Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

— Разумная мысль, барон, — перебил меня Скворцов, его глаза снова загорелись интересом. — Очень разумная. Выращивание магических растений — дело тонкое, но благодарное. Кажется, где-то у меня был старый травник… или даже целый пособник по разведению подобных экземпляров. Нужно поискать дома. Там подробно описаны и подготовка семян, и уход за ростками, — сказал он, скорее размышляя, чем донося до меня информацию, приглаживая серебристую бороду.

— Как раз меня проводите, мэтр? — неожиданно вмешалась Маргарита, заканчивая перевязку. Она поднялась и посмотрела на мага. — Боюсь, дядюшка будет недоволен, если я задержусь здесь надолго. Он добр, но лучше не испытывать его терпение. Да и лекарей городских мне бы тоже не мешало посетить для очистки совести.

Я согласно кивнул. Да, ей пора было возвращаться. И Скворцову как раз по пути. Логично.

— Конечно, дитя мое, — благосклонно кивнул маг. — Заодно и обсудим кое-что по дороге.

Пока Иша заканчивала обрабатывать Руслана, а Рита прощалась с женщинами и Иваном (довольно тепло, надо заметить), я подошел к Кречету, который все еще сжимал яблоко.

— Ну что, Иван? — я взял свой нож. — Самый ответственный момент?

Он кивнул, его лицо было сосредоточенным и полным надежды. Той самой, как у маленького мальчика. Мы подошли к той лежанке, где отдыхал Митя под присмотром Ольги. Он все так же спал, но дыхание его казалось ровнее, а на щеках появился легкий, едва заметный румянец.

Я осторожно разрезал яблоко пополам. Внутри оно было золотистым, сочным, с тонким медовым ароматом. Я аккуратно извлек несколько темно-коричневых, блестящих семечек, завернул их в чистую тряпицу и протянул Ивану.

— Держи, — сказал я спокойно. Мужчина протянул ладони и принял косточки.

Затем я нарезал мякоть яблока на тонкие дольки. Все замерли в молчаливом ожидании. Даже Скворцов и Рита, уже готовые уходить, задержались у входа под навес, наблюдая.

Иван взял одну дольку и осторожно поднес ее к губам брата.

— Митя… Митька, родной… съешь… это должно помочь…

Он вложил кусочек ему в рот. Митя слабо сглотнул. Еще долька. Потом еще. Иван кормил его медленно, терпеливо, его глаза не отрывались от лица брата.

Ничего.

Митя продолжал лежать неподвижно. Лишь мерное дыхание нарушало тишину. Надежда на лицах хламников начала таять, уступая место разочарованию. Иван опустил руку с последней недоеденной долькой, которую мы выделили для его брата.

Митя открыл глаза.

Не резко, не испуганно. А медленно, словно пробуждаясь от очень долгого, глубокого сна. Его мутные, не сфокусированные глаза обвели присутствующих, задержались на лице Ивана.

— Ваня?.. — прошептал он едва слышно, и на его губах появилась слабая, но искренняя улыбка. Он потянулся рукой к его лицу, словно не веря в то, что видит. Ощупал дрожащими пальцами щеку, нос, бородатый подбородок. — Брат, ты вернулся.

В момент, когда Митя открыл глаза, у меня словно валун с плеч свалился. Сработало. Мать твою, сработало… невероятно. Я смотрел за происходящим, за тем, как у Ивана впервые за все наше время на веках выступила влага; как она текла по его скулам, исчезая в бороде с легкой проседью.

А в голове крутилась одна и та же строчка из старой песни, которую я слышал в прошлой жизни.

«Знаешь, я так соскучился». [1]

[1] Песня группы «ПОРНОФИЛЬМЫ» — Я так соскучился

Глава 6

Впервые в жизни я видел на глазах человека такую радость. Искреннюю. Неподдельную. Иван обнимал своего брата руками, прижав к себе, словно самое ценное, что у него было. Бережно и одновременно крепко.

Хотя… почему, «словно»? Подозреваю, что в таком мире, как в нашем, его брат действительно был самым главным и самым ценным, что он имел. Дальше шел его отряд и каждая последующая душа. Но на первом месте был безоговорочно брат.

Я улыбнулся уголками рта, наблюдая за происходящим. Признаюсь честно, даже слегка защемило в груди, настолько трогательный был момент. Маргарита прислонилась к моей груди, приобнимая меня одной рукой за пояс, а вторую уложив на плечо. Я положил голову ей на рыжую макушку, вдыхая знакомый, но все еще будоражащий аромат ее волос — смесь трав, солнца и чего-то неуловимо ее собственного.

Вокруг повисла тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами Ивана и прерывистым дыханием Мити. Остальные хламники стояли рядом, их суровые, обветренные лица смягчились, в глазах читалось непривычное для этих закаленных людей волнение. Руслан неловко кашлянул, отводя взгляд, Олег скрестил руки на груди, но его губы были плотно сжаты, выдавая внутреннее напряжение. Миша просто смотрел, широко раскрыв глаза, словно не веря в происходящее чудо.

Даже женщины — Иша, Ольга, Людка — замерли, их обычная деловитость уступила место тихому сопереживанию. Было видно, что отряд Кречета — это не просто группа наемников или выживальщиков. Это семья. Своя, особая, спаянная опасностями и потерями. И возвращение Мити было возвращением частицы их общей души.

Мой мозг, однако, уже работал, отстраненно анализируя ситуацию. Да, я потерял способность мгновенного анализа, но за это время успел наловчиться хвататься за все доступные окружающие входящие данные просто по инерции. Тем более, когда теперь над моей головой не висит дамоклов меч в виде скорого

Физическое состояние Мити: крайняя степень истощения, мышечная атрофия очевидна, кожные покровы бледные, с сероватым оттенком. Реакция зрачков на свет (я успел мельком заметить, когда он открыл глаза) — замедленная, но присутствует.

Ментальное состояние: дезориентация, шок, но узнавание брата — положительный признак. Связь с реальностью не потеряна окончательно. Вероятность полного восстановления… высока, при должном уходе и питании. Значит эти «солнечные яблоки» имеют смысл. Не просто легенда, а подтвержденный факт.

Я не медик, просто очень внимательный.

— Ваня… отпусти… задушишь ведь, — прохрипел наконец Митя, слабо похлопав брата по могучей спине. Голос его был слабым, почти шепотом, но в нем уже слышались нотки прежней, видимо, свойственной ему иронии.

Иван вздрогнул, словно очнувшись, и нехотя разжал объятия, но продолжал держать брата за плечи, вглядываясь в его лицо так, будто боялся, что тот снова исчезнет, растворится, как видение.

— Митька… ты… ты правда… — он не мог подобрать слов, его голос снова дрогнул и охрип.

Митя медленно обвел взглядом собравшихся. Глаза его, еще мутные, пытались сфокусироваться на незнакомых лицах, на непривычной обстановке — навес, лежанки, закопченный котелок над остывающими углями… Недоумение и растерянность отчетливо читались на его исхудавшем лице.