Первая ступень
Шрифт:
– Потому что надежда для тебя ещё есть.
«Это какая же надежда? Я ведь мёртвая!»
– Ты можешь родиться заново. Ты на границе между смертью и жизнью, и это – единственное место или, если угодно, состояние, в котором твоё могущество безгранично. Здесь ты можешь сотворить всё, что угодно, одной лишь силой мысли. В том числе и выход.
«Выход – это звучит заманчиво… Он тут таки есть?»
– Он тут может быть. Но вряд ли захочет открыться тебе.
«Захочет? Он что, типа живой? Но если я всемогуща, почему не могу просто повелеть ему появиться?»
– Можешь, – заверил голос. – Но он не обязан повиноваться.
«Софистика, блин, какая-то. Как же тогда…»
– Ты должна овладеть собой, установить
«Но как…»
– И не забудь отыскать вторую половину своей личности – Лиэрту. Только вместе вы сможете вернуться.
«Да как же мне…»
– Прости, больше подсказывать не могу. Но я верю в тебя. Удачи.
«Эй, птица… Птичка! Ты здесь?»
Ответа не было.
«!»
Материться в копне сияющего света – это что-то новенькое. Так она никогда не делала. Ей до такой степени понравилось, что несколько минут она просто не могла остановиться! Наверно, это очень пошло – умереть и сразу же начать сквернословить. Но такова была её натура… гадкая и несовершенная человеческая натура… а некоторых горбатых и могила, как выяснилось, не исправляет.
«Однако же выход! Где ты, родной? Ути-ути-ути… Гули-гули-гули… Цып-цып-цып! М-да, похоже, никак я от общения с птыцкой не отойду… Выходы, наверно, по-другому надо звать? Хмм…. Выход-выход, повернись к свету задом, ко мне передом! Передом… Да, именно передом!… Что-то не помогает. Выход-выход, стань передо мной, как лист перед травой! Как х… Хотя нет, обидится ещё… Со слов птыцки он таким своевольным получается. Ох, что-то я не так делаю. Она сказала – привести себя в равновесие. Ну, и как прикажете это делать, если я вообще ничего не вешу? Издевательство-то какое! Задолбали дурацкие Испытания и птицы эти нелепые!.. Ладно, так я отсюда не выберусь. Мне же надо сначала Лиэрту отыскать. Может, стоит этим и занятьcя, походить тут, по углам позаглядать? Хотя какие тут нафиг углы? Ладно. Похожу так. Только мне бы всё-таки мануал по тому, как ходить…»
Ходить было невозможно. В этом месте не было ни того, по чему ходить, ни того, кому ходить. В некотором роде там не было ничего, и самого этого места тоже не было. Изабелла могла лишь видеть вездесущий, душераздирающе прекрасный, слепяще белый свет.
Девушкой овладело лихорадочное веселье. На первый взгляд, это казалось странным и безумно нелогичным, ведь она только что узнала о собственной смерти, но, на самом деле, именно в этом и заключалась причина её необычайно хорошего настроения. После того, как ты умер, терять уже нечего, и, что бы ты ни делал, хуже не будет.
То есть, разумеется, это Изабелла так решила.
Как бы то ни было, она не ощущала ни грусти, ни тоски. Времени у неё было сколько угодно, потому что в месте, которого нет, времени быть не может как такового. Отсутствие тела, безусловно, казалось очень непривычным, но не причиняло никаких неудобств. Слова птицы о том, что Изабелла может создать всё, что угодно, силой мысли, вдохновляли и внушали оптимизм.
«О! Да я же просто могу представить тут выход! Сейчас нарисую в воображении дверь, она и появится! Ну, то есть если я правильно поняла слова птыцки, конечно… А там, возможно, и Лиэрта подтянется. И где она тут бродит? И, интересно, как… Ладно. К делу.»
Изабелла сосредоточилось и постаралась представить в сияющем пространстве перед собой дверь. Ничего не произошло. Она попробовала ещё раз, и ещё, и ещё – всё безрезультатно. Что-то она делала не так, но что?
«Может, птыцка подшутить решила? Хотя на неё это не похоже. Наверно, это я косячу. Знать бы ещё, в чём».
