Первое задание
Шрифт:
– То есть как, в реанимации?
– Все пациенты после операции переводятся в отделение анестезиологии и реанимации, так нужно.
– Я хочу его увидеть!
– В данный момент это невозможно.
– А когда?
– Когда он проснется после наркоза.
– А он проснется?
– Миссис Дилан, я понимаю ваше состояние, но ваш сын получил серьезную травму. Я не буду лукавить, скорее всего, у него останутся последствия. Пока не могу сказать, какие. Мы сделали все, что смогли, и сохранили целостность костного мозга. Также была произведена операция на поясничном отделе, и
– Он будет ходить?
– Если не будет лениться и лежать на диване, – я улыбаюсь родителям, стараясь придать своей уставшей физиономии максимально дружественное выражение.
Женщина кидается мне навстречу, хватая за руки и заливаясь слезами. Так, вот истерики мне только не хватало.
– Миссис Дилан, успокойтесь. Все уже кончилось. Там, – я беру ее под руку и указываю на боковой коридор, – можно выпить кофе. Если хотите, я дам вам успокоительное. Поезжайте домой. Сейчас вы ничего не сможете сделать, нам нужно просто подождать, пока Джеймс проснется. Идемте.
Изнасиловав кофейный автомат и заставив его выдать три стаканчика эспрессо, я вернулась в ординаторскую и занялась документами. Ненавижу бумажную работу, но надо.
Управившись, я переоделась и вышла в начинающий светлеть воздух пустой стоянки. Оседлав мотоцикл, я оглянулась – никого. А кажется, будто кто-то за мной пристально наблюдает. Да, мать, так совсем крыша поедет, и без того не очень устойчивая.
В очередной раз поставив Ворона «в козла», я вырулила со стоянки и направилась в сторону набережной. Рассвет над заливом и большая кружка латте из Старбакс со сливками и двумя кусочками сахара. Именно это мне сейчас и нужно.
Я стояла, положив руки на парапет и пристроив между ними стакан кофе.
Мне скоро тридцать. Жизнь перейдет за половину, как говорил один поэт… Что у меня есть? Работа, на которой я делаю успехи. Три месяца назад я прошла предзащиту и получила должность помощника заведующего отделением. Шуточки Сэма на эту тему опустим… У меня есть все, кроме… кроме того, с кем можно просыпаться по утрам. Кого можно ждать домой. И никто из тех, кого я встречала, не вызывает у меня такого желания. Кроме Локи.
Прошло уже почти два года. Два года моей жизни. А кажется, что только вчера я играла ему на рояле, читая стихи Рождественского, лохматила пальцами его волосы, получая за это ядовитые замечания и ухмылочки… Локи… Да, я скучаю.
Я втянула носом воздух, в котором смешались запахи воды и кофе, и опустила голову, почти коснувшись лбом стаканчика.
Да, я скучаю. Я сама себе в этом призналась. И буду скучать. Дура. Но я не жалею, что не согласилась удалить этот кусок из памяти. Это моя жизнь и любая ее часть ценна. Особенно – эта.
Я подняла голову и сделала глоток, ощущая, как горячая жидкость наполняет меня теплом. Ветер принес горьковатый, терпкий запах, заставивший меня оглянуться. Никого. Как знакомо… Найти бы такой парфюм…
Выдохнув, я сделала еще глоток и выпрямила спину, наблюдая за тем, как солнце лениво вылезает из-за вод залива. Надо будет все-таки поискать. Вдруг найду?..
Как тихо… даже Нью-Йорк, огромный неспящий город, замирает перед рассветом.
По
обе стороны от меня опустились руки, затянутые в черно-зеленую кожу, и я ощутила, как меня обволакивает своим теплом терпкий аромат, сводящий меня с ума и заставляющий замереть. Невозможно, нет. Нет!– Ты скучала?
Голос за спиной заставляет вздрогнуть и выронить стакан. Он летит вниз, в воду, кувыркаясь в воздухе.
– Это ты?
– Повернись, увидишь.
Я разворачиваюсь медленно, словно в замедленной съемке, и упираюсь носом в ту самую, черно-зеленую кожу куртки.
– Ты!.. – почти выдыхаю я.
– Я. Ты скучала?
– Я… Да.
Локи смотрит на меня сверху вниз, улыбаясь уголками рта.
– Почему ты вернулся? Я думала…
– Потому что я хочу видеть женщину, ради которой отказался от бессмертия.
– Ты? Отказался от бессмертия? Но как… зачем?
– Норны перерезали твою нить.
– И ты…
– Да. И мне очень интересно посмотреть на результаты.
– Какие? Чего?
– Ты давно болела? – в глазах Локи танцуют смешинки, гипнотизируя меня.
Давно. За эти два года – ни разу. И четыре сломанных ребра всего за два месяца срослись.
– И… я не понимаю, я что, я кто теперь?
– А кем ты сама хочешь быть?
– А у меня есть выбор?
– Выбор есть всегда. Я пришел за тобой.
– Зачем? Куда?
– Сколько вопросов, – Локи улыбается мне, и от этой улыбки хочется подпрыгнуть, повиснуть у него на шее…
– Локи, я…
– Я читал твои стихи, Агата. И теперь можешь делать что угодно, но я не поверю, что все ваши человеческие чувства – это просто химия.
– Откуда ты…
– Можешь побить Сиф, я разрешаю.
Сиф? А у нее-то они откуда? Ведь альбом лежит дома!
Локи берет мой подбородок пальцами и приподнимает мне голову, глядя в глаза.
– Я скучал по тебе. Поехали домой.
В голове словно пролетает тайфун, и я обнимаю его за шею, поднимаясь на цыпочки и прижимаясь всем телом. Локи вернулся. Этого просто не может быть.
Его руки ложатся мне на талию и спину, сжимая кожу комбинезона, дыхание щекочет шею… Невозможно, просто невозможно.
– Я смотрю, ты подружилась с моим мотоциклом.
Я отстраняюсь, пряча пунцовое лицо. Властная, такая родная рука ложится мне на щеку, и он ловит мои губы своими. Как в первый раз – медленно, невыразимо нежно…
Он разворачивает меня, держа за талию, и мы направляемся к стоянке. Рядом с Вороном я вижу точно такой же Фаер. Два одинаковых мотоцикла смотрят на меня хитрым прищуром фар, словно спрашивая: «Ну что, дождалась?».
Я сажусь на байк, пряча улыбку, и выворачиваю вслед за Локи навстречу расцветающему дню.
*Серебряная звезда – персональная военная награда США, основанием для награждения которой служат мужество и отвага, проявленные в бою. Гражданские лица, в том числе иностранцы, также могут быть награждены Серебряной звездой.
**Цитата. Осип Мандельштам.
***Вертебрология – это отдельный раздел ортопедии, который занимается диагностикой и лечением заболеваний позвоночника.
====== 58. Послесловие. “В глазах матери – зеркало истины”. ======