"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Надо сразу отметить, что письма доступны исследователям не в первозданном виде — с лакунами. Отдельные фразы перед публикацией были удалены по просьбе сестры Юрия Дорошенко Ирины как слишком интимные.
Вот отрывок из первого письма, написанного в декабре:
«Лида, а с Юрой мы больше не дружим. Удивилась, наверное. Да? Все удивляются. Даже не разговариваем, не здороваемся, он уже с другой девчонкой ходит везде. Я сначала здорово переживала, похудела, извелась вся, а теперь уже как-то успокаиваюсь. Прошло уже 2 месяца, как мы не дружим. Летом он все время приезжал ко мне в Каменск, каждую субботу. Приехала я сюда после практики тоже все хорошо было, а потом я стала замечать, что он очень ко мне изменился».
Далее в письме разрыв. В отношениях тоже, но подробности его Ирина Дорошенко (по мужу Рашевская) не пожелала
«…так и рассорились, вернее даже не ссорились, а просто перестали замечать друг друга. Он сейчас очень изменился, очень…»
Письмо вновь разрывает лакуна.
«…совсем не показывайся (не показывается? — В. Т.) в секции, т. к. я старалась найти там свое утешение, а сейчас ничего. Ходим иногда вместе в походы, но старательно не замечаем друг друга. Об одном я, Лида, жалею, что он был много-много раз у нас дома. Знаешь ведь, деревня, все уже так и думали, что мы, если не поженились, так поженимся. А сейчас просто стыдно домой ехать. Сейчас одна, просто не могу ни с кем быть после него, даже смотреть не могу ни на кого, а с ним больше не будем вместе, я это уже точно знаю. Вот такие личные мои дела, Лида. Как у тебя дела на этом фронте? Знаешь, пятый курс, свадьбы, свадьбы… Грустно немного, но ничего».
Илл. 31. Письмо Зины Колмогоровой подруге Лиде Григорьевой. Видны лакуны, сделанные по просьбе сестры Юрия Дорошенко. Но и с ними история отношений вырисовывается однозначная.
Следующие строки письма отношения к группе дятловцев не имеют. Немного о чужих свадьбах: кто на ком женился, что подарили, затем поздравления с наступающим Новым Годом.
Печальная, но заурядная любовная история. С точки зрения нашего расследования здесь интересно вот что: Зина стремится в зимний поход 3-й категории с Дятловым и понятия не имеет, что Дорошенко — тоже в списке участников. В декабре Зина этого еще не знает. И в январе не узнает, хотя будет переписываться из Каменска с Дятловым именно по поводу похода.
Лишь вернувшись в Свердловск буквально накануне выезда, ошарашенная Зина узнает: Юра Дорошенко тоже отправляется на Отортен!
Зина, мягко говоря, в шоке. И пишет второе письмо своей наперснице Лиде. В нем уже исчезают все экивоки насчет «дружбы», Зина Колмогорова без стеснения упоминает слово «любовь».
Итак:
«Лида, родная!
Сегодня приехала в институт, пошла на почту и получила твое письмо, и как-то очень обрадовалась. Приехала из Каменска, там была несколько дней на практике, и вот снова в институте, приехала в поход. Иду с Дятловым на Северный Урал. И понимаешь, Лида, с нами идет снова Юрка! (Следующая строка письма удалена. — В. Т.) Ты представляешь, как снова разбередятся подживающие раны. Я очень забылась в Каменске, хотя не проходило и дня, чтобы я о нем не вспоминала, но уже заслуга моя была в том, что без боли в сердце вспоминала, а с грустью. (Почти две строки удалены. — В. Т.) И вот снова вместе в походе. (Большая лакуна, на три или четыре строки. — В. Т.) Лидуська, как тяжело мне будет в походе, ты ведь понимаешь это, правда? Но так думаю, что буду относиться к нему, как ко всем, постараюсь по крайней мере. Ведь он смог пойти в группу, где я, значит и я должна крепиться. Попытаюсь, но как трудно будет, ведь люблю я его, Лида!
И снова вместе, но не вместе. Буду крепиться, Лида! Просто слово даю, что буду! Состав у нас такой…»
Далее о любви ни слова. Зато появляется мистический мотив! Натуральная чертовщина появляется.
Итак, сеанс черной магии с последующим разоблачением.
В своем письме Зина в столбик, под номерами, перечисляет участников похода, себя обозначив местоимением «я» под седьмым номером. Рядом с некоторыми фамилиями стоят инициалы, рядом с фамилией Кривонищенко — имя Юрка. Напротив фамилий двоих туристов рукописные пояснения. Вот какие:
1. Тибо Н — он в Свердловске работает
<…>
4. Юдин — жив.
