Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

— Вань… а где мы? — вопрос прозвучал тихо, неуверенно.

Иван посмотрел на него, и в его взгляде была такая безграничная нежность и облегчение, что казалось, она может исцелить любые раны. Он крепче сжал плечи брата.

— Дома, Митька. Дома.

В этот момент я решил, что пора вмешаться. Слишком долгое эмоциональное напряжение могло навредить ослабленному организму. Нужен был переход к реальности, к осознанию ситуации. Я сделал шаг вперед, отстранив слегка Маргариту, которая тут же понимающе отступила, но осталась рядом, наблюдая.

Я присел на корточки перед Митей, чтобы наши глаза оказались примерно на одном уровне. Так проще установить контакт, снять подсознательное ощущение угрозы от фигуры, нависающей сверху. Я протянул ему руку — спокойный, уверенный жест.

— Добро пожаловать обратно, Дмитрий. Меня зовут Александр Кулибин. Я барон сего поместья во Хмарском. Мы рады, что ты вернулся к нам.

Мой голос звучал ровно, без лишних эмоций, но и без отчужденной холодности. Просто констатация факта и приветствие с легкой долей доброжелательности. Митя перевел на меня взгляд. Его глаза медленно фокусировались, в них появлялся проблеск осмысленности. Он посмотрел на мою протянутую руку, затем снова на меня, потом на Ивана, словно ища подтверждения, после чего слабо пожал кисть.

— Барон?.. Хмарское?.. — прошептал он, слова давались ему с трудом. — Я… я не понимаю… Я был… там… у Камня…

— Теперь ты здесь, Митя, — мягко, но твердо сказал Иван, положив руку ему на затылок. — Мы вытащили тебя. Всех вас. Ты дома. В безопасности.

— С Камнем покончено, Дмитрий, — добавил я, видя, что упоминание о кристалле вызвало у него приступ дрожи. — Его больше нет. Шепот утих. Вы свободны. Все, кто попал под влияние этой черной магии.

Несколько секунд была полная тишина.

— Вот как, — выдохнул Митя, явно расслабляясь. — Значит вы вывели всех? — посмотрел он на меня, а затем на своего брата с надеждой. — Всех же?

— Всех, братан. Всех до единого, — подтвердил Иван сдавленным голосом.

Я откашлялся.

— Что ж, раз теперь мы все знаем, что Митя пришел в себя, то, наверное, нам надо заняться своими делами, не так ли? — обратился я ко всему поместью, что столпилось вокруг Мити и Ивана. Только Михалычу не было дела до всего происходящего. И то я это понял по звуку лязгающего металла со стороны кузни.

Народ начал поддерживать мое предложение, мол, верно барон, все верно, и расходиться по делам.

— Оставлю вас двоих, — сказал я мужчинам. — Думаю, есть что обсудить. Но, Иван, не наседай на брата. Ему покой нужен. Помнишь, что Бельский сказал?

— Да помню, — сказал Кречет. — Как тут не упомнить?

— Вот и славно.

Я повернулся в сторону Скворцова и Риты, которые стояли уже в нескольких шагах от палатки и медленно двигались в сторону выхода из поместья.

— А вы, — обратился я к ним, — пешком, что ли, собрались к Новгороду идти?

— Долгая прогулка — лучший способ осмыслить происходящее, — менторским тоном отметил Скворцов.

— А еще износить суставы и стоптать обув, — парировал я спокойно. — Да и не хватало мне, чтоб Петрович потом мне выговоры делал, что я его племянницу по пустынному тракту пускай и с магом, но пешком отправил. Ждите тут.

Не дожидаясь ответа, я метнулся к стойлу, где стояли лошади и рядом небольшая повозка с козлами. Все равно лучше, чем пешком.

* * *

Дремучий лес Диких Земель, словно вышедший из полузабытой, жуткой сказки, был не просто декорацией, а полноценным персонажем с весьма скверным характером и дурными намерениями. Древний, заросший, давно позабывший о солнце и элементарных правилах гигиены, он сплетался над головой грязным, почти непроницаемым навесом из ветвей.

Воздух здесь был тяжелым, пропитанным запахами гнили, сырой земли и чего-то неуловимо зловещего, а под ногами чавкала вековая грязь с прелыми листьями и подозрительно обглоданными костями. Даже тишина в этом лесу была не мирной, а напряженной, звенящей, словно сам он затаил дыхание в ожидании ошибки путника.

Именно сквозь эту первобытную чащу пробиралась троица, чьи силуэты едва угадывались в вечном сумраке. Их одеяния, когда-то, возможно, бывшие строгими мантиями, теперь превратились в живописные лохмотья, держащиеся на честном слове и застарелой грязи. Двигались они неспешно, но упорно, всем своим видом демонстрируя, что к подобным условиям и враждебности леса они давно привыкли, как к чему-то само собой разумеющемуся на их пути.

Они продиралась сквозь сумрак: древний старик К’тул, сгорбленный над своим кривым посохом; нелепо высокий и тощий целитель Идрис, чья мантия болталась на нем, как на огородном пугале; и Фтанг — гора мышц, закованная в остатки того, что когда-то было одеждой, шагающий тяжело, но несокрушимо. Они двигались неспешно, но упорно, словно привыкли к подобным неудобствам, как к неизбежной части бытия.

Что еще бросалось в глаза, так это слабое, болезненное зеленоватое свечение, исходившее от их многочисленных ран и ссадин. Оно пульсировало в такт их шагам, словно болотные огоньки, и было особенно заметно на долговязом Идрисе — целителе группы, чья магия и поддерживала их на ногах, пусть и не избавляя от боли полностью.

— Ты как, Идрис? — проскрипел старик, не останавливаясь и не поворачивая головы. Голос его напоминал шорох сухих листьев по могильной плите.

— Бывало и лучше, К’тул, — отозвался высокий и тощий, который, очевидно, и был Идрисом. Он поморщился, когда его нога погрузилась в особенно глубокую лужу с чем-то подозрительно булькающим. — Значительно лучше. Эта последняя стычка… удивительно, что мы вообще выбрались живыми. Честно сказать, я даже не ожидал, что Реликт останется живим, т-с-с-с, ай-й-й… — зашипел мужчина, оступившись на больной ноге.

— Могу понести, — пророкотал громила, его голос был подобен обвалу камней в горах. Он с легкостью подхватил бы Идриса, как пушинку, или как небольшое дерево, если бы возникла такая необходимость.

Звали его Фтанг, и сложность мира для него обычно сводилась к двум состояниям: «можно ударить» и «нельзя ударить». Иногда, правда, добавлялось третье: «надо подумать, прежде чем ударить», но случалось это крайне редко.

— Обойдусь, здоровяк, — отмахнулся Идрис, поморщившись не то от боли, не то от предложения. — Все равно скоро сделаем привал. Нога ноет, конечно, но идти могу. Твоя магия, К’тул, как всегда, на высоте… в смысле, на высоте уровня «лишь бы не отвалилось». Ты бы у меня взял пару уроков целительства классом повыше, чем сам владеешь. Проведу недорого.

К’тул издал звук, похожий на сухой кашель или на то, как сова пытается откашлять комок мышиной шерсти, вставший у нее поперек горла после ужина.

— Моя магия направлена на несколько иные… аспекты бытия, Идрис. Благодари, что вообще латаем друг друга, а не растаскиваем по кустам на запчасти. В наше время сложно найти надежных коллег.

Они шли еще некоторое время в тишине, если не считать чавканья грязи, хруста веток и недовольного бормотания Идриса каждый раз, когда зеленое свечение на его ранах особенно ярко пульсировало.