"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9

Последующее развитие событий скорее соответствует второй версии. Никаких попыток к примирению Дорошенко в пути не сделал — иначе не звучали бы бесконечные общие диспуты о любви — вместо того парочка сидела бы в сторонке и вела бы свой разговор о любви, индивидуальный, без участия посторонних.

Однако дискуссии продолжаются и продолжаются по инициативе Зины. Она шлет и шлет сигналы Дорошенко: да скажи ты что-нибудь, наконец! Но тот отмалчивается.

Образно говоря, первую половину похода, даже дольше (если считать не запланированный его срок, а реальный, до гибели группы на склоне Мертвой горы) Зина Колмогорова была гранатой с разогнутыми усиками, чека могла выскочить в любой момент.

А затем случилось нечто неожиданное, обезвредившее гранату.

* * *

Все, наверное, уже догадались?

Ну да, именно так. Клин вышибают клином. Зина Колмогорова неожиданно влюбилась.

Но объектом ее нового увлечения стал не кто-то из дятловцев — посторонний человек, встреченный в поселке лесоразработчиков. Молодой (27 лет) геолог Николай Огнев по прозвищу Борода. Знакомство длилось два неполных дня, но этого оказалось достаточно.

Как узнал однажды поэт Иван Бездомный на скамейке возле Патриарших прудов, доказательств бытия Божьего, развенчанных Кантом, существует ровно пять. Столько же доказательств появления нового увлечения у Зины Колмогоровой, никем пока не развенчанных, можно насчитать в ее личном дневнике. Рассмотрим их все по порядку.

1. Борода-Огнев произвел впечатление на многих участников похода. Ребята отметили его ум, эрудицию, обширные познания о тех местах, где пролегал их маршрут, и т. д. О Бороде писал Кривонищенко в общем дневнике группы, там же на следующий день его (хоть и весьма скупо) упомянул Дорошенко. В личных дневниках Юдина и Дубининой Борода тоже не обойден вниманием. Но Зина гораздо пристальнее своих спутников присматривалась к новому знакомому. К его внешности в том числе. Например, лишь она отметила цвет его глаз (коричневые, с рыжинкой), остальные же дятловцы к таким мелочам не приглядывались, им хватило главной и самой броской приметы: рыжей бороды.

2. Здесь нам могут возразить: пусть привлек внимание, пусть даже большее, чем у остальных, — но из чего следует, что влюбилась? Случайно встретились, навсегда разошлись — никаких перспектив для перерастания интереса во что-то серьезное. Какая любовь? Вы о чем, г-н Точинов?!

Спокойно, г-да критики. Разошлась Зина с Огневым отнюдь не навсегда, по крайней мере она так считала. Потому что в ее дневнике за тот день имеется крайне любопытная запись. Вот какая:

«Тюменская обл

Березовской район

пос. Няксимволь

(соболиное плесо)

Огневу Николай Григ».

Зина, единственная из группы, попросила у нового знакомого адрес! И получила его, что свидетельствует: интерес был взаимным. Ничьих иных адресов в ее блокноте с дневником нет, а встречалось новых людей на пути немало. Но лишь с этим, единственным, Зина планировала начать переписку, а то и — чем черт не шутит? — приехать потом в гости.

3. Давно подмечено: люди на начальном этапе влюбленности склонны бесконечно говорить о предмете своей любви. С кем угодно, пусть даже с тем, кто не знаком с избранником или избранницей. А дятловцы с Бородой были знакомы, и, если события развивались так, как нам представляется, Зина буквально изводила спутников разговорами о новом знакомом. Прямых доказательств тому уже не найти, но косвенное имеется, и достаточно веское: поведение Игоря Дятлова.

Вот что Зина записала в личном дневнике вечером того дня, когда они расстались с молодым геологом:

«Улеглись спать. Игорь весь вечер хамил, я просто не узнавала его. Пришлось спать на дровах у печки».

Какие-то нежные чувства к Зине Дятлов испытывал (впрочем, безответные, как мы увидим далее) — раз уж носил на груди ее фотографию, вложенную в записную книжку. Но внешне никак этого не проявлял, Дятлов вообще предстает в воспоминаниях сокурсников и коллег по занятиям туризмом человеком, не склонным выплескивать наружу эмоции. «Человек скромный и порой даже стеснительный», — написал о Дятлове в своем поисковом дневнике Юрий Блинов, который, между прочим, порой выдавал дятловцам весьма нелицеприятные характеристики.

С чего бы стеснительного человека вдруг пробило на хамство? Причины явно не в отношениях Зины с Дорошенко, о тех известны давно — они не повод, чтобы внезапно сорваться с резьбы и начать хамить.

Впрочем, есть и другое мнение касательно умения Дятлова сдерживать свои эмоции. Вот что сказал на допросе Моисей Аксельрод, самый, пожалуй, опытный турист Свердловска (за плечами четыре «зимника» высшей категории трудности):

«Хочу отметить, что к личным качествам Дятлова надо отнести его непосредственное выражение многих чувств, как восторг, удовлетворение, радость».

Как бы то ни было, тем вечером Игорь Дятлов «непосредственно выразил» не удовлетворение и не восторг. Радость тоже в его поведении как-то не просматривается.

4. На следующий день Зина наконец делает то, что стоило бы сделать раньше: объясняется с Дорошенко. Разобралась за ночь в своих чувствах и объяснилась.

Вот как это отражено в ее дневнике:

«Мы пилим дрова с Юркой. Поговорили о прошлом. “Повеса” так “повеса”».

Коротко, лаконично. И спокойно, без эмоций. Судя по кавычкам, слово повеса употребил Дорошенко. Надо полагать, в отношении Огнева — после того, как Зина объявила: вот теперь старые отношения действительно навсегда закрыты. Едва ли она сама заявила, что причиной тому стал новый избранник, но Дорошенко был не слепым и не глухим, сам обо всем догадался. И выдал: на случайно встреченного повесу повелась, да?

Хотя нельзя исключить, что «повесой» Юрий в том разговоре назвал себя: ну уж извини, вот такой я, не гожусь для серьезных отношений…

Зина сохраняет ледяное спокойствие — никакого сравнения с метаниями первых дней похода: повеса так повеса, теперь уже не важно.

5. И последний момент, весьма характерный: на следующий день после объяснения Зина отправляет в костер варежки. Те самые, знаменитые, подаренные Юрием, — и вызывавшие совсем недавно столько душевных терзаний.

«Сожгли варежки и 2-ю фуфайку Юркину. Он ругается всё время. Сегодня, наверное, будем строить лабаз».

Обратим внимание: она пишет «сожгли», а не «случайно прожгли». Символизм этого акта сожжения не вызывает сомнений. Но символичным он был для самой Зины, демонстрировать другим истинные чувства она не собиралась — и безвинная фуфайка пострадала за компанию и для маскировки. Такая уж я, дескать, неловкая, уронила вещи в костер… Фуфайку удалось спасти, хоть и с прожженной дырой, а вот варежки, уж извините, пропали безвозвратно. Юрка ругается? Да и черт с ним, у нас важное дело, лабаз надо строить.

Всё закончено. Лишь теперь отношения с Юрием Дорошенко окончательно закрыты. Старая страница в жизни Зины Колмогоровой перевернута. Впереди новая, сулящая столько интересного и увлекательного… Жить Зине остаётся чуть больше суток.

* * *

Однако мы, увлекшись отношениями Колмогорова-Дорошенко, оставили вне рассмотрения третий угол выстроенного дятловедами любовного треугольника — Игоря Дятлова.

Необходимо исправить упущение. Хотя, если честно, рассматривать там особо нечего.