Перевоспитать бандита

Сосед опускает канистру в траву, чтобы включить фонарь на телефоне и закрепить девайс в нагрудном кармане. Картина, что предстаёт моим глазам, не радует. Дубы растут прямо из кустарников. Никакого подстриженного газона с опятами, как я себе представляла. Опять придётся осторожно продираться через ветки, а это слишком медленно.

Единственный источник света меж тем вгрызается во тьму, всё больше отдаляясь. Я вдруг понимаю, что если он погаснет, впотьмах не отыскать обратный путь. Зря только верила, что в любой момент смогу вернуться. Хаматов, сам того не зная, взял меня в заложники.

Уже начинаю жалеть, что додумалась до следственных мероприятий. Не так уж плохо переживать в удобной и, главное, безопасной кровати. Куда лучше, чем сгинуть в пучине лесной. Ручаюсь, я даже поседела слегка, такой стресс!

На поляне Хаматов небрежно бросает мешок себе под ноги.

Жалко бабку. Даже не крякнула.

Может, без сознания? — уговариваю себя. Жутко-то как!

Подобравшись поближе, прячусь за дерево. Минут пять просто смотрю, как Хаматов курит. Телефон уже лежит на пне, свет направлен в небо. Полупрозрачный дым тянется ввысь, как дух убитой бабки.

Каков подлец!

Отщёлкнув окурок, Хаматов открывает канистру. По воздуху расплывается запах бензина. Ход его мыслей не оригинален. Всё как у всех: поджечь, а после замаскировать золу под след от пикника.

Вот же… не знаю, как его назвать! И что делать — вообще непонятно.

Я бы предпочла встретить Лешего или даже медведя. Кто угодно был бы сейчас милей, чем треск горящей плоти.

Щёлкает зажигалка. Если действовать, то сейчас.

Вдруг запаниковав, кусаю губы. Идея оглушить гада бревном больше не кажется хорошей. Во-первых, поблизости нет ничего подходящего. Во-вторых, нападение его лишь разозлит.

Ладно, пусть будет экспромт. Пригнувшись, прикрываю рот краешком сарафана.

— Душегуб! — завываю загробным голосом.

— Не понял?

Хаматова спрашивает… нет, не испуганно, как я надеялась. Наоборот, требовательно, с угрозой даже.

— Безбожник! — поддаю экспрессии.

— Кто здесь?

Блин, как её звать-то?

— Что, не признал, ирод? — тяну, как мне кажется, грозно.

— А должен? — отвечает он раздражённо.

— Ну конечно, всех трупов не упомнить.

Хаматов молчит. Обдумывает.

— Ну и чего тебе, труп?

Да ну? Повёлся, что ли?

Хотя почему нет-то? Вон луна какая выглянула! Тени синюшные, вытянутые, жуткие. В кронах — тревожный шелест. Очень атмосферно.

— Закрой канистру и чеши к участковому! — копирую командный тон бабульки.

— Зачем? — вкрадчиво уточняет этот упырь бессовестный.

— В убийстве признаваться! Не по-христиански людей сжигать. Тело надо предать земле.

Пауза затягивается дольше предыдущей.

— А если не пойду?

Вот баран упёртый!

— Тебя когда-нибудь кусали вставной челюстью?

Молчит. То-то же!

— Ты знаешь, что такое состояние аффекта? — вдруг раздаётся так близко, что сердце вмиг становится жидким.

В глаза бьёт свет фонаря, ослепляет, не позволяя немедленно кинуться наутёк.

Я взвизгиваю как заяц, попавший в капкан — противно и громко.

— Кричи сколько влезет. Никто тебя не услышит.

— Я тебе занозы из пальца зубами вытаскивала. Что же ты делаешь? Изверг! — вырывается у меня.

— А что я делаю?

— В частности, угрожаешь. А в целом — избавляешься от трупа!

Хаматов медленно, шумно выдыхает и за шиворот тащит меня к брошенному посреди поляны мешку.

— От этого? — уточняет, пиная тёмный полиэтилен.

Ну всё. Сейчас я рядышком улягусь.

Меня даже убивать не надо. Сама умру от раздирающих меня эмоций.

— Павел, не горячись...

— Поздно, — ухмыляется он с жутким спокойствием. В чёрных глазах такой блеск нездоровый…

Точно маньяк!

— Подожди! — Цепляюсь за его одежду, не зная, как потянуть время. — Ты что, меня даже насиловать сперва не будешь?

Боже, мне однозначно нельзя в экспромт! Это за гранью идиотизма. Просто капец.

— Буду, — без тени иронии обещает Хаматов. Джентльмен, блин! — Но сначала разожжём костёр.

— Не надо!

— Романтика же! — рявкает он злобно.

Рывок — и содержимое мешка вываливается мне под ноги: комиксы, груша для битья, какие-то приблуды...

— А бабка где? — буксует мой мозг. Он, бедолага, прям вот-вот взорвётся!

— Откуда мне знать? Наверно, рассаду стережёт. Весь день таскались по питомникам, с трудом закрыл багажник.

— А это… — Обвожу рукой гору старья.

— Воспитательный процесс. Раз шибко взрослый, не хрен играть в игры.

— А во дворе нельзя было…

— Нельзя! Так хочется дышать пластмассой и резиной? Мне вот — нет! — уже конкретно наступает на Меня Хаматов. Плохо дело.

— Прости. Не виновата я! — Выставляю перед собой руки, когда до меня доходит весь тупизм ситуации. — Это всё твоя репутация. Все знают — ты бандит!

— Ещё какой, Падловна… — сквозь зубы рычит он. — Тебе пиздец. Это уже край!

А в следующее мгновение он со всей дури вжимает меня в своё сильное, разгорячённое тело.

Это уже оно? То самое, что я выпросила? Меня сейчас изнасилуют?

Какого тогда чёрта я в восторге?..

Глава 30

Глава 30

Хаматов в несколько рывков дёргает на себе рубашку. Ткань трещит, слышно, как отлетают пуговицы.

О том, чтобы повернуть время вспять и вовремя заткнуть себе рот, можно уже не мечтать. Бесполезно.

С бесстыдным восхищением разглядываю мощный торс.

Обалдеть.

Какое, к чёрту, ломаться?!

У меня мужчины не было чуть больше года! А такого, чтоб дух перехватывало — вообще никогда!

С какими глазами я должна отказать ему второй раз за сутки?

Всё заслуженно. Я довела до ручки хорошего человека, меня надо срочно наказать!

— А ты точно никого не убивал? — хриплю, как будто наперёд грехи замаливала.

— Нет, — выдыхает он зло, интимно. Тяжёлые ладони сжимаются на талии, рывком притягивая меня ближе. — Но я на уже на грани.