Первый нехороший человек

Она рассмеялась.

– Что тут смешного?

– Ничего. Я ее спрятала в очень хорошем месте.

– Готово? Я выхожу. Да?

– Да.

У Рут-Энн был наивный вид, улыбка, а руки она держала за спиной. Конверт, разорванный на множество кусочков, валялся по всему ковру. Когда что-то заверяешь у нотариуса, относительно этой процедуры возникает степенное чувство, даже если нотариусом оказывается продавец в канцелярском магазине. Я ожидала, что и тут будет что-то подобное.

– Что у вас за спиной?

Она предъявила пустые ладони. Причудливо повернула глазные яблоки к стене кабинета.

– Что вы делаете? На что вы там смотрите?

Глаза поспешно обратились на меня. Она сжала губы, вскинула брови и пожала плечами.

– Карточка там?

Она вновь дернула плечами.

– Я не желаю знать, где она. – Села на диван. – Возможно, это неэтично. – Я ждала, что она выпишет мне счет. От приема оставалось еще десять минут. Рут-Энн уселась и потерла подбородок, держась за локоть и многозначительно кивая. Казалось, она играет роль психотерапевта, придуривается, как ребенок, изображающий психотерапевта. – Я не хочу нарушить обещание Кли, – продолжила я, – но хочу и иметь возможность узнать. А вдруг какая-то трудность? А если нам понадобятся медицинские подробности о нем? Вы считаете, это нехорошо?

Что-то скользнуло на пол. Глаза у Рут-Энн расширились, но она изо всех сил сделала вид, что не обращает внимания.

– Это карточка?

Она ожесточенно закивала. Она спрятала ее за одним из своих дипломов. Теперь карточка лежала на полу. Я отвела взгляд.

– Прятать, как пасхальное яйцо, ее не надо. Просто положите в ящик стола. – Она метнулась к карточке, но понесла ее не к столу, а вон из кабинета, к секретарскому бюро, с силой задвинула ящик, словно карточка была преступной личностью, склонной к побегам.

– На чем мы остановились? – сказала она, возвращаясь к столу, переводя дух и опять обживаясь в состоянии психотерапевта.

– Я спросила, не считаете ли вы, что это нехорошо.

– И я вам ответила. – Она внезапно стала собой, почтенной и умной.

– В каком смысле?

– Вы захотели детской игры, вот мы и поиграли.

Я расплылась на диване, от сухих слез заболели глаза. Вот почему у нее отлично получается – она всегда доводит все до самого края.

– Можете эту карточку выкинуть, – сказала я загнанно.

– Я буду хранить ее, сколько пожелаете. Наши жизни исполнены детских проказ, Шерил. Не убегайте от игр, просто замечайте их: «А, похоже, мне хочется поиграть, как девчонке. Почему? Почему мне хочется играть, как девчонке?».

Я надеялась, она не заставит меня отвечать на этот вопрос.

– Вы когда-нибудь раздумывали над возможностью родиться повторно?

– Как рождение свыше?^[14]

– Перерождение. Мы с доктором Бройярдом считаем, что это, вероятно, хорошая мысль.

– С доктором Бройярдом? Вы с ним обсуждаете меня?

Она кивнула.

– А как же конфиденциальность пациента и врача?

– К другим врачам это не относится. Станет ли пульмонолог скрывать данные от невролога?

– А, ну да. – Я не отдавала себе отчет, насколько все серьезно.

– Мы дипломированы… – Она показала рукой на сертификаты на стене. – …работать вместе.

Я прищурилась на сертификаты. МАСТЕРА ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО ПЕРЕРОЖДЕНИЯ, ВТОРОЙ КАТЕГОРИИ.

– Вы действительно считаете, что это необходимо?

– Необходимо? Нет. Необходимо одно: чтобы вы употребляли достаточное для выживания количество пищи. Вы были счастливы в утробе?

– Не знаю.

– Узнаете после такого сеанса. Вспомните, как были одинокой клеткой, потом бластулой, яростно расширяющейся и сокращающейся. – Она скривилась, сжав верхнюю часть тела в мучительной судороге, а затем со стоном распрямилась. – Вспомните все перипетии. Для маленькой девочки это тяжкое бремя.

Я представила, как лежу на полу, пах Рут-Энн – у моей макушки.

– Почему для этого нужен доктор Бройярд?

– Хороший вопрос. У ребенка может быть сознание еще до оплодотворения, сознание двух отдельных животных – яйцеклетки и сперматозоида. Начнем оттуда.

– С оплодотворения?

– Это просто ритуал, символизирующий оплодотворение, разумеется. Доктор Бройярд исполнит роль сперматозоида, а я буду яйцеклеткой. Приемная… – Она указала на приемную. – …будет маткой, а вы войдете в ту дверь – родитесь.

Я посмотрела на дверь.

– Он в эти выходные здесь, с женой, в особой поездке. Может, в субботу в три?

– Ладно.

Она глянула на часы: мы выбились из графика.

– Давайте я?.. – Показала на клочки бумаги на полу.

– Спасибо. – Она проверила сообщения в телефоне, а я опустилась на колени и собрала клочки конверта. Забрала их с собой – не хотела захламлять ей мусорное ведро.

Сунув конверт обратно между книг и положив на место петельку от банки газировки, я еще раз перелистала «Растидитя. ком». Глазела на мультяшный зародыш, грызла ноготь. Сайт инструкций не давал. Если эта штука внутри Кли хоть как-то полагается на мое повествование, в его развитии возникнут серьезные пробелы. Мне привиделся ленивый, эс-эм-эсящий, жующий жвачку эмбрион, небрежно отращивающий себе жизненно важные органы.

«Эмбриогенез» прибыл назавтра: я потратилась на ускоренную доставку. Девятьсот двадцать восемь страниц не были опрятно поделены на недели, и поэтому показалось правильным начать с начала. Я подождала, пока Кли доест свою браунколь и темпе. Она уселась на диван, я откашлялась.

– «Миллионы сперматозоидов движутся по великому руслу вверх, через матку, в фаллопиевы трубы…»

Кли вскинула руку.

– Ой-ёй. По-моему, я не хочу это слушать.

– Оно уже произошло, это краткий пересказ пройденного.

– Мне надо слушать? – Она взялась за телефон и наушники.

– Музыка может внести сумятицу – ему надо слушать мой голос.

– Но у меня-то голова вон где.

Она пролистала телефон, нашла что-то с бумкающим басом и кивнула мне, чтоб я продолжала.

– «Удачливый сперматозоид, – разглагольствовала я, склонившись над ее круглым животом, – сливается с яйцеклеткой, а его ядро соединяется с ядром яйцеклетки, и получается новое ядро. При слиянии мембран и ядер гаметы становятся единой клеткой – зиготой». – Ее, зиготу, я видела совершенно отчетливо – блестящую, пухлую, наполненную электрической памятью бытия двоих, но отныне проклятую вечным одиночеством бытия одному. Печаль, которая никогда не пройдет. Глаза у Кли были закрыты, лоб в поту; совсем недавно она была двумя животными – сперматозоидом Карла и яйцеклеткой Сюзэнн. А теперь то же самое происходило в ней самой: еще одно печальное созданье собирало себя воедино, как умело.