Вот это да… Юдин действительно, единственный из группы, остался жив, вовремя сойдя с маршрута, но откуда о том заранее знала Колмогорова?
Версия о том, что эта приписка сделана позже, после гибели дятловцев, на
первый взгляд не кажется убедительной. Письмо, конечно, личное, и адресат мог его хоть цветочками разрисовать, хоть на растопку печки пустить — его право. И сделать приписку о судьбе Юдина мог. Но почерк, насколько это можно понять без графологической экспертизы, принадлежит Колмогоровой. Чернила на вид те же. Пометка позднейших времен там есть — кто-то обвел слово «жив» овалом, синей шариковой ручкой, наверняка придя в изумление от загадочного прозрения Зины.Разумеется, можно и почерк подделать, и чернила подобрать. Но зачем?!
Чтобы дезавуировать тем самым эти письма? Ведь они, хоть и с лакунами, — самая настоящая бомба, они, поздно попав в оборот, угробили несколько базовых аксиом и постулатов дятловедения (даже бунтарь-ересиарх Ракитин на те постулаты опирался).
Едва ли. Слишком сложно — проще было бы вообще не вводить письма в оборот, навсегда похоронив их в семейном архиве.
Илл. 32. Написанный рукой Зины Колмогоровой список участников похода с загадочной пометкой: «Юдин — жив».
Загадка… Причем загадка сама по себе, стоящая особняком от загадки группы Дятлова. Дернулась ли у Зины рука и она написала не ту букву, или имел место случай ясновидения, или кто-то с непонятными целями все же занялся фальсификацией — на судьбу дятловцев это загадочное короткое слово никак повлиять не могло.
А отгадка проста. Если не пожалеть времени и внимательно изучить письмо с большим увеличением, то видно: почерк, которым написано слово «жив», все-таки другой. Очень похож, но другой. Буква «ж», средняя ее часть, написана несколько иначе, чем в остальном письме. Приписка сделана Лидой Григорьевой в 1959 году, сомнений нет. С Зиной они были примерно одного возраста, каллиграфию изучали в начальной школе по одним и тем же прописям — неудивительно, что почерк показался схожим, когда объектом сравнения стало единственное коротенькое слово. Лида была активной туристкой, наверняка интересовалась судьбой дятловцев и сделала для себя пометку в списке участников похода.
Вот и вся «мистика». Точно так же, вполне прозаически, можно объяснить большинство «неимоверно таинственных» обстоятельств трагедии. Можно, но дятловеды не ищут легких путей.
А дальше мистика заканчивается и следует резюме Зины по составу группы:
«Группа-то ничего, как только пройдем, не знаю. Не будем ли ругаться. Ведь с нами Колеватов».
Любопытно, любопытно… Обе подруги знают, о чем речь, и свой намек о Колеватове как о потенциальном источнике ругани Зина не раскрывает. Но сразу же после этого пассажа следует упоминание Игоря Дятлова, и возникает подозрение: тот «гноил в нарядах» Колеватова не спонтанно, не в результате вспыхнувшей уже в пути неприязни. Причины конфликта глубже, и они были известны Зине Колмогоровой еще до начала похода.
Завершается письмо фразами, мало что значащими для нашего исследования: новости общих знакомых, приветы-пожелания и т. д. Однако, уже закончив письмо, Зина получает новую информацию, и та кажется ей настолько важной, что на письме появляется приписка, сделанная сбоку, на полях, торопливым и несколько менее разборчивым почерком, без заглавных букв и знаков препинания:
«он напросился
в группу к нам
все взяли и мне
не говорили до
конца до самого».
Можно представить, что творилось в голове у бедной Зины… Чувства к Юрию не ушли, а тут вдруг новость, которую можно истолковать как первый шаг любимого к примирению!
И ведь могло такое быть: разочаровался в новой девушке, решил вернуться к прежней, попросил друзей помочь, свести их вместе в долгом походе (после ссоры эта парочка в походы вместе ходила, да, но то были короткие, однодневные воскресные вылазки в окрестностях Свердловска).
Но все могло обстоять и совсем иначе. Мы знаем, что Золотареву этот поход был необходим для получения звания «Мастера спорта» по туризму. И что Зина собралась в него (не зная еще об участии Дорошенко), нуждаясь в «зимнике» третьей категории для получения очередного спортивного разряда. Не исключено, что и Юрием Дорошенко двигали схожие мотивы, а на «любоффь-моркоффь» он плевать хотел: было, прошло, быльем поросло.