Первая в списке

– А стены у тебя гладкие? – спросил он вдруг.

– Стены? – Я удивилась. – Нормальные стены. Конечно, не так чтобы очень…

– Тогда надо отшпаклевать их, подготовить к покраске, – сказал он.

– О боже, – простонала я. – А разве просто так нельзя покрасить? Просто покрасить – и все?

– Можно все, что хочешь, но если хочешь все сделать правильно, то надо отшпаклевать. Я помогу тебе. У меня месяц неотгулянного отпуска. Не мог использовать его в начале года, так что теперь просто обязан.

– Но ты же не собираешься шпаклевать мне стены?

– Поговорим, когда приедешь.

– Только я не знаю, что на это скажет твоя жена. Как ее зовут? Ева?

Павел задумался.

– Нет, не Ева. Кася. Я познакомился с ней уже после института. И… короче, мы развелись. Три года назад. Детей у нас не было, и с некоторых пор нас уже больше ничто не связывало. Но это долгая история. Ну так что? Суббота?

– Суббота.

– Ты на машине или тебя подвезти?

– Мне до дома недалеко…

– Недалеко-то недалеко, но краски зачем на себе тащить.

Павел довез меня до дома. Какое-то время мы еще поговорили. Я вошла в дом с улыбкой на лице и в сердце. Я на минуту забыла про свекровь, к здравому смыслу которой было бесполезно взывать. В доме стояла тишина. Наверное, она куда-то ушла. Я отнесла краски в кладовку под лестницей и пошла на кухню сварить кофе. На кухне сидела свекровь и читала газету. Ее глаза блестели от слез.

– Мама, что случилось?

Она схватила меня за руку.

– Ты хороший человек, Гражинка. Очень, я очень боюсь за тебя и за детей. У меня в этом мире только вы, и больше потерь я не вынесу. Но если ты веришь, что все будет хорошо, то делай, как тебе сердце подсказывает. Я помогу тебе.

Тут уж пришла моя очередь удивляться. Я села рядом и обняла ее. Она продолжила:

– Моего сына больше нет с нами. Но, может быть, у кого-то сын родится заново? В парикмахерской я прочитала, что этот певец, ну ты знаешь, этот… скандалист, в черное одетый, два раза в году день рождения празднует.

– Нергал?

– Точно. У него была операция по пересадке костного мозга, и теперь он два раза в год день рождения отмечает.

– Мама. Ты замечательная. – Я наклонилась и поцеловала ее.

– Гражка… и знаешь что… я видела, что тебя кто-то к дому подвез… я бы хотела, чтобы ты была счастлива. И чтобы ты знала, что я не против.

– Мама! Это просто старый друг!

– Да, да. Я знаю. Просто старый друг. – Она встала из-за стола, повернулась к плите и стала что-то энергично помешивать в кастрюле.

– Спасибо, мам.

– Сегодня я заберу детей. А ты отдохни. В конце концов, у тебя никогда не бывает выходного дня для себя.

– Ты будешь молиться, чтобы я подошла?

Мама кивнула.

Я пошла в свою комнату и легла на кровать. На ту самую, на которой я прижималась к мужу. На ту самую, на которой лежала несколько месяцев во время второй беременности. Лежала и смотрела на стену. Ну, есть неровности. И что? Теперь ее обязательно нужно шпаклевать или как там это называется? Я почувствовала, что что-то изменилось. Только пока еще не могла сказать, что именно. Улыбнулась и заснула, глядя на Венеру.

Глава вторая

Подо льдом спряталось солнце,

Пришла мода на нелюбовь.

Ева Бем. Мода на нелюбовь

Ина

Я поехала в Гданьск, чтобы узнать подробности. Меня насторожила фраза «я подслушала в коридоре». Что это значит? Разве они не всё нам говорят?

– Здравствуйте. – Я постучала в кабинет доктора Станиславского.

Он был один. Сидел и что-то писал в ноутбуке.

– Здравствуйте. Пани… Каролина.

– Уже известно что-нибудь?

– Думаю, скоро смогу вам сказать чуть больше.

– Скоро?

– Да. Сегодня я получил хорошие новости. Но, пожалуйста, немного терпения.

– Терпения? Какого еще, черт возьми, терпения? Моя подруга умирает! У меня кончилось терпение! – Я потеряла самообладание. – Это и так все ужасно долго тянется! Я не хочу навещать ее могилу на День всех святых!

– Пани Каролина. – Он встал с места. – Пожалуйста, успокойтесь. Пока есть надежда, надо бороться.

– Это вы можете бороться, потому что вы врач. А мне что делать? Как я должна бороться? – расплакалась я. – Я и так всю жизнь борюсь сама с собой.

Он осторожно прикоснулся к моей руке:

– Все будет хорошо.

Я посмотрела ему в глаза и увидела в них нежность, чувство. Это не были глаза чужого человека, сохраняющего хладнокровный профессионализм.

– Вы точно верите в это?

– Верю.

Сейчас или никогда. Я почувствовала, что появилась возможность, в которой я только мне известными методами смогу ослабить его бдительность и добраться до нужной мне информации. Именно так, как я делала во время своего журналистского расследования. В этом я была лучшей. Не было до сих пор таких, кто смог бы устоять передо мной. Я придвинулась еще ближе к нему, чтобы он почувствовал тепло моего тела.

– Я так боюсь, что не успею. Я чувствую себя такой бессильной, – прошептала я, прильнув к нему, и положила голову ему на плечо. Не могу сказать, что это не доставляло мне удовольствия. В другом месте, при других обстоятельствах, я, наверное, с радостью бросилась бы, что называется, в омут, но я должна была сосредоточиться на своем плане. Его дыхание участилось, а рука легла на мою спину. Все шло в соответствии с планом. Я запрокинула голову, понимая, что сейчас самое подходящее время для броска. Потом резко прильнула губами к его губам. Они были теплыми и мягкими, но в то же время упругими и чувственными. Он ответил на поцелуй с удивительным пылом. Его язык упрямо раздвинул мои губы, и мое тело пронзила электризующая дрожь. Интересно, подумала я, кто тут на кого охотится? Его поцелуи становились все более глубокими и страстными. Я чувствовала, что заваренная мной каша убегает…

Вероятно, то же самое поняли и силы небесные и послали для разрешения ситуации помощь в образе медсестры, которая буквально влетела в кабинет.

– Пан доктор, скорее, там пан Шостак, у него…

Он тут же отстранился от меня, и его глаза стали холодными и сосредоточенными. Только учащенное дыхание говорило о том, что здесь произошло что-то особенное.

– Подождите меня здесь, я сейчас вернусь, – бросил он, выбегая из кабинета.

Я осталась одна. Бинго! Его ноутбук у меня в руках, а в ноутбуке сообщения, которые могли успокоить Каролину, Патрицию и прежде всего, пожалуй, меня. Я быстро подошла к столу, пытаясь унять дрожь и сосредоточиться на задаче, но я все еще чувствовала вкус его губ. «Ина, возьми себя в руки, соберись! Ты еще не такое проворачивала!» – призвала я себя к порядку. Включила ноутбук. На экране появилось окно для ввода пароля. Упс! Я понятия не имела, что такое безопасность. Ах, если бы мы были знакомы с доктором хотя бы чуточку больше. Я не знала о нем ничего. Я даже не знала даты его рождения, чтобы попытаться набрать последовательность этих чисел.