Первая пьеса Фанни
Шрифт:
нужно. Тротер. И не склонили меня исполнить вашу просьбу разве что из чистого
великодушия. Ну, в чем же дело? Фанни. Я нисколько не боюсь, что эта пьеса явится для моего отца моральным
шоком. Ему полезно получать моральные шоки. Единственное, что молодежь
может сделать для стариков, - это шокировать их и приближать к
современности. Но эта пьеса должна шокировать его как художника, вот
что меня пугает! Из-за моральных разногласий пропасть между нами не
разверзнется - рано или поздно он мне все
искусства он не пойдет на уступки. Я не смею признаться ему, что люблю
Бетховена и Вагнера. Что касается Штрауса, то, услышь он три такта из
"Электры" - и между нами все кончено! А вас я хочу попросить вот о чем:
если он очень рассердится, если будет возмущен пьесой - пьеса-то ведь
современная, - скажите ему, что это не моя вина, что и стиль ее, и
композиция, и все прочее считаются теперь самым высоким искусством.
Скажите, что автор написал ее так, как полагается писать для
репертуарных театров самого высокого разряда, - вы понимаете, какие
пьесы я имею в виду? Тротер (настойчиво). Я, кажется, понимаю, какого рода представления вы
имеете в виду. Но, пожалуйста, не называйте их пьесами. Я не считаю
себя непогрешимым, но, во всяком случае, я доказал, что эти
произведения, как их ни назови, конечно не пьесы. Фанни. Авторы и не называют их пьесами. Тротер (с жаром). Мне известно, что один автор - со стыдом признаюсь, это
мой личный друг - без стеснения прибегает к трусливой уловке: называет
их диалогами, дискуссиями и так далее, с явным намерением избегнуть
критики. Но меня такими фокусами не обезоружить! Я говорю, что это не
пьесы. Если хотите - диалоги, быть может, изображение характеров - в
особенности характера самого автора. Пожалуй - беллетристика, но с той
оговоркой, что здесь выводятся иногда реальные лица и, стало быть,
нарушается святость частной жизни. Но только не пьесы. Нет! Не пьесы!
Если вы с этим не согласны, я не могу продолжать наш разговор. Я к
этому отношусь серьезно. Это вопрос принципиальный. И прежде чем мы
продолжим наш разговор, я должен вас спросить, мисс О'Дауда, считаете
ли вы эти произведения пьесами? Фанни. Уверяю вас, не считаю. Тротер. Без всяких оговорок? Фанни. Без всяких оговорок. Я терпеть не могу пьес. Тротер (разочарованный). Это последнее замечание все дело портит. Вы
восхищаетесь этим... этим новым театральным жанром? Он вам нравится? Фанни. А вам? Тротер. Конечно нравится. Неужели вы меня за дурака принимаете? Думаете, что
я предпочитаю популярные мелодрамы? Да разве я не писал самых
похвальных рецензий? Но повторяю - это не пьесы. Не пьесы! Я ни секунды
не могу остаться в этом доме, если мне хотят подсунуть под видом пьесы
нечто, имеющее хотя бы отдаленное сходство с этими подделками. Фанни. Я вполне согласна с тем, что это не пьесы. Я только прошу вас сказать
моему
отцу, что в наше время пьесы - это не пьесы. Во всяком случае, непьесы в том смысле, какой вы придаете этому слову. Тротер. А, вы опять о том же! Не в том смысле, какой я придаю этому слову!
Вы думаете, что моя критика - только субъективное впечатление, что... Фанни. Вы сами всегда это говорили. Тротер. Простите, не по этому поводу. Если бы вы получили классическое
образование... Фанни. Да я получила его! Тротер. Вздор! Это в Кембридже-то? Если бы вы учились в Оксфорде, вы бы
знали, что точное и научное определение пьесы существует уже две тысячи
двести шестьдесят лет. Когда я говорю, что такой вид увеселений - не
пьесы, я употребляю это слово в том смысле, какой был дан ему на все
времена бессмертным Стагиритом. Фанни. А кто такой Стагирит? Тротер (потрясенный). Вы не знаете, кто был Стагирит? Фанни. Простите! Никогда о нем не слыхала. Тротер. Вот оно - кембриджское образование! Ну-с, дорогая леди, я в
восторге, что есть вещи, которых вы не знаете. И я не намерен вас
портить, рассеивая невежество, каковое, по моему мнению, чрезвычайно
идет вашему возрасту и полу. Стало быть, мы на этом покончим. Фанни. Но вы обещаете сказать папе, что очень многие пишут такие же пьесы,
как эта, и мой выбор был продиктован не одной только жестокостью? Тротер. Решительно не знаю, что именно я скажу вашему отцу о пьесе, пока не
видел пьесы. Но могу вам сообщить, что я ему скажу о вас. Я скажу, что
вы глупенькая молодая девушка, что вы попали в сомнительную компанию и
что чем скорее он вас возьмет из Кембриджа и Фабианского общества, тем
лучше. Фанни. Как забавно, когда вы пытаетесь играть роль сурового отца! В
Кембридже мы вас считаем bel esprit, [Утонченным (франц.)] остряком,
безответственным, аморальным парижанином, tres chic.[Шикарным (франц.)] Тротер. Меня? Фанни. Есть даже Тротеровский кружок. Тротер. Да что вы говорите?! Фанни. Они увлекаются приключениями и называют вас Арамисом. Тротер. Да как они смеют! Фанни. Вы так чудесно высмеиваете серьезных людей. Ваша insouciance.
[Небрежная манера (франц.)] Тротер (вне себя). Не говорите со мной по-французски: это неподобающий язык
для молодой девушки. О боже! Как могло случиться, чтобы невинные шутки
были так ужасно истолкованы? Всю жизнь я старался быть простым,
искренним, скромным и добрым. Моя жизнь безупречна. Я поддерживал
цензуру, презирая насмешки и оскорбления. И вдруг мне говорят, что я
центр аморализма! Современного распутства! Высмеиваю самое святое!
Ницшеанец! Чего доброго, еще и шовианец!!! Фанни. Мистер Тротер, неужели вы хотите сказать, что вы действительно на
стороне серьезных людей? Тротер. Конечно, я на стороне серьезных людей. Как вы смеете задавать мне