Перевоспитать бандита

— Где раздобыл, там уже нет, — отмахивается Вова. Наверняка смущён, не любит он выпячивать свои заслуги, скромник.

— Ужин на столе, — только и нахожусь что сказать, забирая цветы.

— Ага.

Мы раньше не особо говорили по душам. Это так непривычно, что язык отнимается.

— Вова…

— М-м? — мычит он, отправляя в рот добрый кусок лазаньи.

— Руки помой.

— Фифас, — лыбится паразит с набитым ртом.

— Спасибо, сын. — треплю его по волосам с несвойственным мне трепетом. — Я самый везучий отец на Земле.

Его улыбка становится ещё шире.

— Фнаю.

Знает он…

Спешу отвернуться, потому что мои глаза сентиментально увлажняются.

С охапкой цветов выхожу в темноту.

Женя пьёт чай с вареньем под яблоней. Как специально, в преступно-тонком халатике на голую грудь. И вот как сохранить голову на плечах, скажите на милость? Мне проступающие через ткань соски за версту видно!

Ума хватает лишь на то, чтоб спрятать веник за спину.

— Привет. Можно к тебе на чай? — мой хриплый от возбуждения голос звучит неласково. Как наждачка.

— Конечно, Хаматов! — Женя радостно вскидывает руки, словно только этого и ждала. Но не тут-то было. Потому что продолжает она в своей обычной строгой манере: — Днём приходи.

— А я не с пустыми руками. — Жестом фокусника материализую пред её изумлённым лицом заботливо раздобытые Вовой цветы. — Надеюсь, среди них есть твои любимые.

Клянусь, на миг в её квадратных глазах загораются все миллиарды звёзд, что нам сейчас светят!

— Только одну чашку, Хаматов! — сдаётся она. — И держи руки при себе.

— Так-то они у меня заняты, — намекаю, что неплохо бы убрать букет в воду. Обещаний нарочно не даю, я всё-таки человек слова…

— Минутку. — Женя забирает цветы. На мгновение зажмуривается, вдыхая запах. — Не уверена, что в доме есть ваза. Пусть пока побудут здесь.

Молча смотрю, как она бережно складывает свою ношу в старую лохань с водой. У меня такая же, стоит на солнце для полива рассады.

Флирт с училкой то ещё мероприятие. Павловна немногословна. Мечтательно улыбается и постоянно косит глазами в сторону цветов. Я мелкими глотками цежу чай, перебираю в уме темы для пристойной беседы и не могу придумать, как бы ещё чуток задержаться. Желательно до утра.

— Уже поздно, — с нажимом говорит она. Словно ножом по яйцам режет!

— Послушай, Павловна. У меня нет никаких специфичных наклонностей, чтобы смущать ими приличных дам. Я обещаю не форсировать. Хватит меня шарахаться. Просто расслабься. А хочешь, я помассирую тебе плечи? Массаж, конечно, любительский, но со снятием напряжения в нужных точках, как по учебнику. Только плечи! Если сама не захочешь большего. Или шею. У меня пальцы нежные, синяков не останется. Ты удивишься, до чего гармоничными бывают соседские отношения.

— Хм... озабоченный массажист... Я принципиально остерегаюсь таких. Но ты другое дело, разумеется. Особенно наедине, под покрывалом ночи, — иронично улыбается мне эта невозможная вредина. — За цветы спасибо, Хаматов. Остальное — ты уж прости, не со мной…

— Женя, где логика? Ты ко мне домой приходила?

— Да.

— Из моих продуктов, на моей плите, в моей посуде готовила?

— Ну и что?

— Ну и вот… Личное пространство — вещь интимная. Ты постоянно в него вторгаешься, а меня, как пса блохастого, дальше порога не пускаешь.

— М-м-м… Справедливо, — говорит она серьёзно, с полминуты подумав. — Ладно, Хаматов. Твоя правда. Но я сама буду решать, когда говорить «стоп».

Зря я надеялся, что Женя подпустит меня к своему телу. «Интимное» в её понимании душа. Мы, как подростки, делимся какими-то фактами о себе: любимая музыка, книги и прочая лабуда.

Ничего такого, в общем, не происходит. Ни жарких поцелуев, ни даже массажа. Только невидимые глазу искры потрескивают в воздухе. Но небо полно звёзд, пахнет ночными фиалками и поют сверчки. К рассвету обязательно что-нибудь бы вспыхнуло. Если бы не ударивший по глазам свет фонаря и старческий, противный вопль из-за забора:

— Это мои цветы?! — и сам же себе отвечает: — Радость всей моей жизни… Редчайшие виды!

— Уже не ваши, — рявкаю ревниво.

Вернуть цветы, которые я подарил? Она что, издевается?!

— Всё правильно. Ты их украл, бандюга! Так и знала, что только твоих рук дело… Всё подчистую, гад срезал!

Ох, как она не вовремя! И ещё сильнее меня этим накаляет.

Прямо чувствую, как терпение моё лопается...

Глава 28

Глава 28

Женя

Удивительный сегодня вечер. Мне никогда не дарили таких красивых букетов. Ворованных — тем более. Ещё немного непонятно: я кто — свидетель или соучастник?

А как перед бабушкой Юльки Ларионовой неловко! Она только выглядит как божий одуванчик. Жёсткая бабка. Ни бандит, ни батюшка с кадилом — ей никто не указ.

Не в силах выразить горе, она срывает платок с седой головы. Подбегает к лохани и тычет в Хаматова крупным бутоном. Как заточкой.

— Это Блек Баккара — сложный гибрид. Чёрная, как дно котла в преисподней! Богиня среди роз! Могла цвести и цвести, а вы её... в корыто!

Другой бы со стыда уже под землю провалился, а Павлу хоть бы хны. Украл и украл. Ситуация штатная.

— Мать, ближе к делу, хватит причитать. Чего ты хочешь, денег? Скажи сколько.

— Какие деньги, ирод?! Есть у тебя совесть?

— Мне что теперь, посадить их обратно?

— Ты мне поогрызайся!

Не стерпев измывательств, Хаматов отбирает у бабульки «гибрид» и ревниво возвращает к собратьям в лохань.

— Тогда жду предложений, желательно быстрее. Разойдёмся полюбовно. Не драться же из-за такой фигни, в самом деле.

— Ой, лопни глаза моего покойного Прохора, ещё «полюбовничать» о чём-то с тобой!

Сосед в ответ играет желваками. Невозможно понять по его пантомиме, какой посыл он ей намерен транслировать.

— Тогда приношу извинения, раз ничего не надо.

— Когда я такое сказала? Мало того что вор, ещё и жулик!

Господи, как неловко вышло…

— Давай для начала хотя бы вернём женщине цветы.