Первый удар. Книга 3. Париж с нами

Когда он работал… Кстати, после всех этих событий, надо будет снова приняться за поиски хоть какого-нибудь заработка. Дальше так продолжаться не может. Жить на иждивении Полетты — разве это нормально, тем более для коммуниста! Дело не только в самой Полетте. Чтобы свести концы с концами, ей все равно придется работать. Но как же можно быть на содержании у жены, в то время как… да еще для партийного работника. За эти дни Анри уже несколько раз передавали сплетни о том, будто партия ему платит, и много платит. Ясно, что эти слухи распускает враг: слишком уж быстро они распространяются! Но, без сомнения, есть еще такие люди, которые совершенно искренне не могут себе представить, почему коммунисты, даже те, кого они знают близко, так стараются, если они работают даром; даром — для них это значит бесплатно. Но разве это даром? Разве все твои труды не окупаются хотя бы тем чувством самоудовлетворения, которое ты испытываешь, и тем, что ты можешь спокойно оставаться наедине с собственной совестью?.. Нетрудно понять, почему подобные сплетни на руку врагу. Взять хотя бы позавчерашний случай. Говорят, Жожо позавчера вечером сцепился в «Глотке» с каким-то парнем, тоже безработным, который утверждал:

— Ну, Анри-то легко так говорить! Чем он рискует? Тыл у него обеспечен. Он всегда выйдет из положения.

Надо было видеть, как разъярился Жожо!

— Что ты мелешь? Повтори-ка! Что ты хочешь этим сказать?

А парень не мог найти никаких доказательств и только упрямо бубнил:

— А то, что нам не всё говорят. Ты знаешь не больше моего, а на самом деле…

И снисходительно добавлял:

— Ты не думай, я его не осуждаю. Каждый ловчит, как может. Мне не завидно.

А ведь тот безработный парень голосует и всегда, наверное, будет голосовать за коммунистов. Что же тогда говорят другие?..

Анри чувствует себя каким-то подавленным. Может быть, от того, что он остался один, без товарищей, а возможно, и усталость сыграла роль. Но главное, конечно, угнетает сознание, что пароход все-таки разгружается…

Со вчерашнего дня Анри все время подбадривал товарищей, и вот сейчас ему приходится иметь дело с самим собой. Напади грусть на Анри в открытую — она не могла бы им овладеть. Ведь в основном, он доволен проделанной за сегодняшнюю ночь работой, полон веры в силу партии и народа. И тоска решила подкрасться к нему окольным путем, заставив его думать об этих гнусных сплетнях. Анри вспоминает тот вечер, когда к нему пришел старик Андреани. Видно, он тоже считал, что Анри загребает кучи денег, и поэтому так был поражен бедностью, царившей в их доме…

Но надо признаться, за ту неделю, что уехал Жильбер и вся нагрузка легла на плечи Анри, он почти не искал себе работу и даже почти совсем не думал об этом.

Правда, такие бурные недели, как эта, не частое явление, даже здесь, в порту. Никогда еще не было так жарко.

Возвращался Анри вот так, под утро, обычно после поездок по деревням или ночных походов, как сегодняшний, когда нужно было расклеить плакаты и сделать надписи на стенах домов. С тех пор как они перебрались в новое здание, Анри только раз пришел домой так поздно. В то утро он нашел дом мертвым, тишина в нем царила еще большая, чем это бывало в поселке. Во всяком случае, по темному коридору Анри невольно пошел на цыпочках, ощупью, из боязни разбудить жильцов, а в поселке обычно он с удовольствием отчеканивал шаг по булыжной мостовой. Темные стены коридора здесь так же подавляли, как там водонапорная башня.

Но сегодня, подходя к зданию, Анри увидел освещенные окна. Жителей он застал в полной боевой готовности. Неплохое начало для сегодняшнего дня, подумал он. Было бы так повсюду… демонстрация удалась бы на славу!

На лестничной площадке, где собрался народ, Анри задержался ненадолго, — о таинственном происшествии с грузовиками никто ничего не мог ему рассказать.

Полетта, выбежав на минуту вместе со всеми в коридор, снова улеглась в постель. Тихонько приоткрыв дверь, Анри сразу же услышал равномерное дыхание детей. Младший, как всегда, слегка посапывал.

