Пёрышко

Еще глаза не открыл, чувствую, руки горячие по лицу гладят. Губы к губам моим прижимаются. Прикоснулся к ней - голая рядом лежит. А руки ее по телу моему двигаются, трогают, ласкают. Желанием плоть налилась - давно с женщиной не был. И решил было уж, почему бы и нет - сама же пришла, сама себя предлагает! Да только мысль одна покоя не давала - негоже так с девчонкой поступать. Зачем чести лишать, если по правилам, как положено можно? Я - свободный человек, неженатый, почему бы Весняну в жены не взять - всем хороша девка! Отодвинул руки ее, только объясниться хотел, а она на постели взвилась. Встала посреди комнаты и говорит:

– Что же ты, Богдан? Вижу ведь, что желаешь меня. Где еще такую красавицу найдешь? И в постели я такое умею, что ни с кем ты не увидишь!

Та-ак, я о чести ее беспокоился, а она вон что говорит! Смотрел на нее, и думалось отчего-то, что Мира давно себя не показывала. И сейчас вот, я о женитьбе с Весняной думал, а она - молчок! Ни тебе завываний никаких, ни стужи по телу! Раньше-то всегда появлялась в таких случаях! 

– Я о чести твоей беспокоюсь! Хотел, как положено! Думал замуж тебя звать! Обижать не желал.

Заулыбалась она, даже в лунном свете видно было. Назад в постель вернулась. 

– Коли так, что о чести-то моей переживать? Все равно ведь женишься? Не обманешь?

– И со многими ты так... о чести не думала?

Не сразу она поняла смысл вопроса моего. А поняла когда, вскочила снова и за дверь метнулась. А я в потолок смотрел и думал, что дурак я. Зачем девку обидел? Да, и какое мне дело до чести ее? А ведь и правда, ни ревности, ни желания искать и успокаивать девушку не было. Даже думать об этом не хотелось. А, пусть, потом как-нибудь...

А на следующий день рано утром Третьяк прибежал. По виду воина понял, что стряслось у него что-то. Со двора еще меня звать стал. Выскочил на крыльцо в штанах одних:

– Что случилось, Третьяк?

– Да дочка моя кипятком обварилась. Жена утром чан большой нагрела, а девчонка не заметила. Руками в него окунулась. 

– Чем помочь я могу?

– Хотел спросить, у тебя той настойки не осталось, что ожоги твои лечила.

Вернулся в избу. Все вещи свои перерыл - нет бутылочки. А была, и много еще зеленой жидкости оставалось в ней.

22. Богдан

Может, у матери в горнице эта бутылочка? Мать с Весняной с утра по ягоды в лес собирались. Ушли, так рано ушли, что я их и не видел даже. Порылся в материном сундуке - нет бутылки той. Уже из горницы материной выйти хотел, да взгляд за сундучок Весняны зацепился. Странно, откуда у сиротки такой сундучок приметный - резной, железом оббитый, замком заперт.

Ох, неверно, некрасиво поступал, но ключик-то отыскал - в кармане тулупа зимнего спрятан он был, и сундучок отпер. Чувствовал обман в доме своем. Много странных и непонятных мне вещей в том сундуке увидел. Скляночек да бутылочек разных немерено, травки какие-то, да деньги и даже камни самоцветные. Так и сел на лавку у стены. Кто же ты, девица-красавица? Если и сиротка, то наследница не бедная. 

Бутылочка похожая на ту, из которой я лекарство от ожогов пил тоже там была. Взял ее, да Третьяку понес.

– Не знаю, то ли лекарство здесь, или другое какое, давай с осторожностью. 

Хотел с ним поговорить, да видел, что Третьяку сейчас не до разговоров. 

– Если помощь нужна будет, ты знаешь, где меня найти.

Ушел Третьяк. А я решил к Мстиславу сходить. Неспокойно на душе было. Сундук этот... А еще меч с каменьями, спрятанный в амбаре. Никому его так за это время и не показал. Стыдно признаться, но расстаться с ним не мог ни на минуту. Дорог меч этот был почему-то. Даже представить себе боялся, что чужие руки его коснутся, пусть даже кого из друзей. Гребень опять же... Для кого куплен он? Год почти прошел, а я так ничего и не вспомнил, как ни старался. И с каждым днем все больше томилось сердце, тянуло куда-то. Сны изводили, мучили. А в снах этих звал меня все время кто-то. 

Пошел к Мстиславу. В избу пригласили, за стол усадили - как гостя дорогого. Потом семья разошлась - день новый начался, а с ним и дела-заботы разные. Мне тоже, как впрочем и Мстиславу, идти пора было - войско готовить. Да только сидел, как привязанный в его избе и не знал, с чего начать разговор.

– Мстислав, знаешь ли, что с дочкой Третьяковой приключилось. 

– Знаю. Девка моя крики слышала в их дворе. Ходил я к нему. Сильно обварилась бедная. 

– Да жаль. Я что спросить хочу, - помолчал, не получалось никак заговорить.
– Мстислав, что за меч я из Изборска привез? 

Спросил и в глаза ему посмотрел. Мстислав как вопрос мой услышал странно повел себя - взгляд не выдержал, глаза отвел в сторону и сказал неуверенно как-то:

– Меч? Какой меч?

– С каменьями. Из стали такой, какую не видывал я никогда.

– Не знаю. Не видел меча у тебя.

– Врешь, друг, вижу, что врешь мне.

Встал Мстислав и говорит: 

– Ничего я тебе, Богдан, не скажу. Иди к Ярополку. Пока ты без сознания лежал, он вместо воеводы был, ему и ответ держать.

Встал и я. Покачал в недоумении головой:

– Не пойму я, в чем тайна здесь! Ну, меч! И что с ним? Почему сказывать нельзя? Не украл же я его в самом деле?

– Не украл. Еще раз говорю, иди к Ярополку. Пусть он решает, что говорить тебе, а что нет.

– Ты пойми, что Ярополку о тех днях тяжело вспоминать будет - помнишь сам, что с Миланьей его тогда случилось.

– Ну, тогда, к Бажену иди! Он князь! 

– А и правда, пойду-ка к Бажену. Вижу, что ты что-то важное для меня знаешь. Но, не хочешь говорить - твоё право! 

После разговора с Мстиславом я запутался еще больше. Что же со мной произошло такого, что говорить мне же самому нельзя? Теперь я точно не отступлю - узнаю, во что бы то ни стало!

Только Бажен оказался таким же неразговорчивым, как и Мстислав. Уперся, что ранен он сам был, что без сознания несколько дней лежал, потом соображал плохо, и, в общем, ничего ему неизвестно.

Как уснуть-то ночью, если мысли в голову лезут непонятные. Обманывают меня. Друзья мне врут. Как же правду выяснить, если кругом обман? Заснул только к утру. 

И в эту ночь не видел кошмара. Наоборот, приснился мне сон необычный. Будто на сеновале я с девицей нахожусь. Обнимаю ее, сердце в груди замирает от счастья. И она шепчет: "Богдан, Богом мне данный... Только каким? " Не вижу лица ее. А увидеть хочу. Прошу ее: "Покажись мне, милая" А она смеется: "Любить тебя буду. Ни на кого не посмотрю больше". Шепчет слова эти и туманом рассеивается в моих руках. Хватаю воздух пальцами, пригоршнями, удержать пытаюсь, зову ее... как зовут тебя... как? Ответь, подскажи мне! Плохо мне без тебя! Больно мне! Шелестом, шепотом, стоном, эхом далеким слышится: "Ясна-а-а!"