Пёрышко

С места моего видна была худенькая фигурка, в черный плащ укутанная, спиной ко мне сидящая. Только голова с заплетенными в косу темно-русыми волосами не прикрыта. Смотрел, к себе прислушивался - и, вроде бы, ничего не ощущал, да только и глаз отвести не мог.

И вдруг, запищало что-то рядом с ней, а потом раздался младенческий плач! Ребенка в плаще своем прячет! Ясна? Это она? Вопросительно на Ярополка посмотрел. Он кивнул. А старуха вдруг сильным громким голосом решительно сказала:

– Воины, идите сюда! - и вперед пошла, нас с Ясной наедине оставляя.

Обернулся я. Они следом шли, не решаясь ослушаться одетой в черное высокой статной женщины. Никто на нас не смотрел больше. 

Ребенок плакал, и она стала приговаривать, успокаивая, уговаривая его:

– Тихо, тихо, милая моя, тихо, моя красавица. Все хорошо, ничего не случилось...

Медленно стал повозку обходить. И желая видеть и не решаясь. Страшась не узнать... Шел, и в лицо ее сбоку всматривался. Только еще ниже голову опускала, не желая даже взглянуть на меня. Небольшой аккуратный носик, черные брови, высокий открытый лоб - все, что мог я разглядеть.

Не узнавал, а сердце в груди билось, как сумасшедшее! Мой ребенок у нее! Девочка... И имя вдруг само на язык попросилось:

– Ладушка...
– прошептал и шагнул к ней, разом оказавшись так близко, что только руку протяни - и дотронуться можно. 

И тут Ясна голову вскинула и на меня посмотрела. И столько в глазах ее любви и боли было, что не смог удержаться - шагнул еще ближе и осторожно руки ее чуть в стороны отвел. И накатило, нахлынуло - нет, не воспоминания, а ощущения, чувства! Руки дрожали, когда плащ раздвигал. Увидел на руках ее младенца - девочку черноволосую, голубоглазую, с пухлыми розовыми щечками, сосредоточенно грызущую свой кулачок! А потом на саму Ясну глаза поднял - какая красавица, не мудрено было полюбить ее! Она смотрела на меня, и слезы текли по щекам. Губы дрожали. 

– Богдан... Любимый мой... 

И сама лицом в грудь уткнулась. Обнял за плечи осторожно, чтобы дочке не повредить. По волосам гладил.

– Не помнишь меня? Вижу, что не помнишь... Друзья обо мне рассказали? 

– Я сам... выяснил. Не помню. Но разве важно это? Рядом буду. За вами ехал. 

– А Мира? Она же убьет тебя! 

– Нет. Ничего теперь не сделает. Оставила меня, ушла. Ясна? 

Отстранилась, отодвинулась. .. И я, как будто, потерял что-то важное, дорогое, что в руках своих держал. Ждет, что скажу ей. И я понимаю, что от слов этих вся жизнь зависит, и моя, и Ясны, и Ладушки...

– Поможешь мне... вспомнить? 

Не успел наговориться, насмотреться на нее - воины мои заволновались, зашумели. Прислушался - впереди, еще невидимые глазу, всадники скачут. Поставил Ясну на ноги. Перевернул повозку на бок, чтобы было где от стрелы шальной спрятаться.

– За повозку сядь и не высовывайся!

Милорад сюда же вторую девушку направил, старуха сама пришла, рядом с внучкой спряталась. А старик свой меч достал и в ряд с воинами моими встал. И меч у него особенный был. На тот похожий, что у меня целый год хранился, только украшен попроще. Теперь-то понятно, где взял я такую драгоценность! 

– Мстислав, Святослав, лук!

Они поняли с первого слова, оба схватили луки, и по разные стороны от дороги за деревья спрятались. Остальные за мечи взялись. Дорога хороша видна, но и мы тоже открыты как на ладони. А что-то менять уже слишком поздно. И вот первые всадники показались из-за поворота. 

***

Осторожно вяглядывая из-за повозки, которую Богдан легко опрокинул на бок, я наблюдала, как неудержимой волной летят на маленький отряд дружинников чужеземные воины. Успела заметить особые, невиданные мною ранее войлочные шапки, отороченные мехом у них на головах. И лошади у них были небольшие, коротконогие, но летели они, как стрелы - быстро, легко и бесстрашно. Отряд был небольшой - человек пятнадцать! Но и дружинников у Богдана еще меньше!

– Бабушка, я тоже сражаться буду!

– Сиди здесь! Ребенка держи! И не вздумай! 

Она ухватила меня за руку, крепко прижимая к себе. Любава сидела ни жива, ни мертва. А я шарила одной рукой в рассыпанном сене, что дед в повозку подстилал - искала оружие. Дедушка должен был взять обязательно! И не находила меча... Зато лук был! С луком обращаться я умела намного хуже, чем с мечом. Но в данной ситуации - хоть какая-то помощь! Нащупала и стрелы, подтянула поближе. Ладу бабушке всучила.

– На всякий случай готова буду!

Дружинники Богдана перегородили дорогу, положив на бок и вторую телегу. Сами за ней спрятались. Когда вражеские воины проскакали половину пути, внезапно те, что у них сзади двигались, остановились, в мгновение ока выхватили луки и, не прицеливаясь даже, выстрелили в нашу сторону. Большинство стрел вонзились в повозку, одна даже - в нашу. Еще одна ранила коня, что чуть дальше к дереву привязан был. Несколько стрел перелетели за укрытие. Кто-то из дружинников негромко вскрикнул - видимо, ранен был. Но кто, я разглядеть не могла. 

Только у нескольких воинов в отряде Богдана были луки, они тоже выстрелили. Причем, те, что за деревья спрятались, успели сделать это несколько раз. Под одним из татарских воинов была ранена лощадь. Она со страшным криком упала на землю, но воин, перекувыркнувшись несколько раз по земле, встал на ноги невредимый. Он подхватил оброненную во время падения саблю и бросился бежать в нашу сторону. Еще один враг получил стрелу в плечо, но, не обращая на нее внимания, скакал дальше. 

Что интересно, вдали, у самого поворота показался и тут же скрылся еще один половец, который сидел верхом и держал в поводу нескольких лошадей - видимо, про запас. Теперь я боялась выглядывать - смотрела в небольшую щель между досками повозки, ведь лучники могли меня заметить.

Враги подлетели к телеге и попытались обогнуть ее. Но деревья и кустарники подступали вплотную к достаточно узкой дороге. Тогда те, что были впереди, саблями с коней стали бить, пытаясь попасть по дружинникам, засевшим за телегой. С двух сторон от дороги из-за деревьев непрерывно стреляли лучники. Несколько половцев были ранены. Один даже упал и неподвижно лежал на дороге. 

Дружинники отбивали удары - стоял невообразимый лязг металла, разъяренные крики воинов, хрипы ранненых животных. Дружинникам было трудно, потому что приходилось отбивать удары снизу-вверх. Ну а половцам мешали их лошади, толпясь у повозки и занимая слишком много места. 

Один из половцев, понятно, что самый главный, отдал приказ и враги, спешившись, по двое стали обходить телегу. 

Богдан тоже что-то прокричал дружинникам. Сам продолжал отбивать атаки сверху, а братья Жданы заняли позиции по обе стороны, ожидая нападения с боков. Мстислав и второй, незнакомый мне молодой лучник, видимо, поняли, что сейчас стрелы могут нанести вред своим же воинам, стали приближаться к повозке, выхватив мечи. Они подоспели как раз в тот момент, когда напали те, что шли в обход. Ударили со спины.