Песнь Пророка

Хоук знал, что ему нравится смотреть, поэтому специально накрылся с головой, как же могло быть иначе. От него невозможно было устать, как невозможно было привыкнуть ко всем его причудам и всем проказам. Для него все становилось игрой, а целитель - финальным призом. Некоторые герои получали девушку. Пусть так. Гаррет Хоук считал себя совершенно особенным героем. В какой-то мере так оно и было.

Его поцелуи спустились ниже, он задышал тяжело и шумно, утыкаясь носом в короткую светлую шерстку. Андерсу всегда казалось странным, какое удовольствие Гаррет находил в запахах, в его запахе. Но подумать об этом сейчас он не успел, сползая по подушке в плен его объятий. Хоук притянул его ближе, целуя везде, где еще не успели побывать его губы.

Глаза мага закрылись. Он раскинул руки в стороны, улыбаясь. Под его ладонями ткань постельного белья взмокла. В висках сладко застучало, а потолок перед глазами побледнел.

Почувствовав, что бедро Андерса стало навязчиво тереться о его щеку, Гаррет остановился. Путаясь в простыне, он выбрался наружу. Не успев отдышаться - под одеялом никогда не хватало воздуха, - Хоук попал под град поцелуев Андерса. Дойдя до того состояния, когда он почти переставал себя сдерживать, целитель наконец обхватил его за шею, тычась губами, куда только мог достать.

Гаррет улыбался, пытаясь ловить его рот и отвечать. Лицо мага пахло теплом и светом, и ясным небом, и легким ветром. И домом, и улицей, и семьей. И всем, что ему было нужно.

Он отстранился, заглядывая в глаза Андерса. В темноте их золотой янтарь растворился, смешиваясь с липким мраком комнаты. Зрачки возбужденно расширились, вытесняя светло-карий остаток радужки.

– Желтоглазый, - прошептал Хоук ему в губы прежде, чем получить новый, короткий до неприличия поцелуй и упасть назад от грубого толчка в грудь.

Сердито хмурясь, маг выпутывался из простыни, обмотавшейся вокруг его правой ноги. Гаррет не мешал и не помогал ему. Оперевшись на локти, он откровенно любовался полной обнаженностью целителя и его попытками освободиться от покрывала. Помимо воли взгляд Хоука срывался с плеч и груди, падая к его члену, влажно блестящему от его собственной слюны.

Это было настолько непристойно, что он больше не мог просто так смотреть и вновь вернулся к своим брюкам, которые так и не успел снять. Но едва он коснулся шнуровки, Андерс внезапно оказался очень близко и очень сверху. Дыхание все в том же пьяном эле прошлось по подбородку, ускользая к ключицам. Он был недоволен, в сузившихся глазах мелькнуло по-детски упрямое “я сам”.

Руки мага легли на его пах, левая нащупала край застежки, пальцы правой методично потянули за шнурок, вытягивая его из петель. Гаррет расслабленно опустился с локтей на спину, наконец ощутив рот именно там, где он был нужен. Глубокий, горячий, тесный. Быстрый, где это необходимо, и нерасторопный, где можно потерпеть.

Несколько минут он мог ни о чем не думать. Запрокинув голову, закрыть глаза широкой ладонью – вуалью, помогающей представить их где-нибудь в другом месте. Прекрасном, идеальном, где они существуют только вдвоем. Где кусать губы, выгибая поясницу, и гладить светлые распущенные волосы, укрывающие живот, единственно правильная вещь. А мыслить трезво и серьезно – тяжелейший грех.

Андерс поднялся и, встряхнув головой, облизал губы. Хоук слабо верил в то, что этот жест получился случайно. Как и не была промыслом Создателя сумка целителя на тумбе. Сместив мага на лопатки, Гаррет стащил его походную аптечку на постель. Андерс молча наблюдал, как он пытается достать что-нибудь подходящее, и супился, видя, что под удачливую руку попадаются только особо ценные зелья. Разубеждать Хоука он не рискнул, слишком разгорячены были оба, и слишком кипела кровь, чтобы ждать или искать более поздние склянки.

Выплюнув пробку, подцепленную зубами, на пол, Гаррет устроился между его ног. Маг зароптал, когда под его бедра была размещена подушка, вытащенная у него из-под головы. Хоук мог взять и свою. Но его недовольство не длилось долго. Ровно до тех пор, пока дно склянки не ударилось звонко о дерево тумбы, а руки Гаррета, вымазанные в остатках зелья, не обхватили его под коленями, подтягивая к себе.

– Будешь торопиться - откушу тебе ухо, - пообещал Андерс, а сам для верности вцепился в простыню.

Хоук большой и сильный, он с легкостью таскает целителя под мышкой и может закрыть небольшой отряд, если расправит плечи. А еще он тяжелый, но в тот момент это было совсем незаметно.

Маг поднял глаза, оторвав взгляд от его напряженного живота, вновь пытаясь запомнить его целиком и полностью, как в первый раз. С несползающей полуулыбкой и приподнятой бровью, будто он сосредоточен на какой-нибудь забавной загадке, а не на нем.

Левой рукой Гаррет уперся в спинку кровати над головой Андерса, повисая нескладным козырьком над его телом. Его плечи неуверенно дрогнули, на лице промелькнуло то самое выражение. То, которое бывает перед тем, как услышишь заветный щелчок сейфа, а желанное не окажется так близко, что на лбу выступит холодный пот.

Целитель с облегчением выдохнул, позволяя взять себя так глубоко, как ему хотелось.

Глаза Хоука, ошеломленно распахнутые, голубые от множества ощущений, в которых он всегда терялся, запнулись о его глаза. Андерс улыбнулся, щурясь, чтобы успокоить и подбодрить его. Он никогда не спрашивал, хорошо ему или больно, он и так все знал.

Обхватив его ногами и отпустив простыню, чтобы занять руки чем-нибудь более интересным, маг кивнул. И Гаррет продолжил.

От пальцев Андерса на своей груди Хоуку захотелось заскулить. Гладкая кожа его рук казалась самым трогательным, самым нужным, что могло его касаться. Как его бедра, отзывающиеся на малейшее движение, икры, прижимающиеся к спине, грудь, покрытая капельками пота, стекшими к грудине.

Освободив вторую руку, Гаррет оперся и на нее. Оказавшись ниже, он был в паре дюймов от приоткрытых губ, ловя влажное дыхание, томно переполненное страстью. Целитель не спешил его целовать, все так же пытаясь улыбаться. Передразнивая его. Нахальный маг.

Если бы эти демоновы чувства, накрывающие его с головой, не лишали последних остатков его разумной части… Хоук не смог ни на чем сосредоточиться, кроме мысли “какой же у него красивый нос”. А потом и глаза, и губы, и мизинцы, и пупок, и мочки ушей, и ноздри его совершенно бесподобны. Что и говорить о ресницах и бровях…

Запах - не трав и не одежды - и тепло - его собственное - поднимались вверх от его тела. Укутывали в себе и баюкали, расслабляя своим непостижимым волшебством.

Целитель послушно выгнулся, когда Гаррет опустился на него, обхватывая под спину. Их губы соединились в поцелуе, но дыхание сразу перехватило - Андерс не рассчитывал, что тот так резко потянет его на себя.

Не упасть на спину Хоуку помогла левая рука, которую он вовремя закинул назад, выставив как опору. Сердце мага билось где-то в горле, когда Гаррет отпустил его.