Ослепительно белая пустота молчала. Это начинало немного раздражать. Изабелла никогда не отличалась общительностью, но здесь было слишком уж одиноко.
«Но я ведь не одна, где-то здесь застряла и Лиэрта. Как её отыскать? Нет, надо сосредоточиться на выходе. Наверно, я просто
представляю его недостаточно отчётливо. Попробую детализировать».Но где искать детали для воображаемой двери? Поразмыслив, Изабелла решила взять за основу вход в свою комнату в общежитии, благо его она помнила более, чем хорошо. Сказывались долгие бессонные часы, в течение которых она пялилась на окаянную дверь – изжелта-белую, обшарпанную, с многочисленными надписями, похабными и дурацкими.
Девушка начала с левого нижнего угла. Представила прямоугольный треугольник сходящихся деревянных балок, покрытых неровной резьбой, выступающие гвозди, полосы пыли – и вдруг воочию увидела этот кусочек прошлой жизни перед собой, прямо в белом свете. Изабелла так удивилась, что перестала думать о выходе – и видение тут же исчезло. Так девушка поняла, что должна всё время держать в голове то, что хочет создать.
Пришлось начинать всё по новой.
Второй раз вообразить левый нижний угол было делом техники. От угла Изабелла сосредоточено повела прямую линию вверх, метра на два в высоту, не забывая при этом продолжать кривоватую резьбу и характерные пыльные разводы. Когда будущий дверной косяк достиг нормальной высоты, девушка провела деревянную черту перпендикулярно к вертикальной, добавив пошлую надпись справа – что-то о мужиках и козлах. С радостью осознавая, что всё, что она представляет, действительно появляется перед ней, дочертила вторую половину дверного косяка, затем позволила себе недолго передохнуть, ни на секунду не отвлекаясь от своего творения.
Теперь необходимо было добавить дверь. Изабелла начала рисовать её снизу – вверх, дюйм за дюймом, царапина за царапиной, пятно за пятном, надпись за надписью. При этом она должна была думать и о косяке – пока что это казалось не слишком трудным. Изабелла вдохновенно творила, забыв обо всех проблемах и о себе самой. Она разместила ржавеющие петли и кривую, вечно болтающуюся ручку, и дело было сделано. Дверь была закрыта, но если Изабелла откроет её, может, она станет выходом?
Может. А может быть, и нет.
Изабелла попыталась сделать это мысленно. Она представила, как ручка поворачивается на девяносто градусов, как край двери отделяется от косяка, как неторопливо двигается наружу… Она воображала всё это так подробно, как только могла, постоянно держа в уме внешний вид двери до мельчайших подробностей, но это не помогало. Дверь открываться не собиралась.
«Выход есть, но он может не пожелать открыться тебе, – вспомнила Изабелла слова птицы. До этого она ощущала лишь лёгкую усталость, но тут почувствовала, как зашевелился гнев. – Но я должна выйти! Что мне тут делать целую вечность?! – Изображение двери слегка вздрогнуло и на миг пропало. Испугавшись, Изабелла тут же сосредоточилась на нём. – Всё ясно. Злиться нельзя, иначе всё пропадёт, и придётся начинать сначала. Так вот в чём их коварный план…»
План, надо признать, работал. Ввиду отсутствия тела Изабелла не могла прибегнуть к помощи таких немудрёных способов успокоиться, как потереть виски, глубоко подышать, обнять себя руками. В её распоряжении находилось лишь то, что определяет духовную составляющую личности: разум, эмоции и сила воли. Выход был один: использовать последнюю для обуздания вторых и заставить первый хорошенько поработать. Этим Изабелла и занялась.
После недолгих размышлений о том, что же она делала не так, девушка пришла к выводу, что всё было очень даже так. Никаких других вариантов, кроме как создать выход с помощью воображения, она не видела. На вопрос же, почему это не сработало, ответ нашёлся только один: Изабелла не могла заставить открыться дверь, потому что та выглядела материальной. Ей было подвластно лишь то, что ещё не обрело плоть, а воплощённым в реальность следовало управлять каким-то другим способом, по всей видимости, руками. Значит, нужно создать руки.