Крадучись, Анри прошел через кухню и просунул голову в дверь спальни. Из коридора через слуховое окно падал свет, и можно было не зажигать электричества. Как хорошо, что он зашел домой, подумал Анри, стоя в дверях спальни. Он угадывал, какое сейчас может быть выражение лица у Полетты: наверно, лежит, как всегда, закинув правую руку за голову. При мысли о теплой постели, о том, как сейчас уютно рядом с Полеттой, Анри потянуло прилечь хоть на минутку. Нет, спать ему не хотелось, но просто немножко понежиться. Кроме того, он почувствовал, что у него страшно замерзли коленки, и хотя это и покажется слишком будничным, но это тоже сыграло свою роль… Только лечь надо осторожно, чтобы не разбудить Полетту. Анри тихонько разделся в темноте, посмеиваясь при мысли, как будет поражена Полетта, когда она проснется и увидит его рядом с собой. Тихонько, как мышь, он стал забираться под одеяло, затаив дыхание и стараясь не задеть Полетту…

А Полетта и не думала спать. Полуоткрыв глаза, она наблюдала за всеми ухищрениями мужа и еле удерживалась от смеха. Но в то же время Полетта была глубоко тронута и благодарна Анри за его чуткость и внимательность по отношению к ней, особенно ценные потому, что они были проявлены без свидетелей, совершенно бескорыстно. Полетта продолжала притворяться спящей. Когда Анри лег на спину, гордый одержанной победой, и Полетта почувствовала, как он понемногу перестает сдерживать дыхание, она решила его напугать, как пугают детей.

— Буу!.. — и схватила руками за шею.

Он хотел было рассердиться… Но раздумал и предпочел поцеловать ее, прижать к себе, а потом, в наказание, занять часть нагретого места.

— А мне наплевать, я все равно встаю! — заявила Полетта, но одновременно просунула ему под голову свою обнаженную руку. Он очень любит так лежать и обычно говорит, что это самая мягкая подушка на свете.

— Не вставай. Это я тебя выжил?

— Поспи хоть немножко.

— Я не засну.

— Правда, порядочные люди в такое время не возвращаются домой. Хорошо, что я ни капельки не ревнива.

Он-то знал — будь малейший повод, она бы его ревновала, да еще как!..

— Предположим, — усомнился Анри.

Он блаженствовал и бездумно плыл по течению. Даже разговаривать не хотелось. Но все же он принялся рассказывать Полетте, как обстоит дело… И не заметил, как заснул на полуслове. Его голос оборвался, словно пластинка, когда кончается завод… Сон внезапно сковал его. Теперь Полетта в свою очередь улыбалась, глядя на Анри.

Она еще некоторое время тихо лежала, чтобы не спугнуть его сон.

Скоро ее глаза привыкли к темноте, и она уже могла различить черты девочки. Малыш залез, как всегда, с головой под одеяло, и оттуда торчит одна макушка.

С огромными предосторожностями Полетта вытащила руку из-под головы Анри и встала.

Она поставила кофе на плиту и немедленно отправилась в коридор за последними известиями. Она чувствовала себя необычайно бодрой и была в чудесном настроении. Ей хотелось петь. В коридоре было известно только то, что рассказали Дюпюи и Сегаль. Полетта, увидев всех на ногах, словно очнулась от сна. Ведь пароход существует. Конечно, она о нем ни на минуту не забывала, ни во сне, ни когда вернулся Анри, но тогда все это как-то отодвинулось на задний план.

Полетта поспешила вернуться на кухню и, пытаясь что-то напевать, предвкушала, как она на минутку нырнет в постель, если Анри проснется раньше ребятишек, чтобы украсть еще хоть мгновение у тяжелого дня. Но прежнее настроение не возвращалось…

Кофе было готово, и Полетта, услышав шум в квартире Франсины, пошла отнести ей чашечку кофе. У Франсины все было без перемен.

— Сегодня это произойдет обязательно, я чувствую, — говорила она.

— А я думаю, что ты так говоришь, лишь бы не пустить меня на демонстрацию, — пошутил Жак и принужденно засмеялся.