Первые уроки

– Вам известны примеры? – живо интересуется сэр Ким, как-то по-птичьи склоняя голову к плечу. Его спутница тем временем молча поднимается, оказывается за спиной у расстроенного дона Куадро и опускает руки на его плечи, что-то успокоительно нашёптывая, окутывая голубой целительской аурой.

– Разумеется, – помедлив, отвечает мой свёкор. – Я сам – живой пример. Полагаю, моя вторая ипостась вам известна? Так вот: до достижения мною четырнадцати лет моя семья считала меня пустышкой. Не-магом. Абсолютно лишённым способностей. Позже я узнал, что драконья магия весьма специфична; оказавшись в одной матрице с некромантовской, вступает с ней в конфликт, и в результате они друг друга как бы нейтрализуют. Так получилось, что, минуя многие поколения дель Торресов, Дар основателя рода – ипостась Ящера – достался лишь во мне, минуя моего старшего брата. И полностью был погашен семейным, некромантовским, который, в свою очередь, почти сошёл на нет. К счастью, моя мать не теряла надежды сделать из меня мага, объявив во всеуслышанье, что не верит в мою ущербность; поэтому наравне с Георгом, братом, меня обучали магии, но, разумеется, лишь её теории. Поддерживаемый надеждой матери, я учился, как одержимый, уповая, что однажды смогу применить свои знания на практике. Свою роль, конечно, сыграло и соперничество с братом, как это часто бывает. Я был обделён от рождения магической благодатью, в глазах большинства окружающих достоин жалости и презрения… так мне тогда казалось; в конце концов, я был младшим. Одним словом, я был одержим идеей доказать Георгу, что хоть в чём-то сильнее его. Наше с ним четырнадцатилетие совпало с уникальным лунным затмением, когда после ухода земной тени ночное светило набирало невиданную яркость. Для некромантов лунный свет – сырая сила, уникальная, но требующая обработки: в ослабленном виде и дозировано – укрепляет, в первозданном может пережечь все энергетические каналы. Поэтому, когда моя семья благоразумно укрылась от опасного излучения в стенах Эль Торреса, я, движимый тщеславием, выбрался на крышу и смело разгуливал там, ничтоже сумняшеся… Право, кажется, даже кричал нечто вроде: «Смотрите, как я могу!..»

Дон Теймур прикрывает веки, подавив смешок. Мага же стискивает зубы, гася эмоции. Ему тоже выпало родиться младшим, и хоть у него с братом были совсем иные отношения, довольно долго его держал под прессингом сам дон Теймур. Странно, да? Но бывает и так. Ущемляемый в отрочестве затем отыгрывается на собственных детях.

Хорошо, что для Маги всё кончилось. Его отец, хвала всем местным богам, признал, наконец… Многое признал.

Дон Теймур тем временем продолжает.

– Моё счастье, что я находился на крыше в тот момент, когда драконья сущность победила ослабленную луной некромантовскую магию. Раз в пятьсот лет, господа, выпадает подобный шанс, не чаще, и, представьте, он мне достался. Некромант во мне, ещё не успев родиться, почти умер, а дракон расправил крылья.

«…Вот оно что! А мы ломали головы, что же послужило катализатором для леди Глории? Лунный свет! Ослабленный, но хорошо напитавший ваш странный амулет, госпожа обережница…»

Звенящий голос женщины, таинственной леди Ким, трелью отдаётся у меня в голове. Видимо, не желая прерывать дона Теймура, она обращается ко мне мысленно. Недоумённо сморгнув, хочу сказать: «Не понимаю!» – и вдруг замираю от нежданного озарения.

Лунный свет!

– Мне невероятно повезло и в другом, – продолжает дон Теймур. – Я уцелел во время первого оборота, будучи один, без наставника, который вразумил бы советом и помог справиться с безумием, затопившим мозг, когда сущность зверя взяла во мне верх над человеком. Мой Ящер уже начал крушить башни Эль Торреса, но в памяти почти умершего некроманта, что барахтался на задворках моего сознания, всплыла формула усмирения поднятых сущностей, вызубренная на одном из занятий с братом. Не совсем то, что нужно, однако помогло обездвижить чудовище, в которое я успел обратиться. И дало время охране спеленать меня соответствующими заклинаниями, а потом уж разбираться, что и как со мной случилось и вернуть на место мои основательно сдвинувшиеся мозги. Как и внешний облик. Вот вам пример, о котором вы спрашивали, сэр Ким.

Тот, вновь уважительно поклонившись, торжественно извещает:

– Благодарю вас, дон Теймур. Теперь мы знаем, что подтолкнуло к пробуждению драконью сущность леди Глории: амулет в виде лунного серпа, что каким-то образом на ней оказался. По счастью, мы вовремя заметили его влияние и слегка ослабили, чтобы не повредить некромантовской ауре леди. Однако, в целом само его воздействие, как это ни странно, настолько благотворно влияет на организм леди, что…

Прикрыв лицо руками, начинаю смеяться. Ничего не могу с собой поделать.

– Лунница! – сквозь смех объясняю встревоженному Маге. – Кто бы мог подумать! Она досталась мне от Симеона, а вчера я сама оставила её Глории. Сэр Ким, это не амулет, это просто оберег для будущих мам и их детишек!

