова.
Игра, в которую она играла, категорически ему не нравилась.
– Квинт, это что еще такое?! – возмущенный голос Геллии, раздавшийся сзади, вырвал Квинта из оцепенения и заставил поежиться.
Только этого ему не хватало…
– Ты что, с хозяйкой борделя якшаешься?! – Геллия сбежала по лестнице и остановилась напротив него.
Слава Галлы бежала впереди ее самой и, к огромному сожалению, не обогнула даже его жену.
Квинт тяжело вздохнул:
– Я полжизни ее знаю. Ее вся Субурра знает.
– Сегодня хозяйка борделя, а завтра что? Проститутку к нам в постель притащишь? – глаза Геллии метали молнии, - Кстати о, - она достала записку откуда-то из складок столлы и сунула Квинту под нос, - Это еще что за Мария?!
Да чтоб тебя…
– Вольноотпущенница Гая Мария, - процедил Квинт, - Она помогала нам освободить Цезаря.
– Да? – с издевкой переспросила Геллия, - Так, вроде бы, с этим вопросом вы давно разобрались. Зачем это она приглашает тебя к себе?!
Чаша терпения переполнилась – и Квинт с силой выхватил записку из рук Геллии.
– Раз приглашает – значит надо!
Подозрения и обвинения стояли поперек горла – и он не собирался их терпеть только из-за того, что не мог взять Калавию с собой в военный лагерь.
– Калавий… - Геллия ошарашенно отпрянула от него, - Ты что, мне изменил?!
– А может и изменил, - теперь это был уже вопрос принципа, - И что такого? Думаешь, я совсем никому не нужен?
Как всегда, Геллия растерялась только на короткое мгновение:
– Тогда и вали к своей Марии, урод!
– А вот и свалю! – не остался в долгу Квинт.
Свесившиеся из окон, любопытные соседи провожали его взглядом. Геллия продолжала разоряться на тему того, какой он гад, но он не слушал ее даже краем уха.
В голове билась только одна мысль.
Если они с Геллией разведутся, дочь по закону останется ему.
И ему будет некуда ее пристроить.
Военный лагерь был не местом для маленьких детей, а другой дом ему в ближайшие несколько лет не светил даже на горизонте.
Приемлемого выхода не было. Погруженный в мрачные мысли, Квинт даже не заметил, как оказался на Квиринале, напротив инсулы, где жила Мария.
Из-за двери раздавались голоса и какой-то шум. Сглотнув неожиданно вставший в горле ком, Квинт постучал. Долго ждать ответа не пришлось. Щелкнул замок, дверь приоткрылась и из-за нее выглянула улыбающаяся Мария.
– О, Квинт! – воскликнула она, - Ты все-таки получил мою записку? Я тебя не нашла и оставила ее какому-то парню у тебя во дворе.
– Получил, - натянуто улыбнувшись, кивнул Квинт. На душе скребли кошки – и на большее он был не способен.
– Заходи, заходи, - сказала Мария.