Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

Стены, сложенные из светящегося камня, уходили ввысь, а воздух был наполнен знакомым ароматом ладана, старых книг и чего-то неуловимо-магического.

— Следуй за мной, Александр.

Маг уже успел пройти несколько шагов вглубь холла и теперь ждал меня, терпеливо постукивая посохом по мозаичному полу.

Я поспешил за ним. Мы миновали уже знакомый мне круглый стол из гранита, заваленный непонятными приборами и свитками, прошли мимо уютного уголка с камином, в котором все так же плясало мягкое, теплое пламя. Затем Скворцов свернул в один из многочисленных коридоров, уходящих вглубь этого невероятного дома.

А я лишь успел отметить мысль, что пускай Скворцова и не было дома… сколько? Неделю? Две? Здесь ничего не изменилось, словно его дом жил собственной жизнью и был оторван от пространственно-временного континуума.

Коридор был широким, стены его также светились мягким светом. Мы шли довольно долго, тишина нарушалась лишь стуком посоха и нашими шагами. Я старался запоминать дорогу, отмечая повороты, арки, какие-то неприметные детали на стенах — привычка ориентироваться на местности не покидала меня даже здесь, в месте, где законы физики, казалось, работали по своим, особым правилам.

В какой-то момент коридор начал плавно изгибаться вверх, переходя в широкую винтовую лестницу без перил, ступени которой, казалось, парили в воздухе, удерживаемые лишь невидимой магической силой. Мы поднимались все выше и выше. Я потерял счет этажам, если они здесь вообще были в привычном понимании.

И вот тогда я это заметил. В одном из пролетов между витками лестницы оказалось огромное, от пола до теряющегося в высоте потолка, окно. Или не окно? Просто проем, за которым расстилался… город. Великий Новгород. Но вид был совершенно иным. Не с высоты второго или даже третьего этажа. А с высоты птичьего полета.

Я замер, подойдя ближе к проему. Подо мной, как на ладони, лежал город. Маленькие, словно игрушечные, домики, извилистые улочки, крепостные стены, река, блестящая лентой на солнце… Я мог разглядеть даже площадь у царского дворца, откуда мы только что приехали, крошечные фигурки людей, снующих туда-сюда.

Вид был захватывающим, нереальным. С такой высоты я не видел город даже в самых смелых полетах инженерной фантазии своего времени, если не считать снимков со спутников.

— Мэтр, это иллюзия? — вырвался у меня вопрос. Я повернулся к Скворцову, который остановился на несколько ступеней выше и смотрел на меня со своей обычной загадочной полуулыбкой.

Маг лишь слегка пожал плечами, продолжая подниматься по лестнице.

— С какой-то из сторон, молодой человек. С какой-то из сторон.

Я нахмурился, пытаясь переварить его ответ. Загадки. Вечные загадки. Но догадка сама собой сформировалась в голове.

— Хотите сказать, — я догнал его, продолжая подъем, — что иллюзия — это как раз тот маленький, непримечательный домик снаружи? А это и есть настоящий дом? Пространственный карман, скрытый от посторонних глаз?

— Наверное, — тихо рассмеялся Скворцов, его смех эхом прокатился по лестничному пролету. — Можно и так сказать. Магия пространства — удивительная вещь, не правда ли? Открывает интересные возможности для уединения и хранения ценных вещей.

Иногда его эта напущенная менторская маска, эта манера говорить загадками, слегка выводила из себя. Хотелось конкретики, четких ответов, схем, формул. Но я сдержался. В конце концов, этот старый маг — мой учитель, проводник в этом новом, непонятном мире.

И он добровольно делится своими знаниями, помогает мне, делает много добрых дел для Хмарского. Можно простить ему эти маленькие шалости, этот менторский, чуть снисходительный тон. Тем более, что за ним, я был уверен, скрывается нечто большее — мудрость веков и, возможно, понимание вещей, которые мне только предстояло постичь.

Мы поднялись еще на несколько пролетов и наконец вышли в просторный зал, который, судя по всему, и служил Скворцову библиотекой. Я ожидал увидеть нечто грандиозное — бесконечные стеллажи, уходящие под самый потолок, как в холле, тысячи фолиантов, как в Александрийской библиотеке из легенд моего времени. Но реальность оказалась куда скромнее.

Зал был большим, да, но не необъятным. Вдоль стен стояло всего несколько рядов книжных шкафов из темного, почти черного дерева. Полки были заполнены неравномерно. Где-то книги стояли плотными рядами, корешок к корешку, а где-то зияли пустоты.

Сами книги… они были разными. Я видел знакомые очертания — толстые тома в кожаных переплетах с тиснением, явно из моей эпохи или даже раньше. Рядом с ними стояли более современные на вид книги — в твердых обложках, возможно, чудом уцелевшие экземпляры из XXI–XXII веков. А были и совсем незнакомые — свитки, перевязанные лентами, какие-то пластины из непонятного материала, исписанные светящимися символами, тонкие книжицы в обложках из металла или камня…

В центре зала стоял большой стол для чтения, несколько удобных кресел. В углу — глобус, но не Земли, а какого-то иного мира, с незнакомыми континентами и океанами. Атмосфера здесь была иной, чем внизу — более строгой, рабочей, пропитанной запахом старой бумаги, чернил и знаний.

— Моя скромная библиотека, — сказал Скворцов, обводя зал жестом. — Не скажу, что все здесь к твоему распоряжению, юноша, поскольку многие экземпляры настолько древние или хрупкие, что я сам боюсь их касаться лишний раз, чтобы они не превратились в пыль. Одно неверное движение — и крупицы вековой мудрости развеются по ветру. Поэтому давай просто поищем нужную книгу по агромагии и понадеемся, что она осталась цела и доступна для изучения.

Он подошел к одному из стеллажей и начал внимательно изучать корешки, проводя по ним пальцем. Я последовал его примеру, двинувшись вдоль другого ряда. Любопытство инженера и ученого взяло верх. Я не мог не разглядывать названия, не пытаться угадать содержание по обложкам.

Взгляд зацепился за знакомые фамилии на потертых кожаных переплетах. Вот, «Начала натуральной философии» Исаака Ньютона — фундаментальный труд, заложивший основы классической механики. Рядом — «Электромагнитное поле» Джеймса Максвелла, книга, объединившая электричество, магнетизм и свет. Я осторожно коснулся корешка — подлинники? Или поздние копии? В любом случае, увидеть их здесь, в этом мире, было почти чудом.

Дальше — медицина. «Канон врачебной науки» Авиценны — многотомный труд великого средневекового ученого, который даже в мое время изучали историки медицины. Рядом — что-то более современное, с названием вроде «Основы нейрохирургии XXI века».

Политология… Трактат Макиавелли «Государь» соседствовал с чем-то под названием «Принципы Галактического Права. Том III». Галактического? Значит, человечество все-таки вышло за пределы Солнечной системы? И даже успело создать межзвездные законы, прежде чем все рухнуло?

А вот это… я замер. Книга в тонкой, почти невесомой обложке из серого, переливающегося материала. Название было выведено незнакомыми, но интуитивно понятными символами: «Базовые алгоритмы нанопрограммирования. Практикум».