– О, да, – веско добавляет леди Ким. – Оберег, заряженный на лунном свете. Оберег, не подавляющий, но изолирующий некромантовскую ауру, причём в матрице не только младенца, но и его матери! Оберег, позволяющий несовместимым, казалось, Дарам развиваться, наконец, самостоятельно. Уникальный случай, господа! Скоро в Гайе появятся два Лунных дракона!

[1] Друид, уникальный оборотень-полиморф, т.е. умеющий принимать множество ипостасей. Друг Ивы с первых дней появления её в Гайе.

Глава 20

Глава 20

Глава 20 выч

«Ива, а как же ты?»

Сердитый шёпот мужа отвлекает меня от диспута корифеев. Заявление леди Ким прорвало плотину сосредоточенного молчания, с которым присутствующие слушали моего свёкра, и теперь высказаться желают все. Дон Гальяро о чем-то возбуждённо переговаривается с сэром Персивалем и его коллегой Кимом, причём вроде бы на понятном языке, но настолько перенасыщенным медицинскими терминами, что для непосвящённого в медицине, вроде меня, слышится совершеннейшая абракадабра. Леди Ким, заняв позицию за спинкой кресла супруга, время от времени вставляет словечко, краткое, но, очевидно, весомое, поскольку каждый раз доктор из Терраса умолкает ненадолго, будто поражённый очередным открытием в самое сердце. Глава некромантов, насмешливо поблёскивая чёрными очами, время от времени вполголоса обменивается репликами с Дианой, которая то восхищённо, то удивлённо ахает, а иногда отвечает скороговоркой всё на той же абракадабре, которую мой свёкор, судя по всему, отлично понимает. Дон Куадро, заметно окрепший после оздоровительного сеанса, по-прежнему твердит: «Этого не может быть! Быть не может!» Но уже глаза горят азартом, а на лице растерянная улыбка. Аркаша, с улыбкой загадочной, всё поглядывает в окно. Единственный, кроме нас с Магой, кто хранит молчание.

«Ива, – не унимается мой суженый, – Симеон создавал этот амулет именно для тебя, под твою специфику и особенности наших детей. Хорошо, конечно, что он помог и Глории, но мне придётся попросить старца сделать ещё один. Он не раздаривает свои творения просто по доброте душевной. Раз он счёл нужным, чтобы ты носила Лунницу, значит, она тебе нужна».

Я задумываюсь.

И посылаю Маге мысленную картинку-воспоминание. После практики с бусинами бабушки Софи это действие получается у меня с удивительной лёгкостью.

…Симеон протягивает мне Лунницу, раскачивающуюся на серебряной цепочке.

– Носи, дева Ванесса. Не забывай подпитывать на полной луне, ей полезно. Много я в неё вложил…

И, поколебавшись, добавляет как бы нехотя и с удивлением:

– Кажись, даже лишнего. Но с Даром не поспоришь, если он под руку толкает. Творишь, как душа подскажет. Носи. Береги, но и не жалей; если случится его из рук выпустить – знать, Судьба…

Мне тогда показалось его напутствие странным. Но старец вообще имел обыкновение не говорить, а вещать, и до пояснений не снисходил. Дескать, если собеседник достоин его откровений – сам поймёт, рано или поздно. Вот и теперь: с опозданием, либо напротив – вовремя – меня осеняет: а ведь мудрец прозорливый не только для меня оберег ваял. Предчувствовал он, что Лунница двоим пригодится. Дар его «под руку толкал»…

Такие вот мы, обережники.

Сэр Майкл, мой наставник, называет это свойство обострённой интуицией на грани ясновидения. Я – внутренним голосом, с которым даже навострилась за долгую жизнь вести беседы. Не знаю, как относится к этой способности сам старец Симеон… похоже, даже ему, мудрейшему, она до сих пор преподносит сюрпризы. Но если уж работает во благо – то пусть. Хоть, что интересно, нарочно этот навык запустить нельзя, проявляется он лишь спонтанно.

«Вот как, – хмурится Мага в ответ на просмотренные картинки. – Выходит, он предвидел, что ты поделишься его подарком. Ну, хорошо. Зато следующую Лунницу…»

Я прикасаюсь к его ладони.

«Не надо».

«Что?»

«Симеона просить о новом обереге не надо. Я сделаю его сама. Даже знаю, как. Ты только помоги найти нужный камень и заготовку под оправу, хорошо?»

Он осторожно целует мои пальцы. Конечно, звезда моя.

– …Вот. Она. Идёт.

Голос Аркаши, вроде бы негромкий, перекрывает царящий в кабинете гвалт. Не сговариваясь, все поворачиваются к друиду. И спешат к окну, благо, оно достаточно широкое, чтобы всем хватило места для обзора.

Там, по расчищенной от снега парковой дорожке, идёт, не торопясь, девушка в белоснежной шубке, в тёплой шапочке, прекрасно оттеняющей смуглое личико. Словно не веря своим глазам, она тянется к каскаду заснеженных берёзовых кос, свисающих почти до земли, и шарахается от хлынувшего на неё снегопада. Освобождённые от груза ветви покачиваются, кружится в воздухе искрящееся белое облачко, вновь припорашивая крепкие толстые серёжки, Глория растерянно улыбается и, глянув на рукавички, подносит ладони к глазам: рассматривает снежинки. Большой ребёнок, впервые в жизни увидевший снег.