Песнь Сирены

Когда Оберон, наконец, оторвался от ее губ, в его голове осталась единственная мысль — нужно закрепить связь, чтобы больше никогда не отпускать Кэсси.

Девушка с все еще закрытыми глазами облизнула губы и крепче обняла его за шею. Они находились так близко друг к другу, что Оберон видел крошечные чешуйки на ее переносице, которые переходили на лоб, словно жемчужная пыльца. Наконец, Кэсси открыла глаза.

Они пристально смотрели друг на друга. Неожиданно Оберон обнаружил, что страсть ушла с ее лица, медленно сменившись печалью. Кэсси ослабила хватку на его шее, осторожно высвобождаясь из объятий. Оберону отчаянно хотелось спросить ее, что случилось, почему она отстранилась, но у него не хватало дыхания, чтобы хоть что-то произнести. Просто не было возможности объяснить, насколько он не хотел ее отпускать. Кэсси окинула взглядом его лицо, словно прощаясь.

Прежде чем он успел сделать что-то большее, чем просто потянуться к ней, Кэсси запела. Все мысли о том, чтобы обнять ее, вылетели у него из головы, так как Оберона захлестнула дикая волна воспоминаний собственной жизни.

Глава 9

Магия, из которой состояла суть Кэсси, текла сквозь тела. Песня взлетала, наполняя воду вокруг звуками жизни Оберона. Темные нити, опутывавшие его воспоминания, разлетелись вдребезги от вибрации ее голоса, освобождая Верховного Короля от зла, угрожавшего его поглотить.

Уязвимость к влиянию Черного Двора исчезла. Оберон больше никогда не забудет свою жизнь, потому что Кэсси позаботилась об укреплении гармоний, которые никто не сумеет разрушить. Он останется самим собой до тех пор, пока смерть не заберет его из этого мира. Но даже тогда его песня будет влиять на окружающих, живя в мире через те мелодии, с которыми соприкасалась ранее.

Кэсси никогда не пела для кого-то, чья песня была такой длинной и сложной. Те обрывки, которые ей удалось восстановить, были ничем по сравнению с целостностью всей мелодии. У большинства людей, которых она исцеляла, в основе лежала одна-единственная песня с незначительными гармониями, которые усиливали или умиляли мелодию. Но Оберон был другим. Теперь, когда его гармонии освободились, раздалось множество голосов, создавая симфонию.

Песня Шейна была похожа на стаю рыб, пикирующих и ныряющих в идеальном согласии. Каждая рыбка одновременна была похожей на другую и разной. Гармонии сплетались, создавая целостного человека, чьи видения перенесли ее сюда.

Песня Оберона…

Песня Оберона была похожа на то, будто все рыбы в море одновременно плавали под единую мелодию. Вон морской окунь подплыл к стайке разноцветных рыбок, в то время как рыба-клоун сновала между ярко раскрашенными анемонами. Скаты скользили по дну, передвигаясь по поверхности ленивыми движениями. Акула проплыла с ленивой, смертоносной грацией мимо осьминога, прячущегося в песке.

Время и обстоятельства усложнили его песню, в замысловатых гармониях стало заметно прикосновение богов. Время изменило даже голос Оберона, углубив тембр с ростом сил. Текстура стала плотнее. К целому продолжало добавляться все больше гармоний.

Самое удивительное, его мелодия была настолько глубокой и правдивой, что Кэсси была шокирована. Освобожденный от мрачных дисгармоний, Оберон словно воззвал к ней, громко и всепоглощающе.

Ее силы были напряжены до предела. Кэсси пыталась не отставать, но сложность песни в конце концов ее поглотила. Зрение затуманилось, пока она изо всех сил пыталась сохранить собственную природу, мелодию, которая делала ее Кассандрой Нерис. Его музыка заглушала ее, обдавая болезненными волнами звука, в то время как его душа стремилась изгнать ее, захватчицу, вон.

Кэсси перестала петь. Больше она ничего не могла сделать, не растворившись в нем полностью.

Она была опустошена. Ее энергия иссякла. Она дрожащими руками цеплялась за Оберона, пока он направлялся к поверхности. С мрачным выражением лица Оберон плыл так, словно за ними гнались акулы, унося их обратно к воздуху и свету со свирепостью, которая поразила бы Кэсси, если бы не истощение.

— Все будет хорошо.

Его голос был едва слышен. Девушка положила голову на его плечо, окончательно лишившись сил.

— Кэсси?

Она сделала глубокий вдох, изо всех сил стараясь оставаться в сознании. Мелодия песни Оберона все еще находилась под ее кожей, одновременно успокаивая и пугая. В конце концов, ей так и не удалось полностью отстраниться от него.

Она не знала, как произошедшее повлияет на их будущее. Было неслыханно, чтобы сирена попала в ловушку чужой музыки. Даже клятва не соединяла пары настолько сильно, чтобы один стал другим.

— Кэсси!

Отчаяние в его голосе заставило ее открыть глаза. Она даже не подозревала, что зажмурилась. Кэсси всматривалась в его лицо, черты которого были расплывчатыми. Низкий гул песни Оберона делал ее практически глухой ко всему остальному.

Он выругался себе под нос.

— Все будет хорошо, сокровище. Клянусь.

Когда она открыла рот, чтобы ответить, раздался лишь отрывок песни. Его песни, не ее.

Оберон крепче прижал ее к себе.

— Я знаю, что делать, но сначала нам нужно выбраться на сушу, — он оглянулся на мерцающие огни домов. — Потерпи.

Кэсси моргнула, когда почувствовала хвостом песок. Как всегда, после выхода из воды ее тело ощущалось слишком тяжелым и напряженным. Кэсси захныкала, когда из нее непроизвольно вырвалось еще больше нот. Его песня переполняла ее чувства.

Оберон опустил девушку на песок, осторожно касаясь спинного плавника, и уложил на бок. Когда он попытался отстраниться, Кэсси вцепилась в его руки, отказываясь разрывать контакт. Ей казалось, что если сейчас он уйдет, то песня поглотит ее, превратив в не более чем голос на ветру.

— Спой со мной.

Она удивленно моргнула, все еще не в силах ответить.

— Доверься мне, Кэсси, — Оберон погладил ее по щеке. В его серых глазах блеснула влага. Волосы мужчины были распущены… и почему-то сухие, словно их обоих окутывал сияющий серебристый плащ. Кончики его ушей были видны сквозь ниспадающие пряди. — Спой со мной.

Губы Оберона приоткрылись, поразив Кэсси чистотой его голоса. Он запел знакомую песню, проникшую корнями в ее душу, от которой у нее перехватило дыхание.

Он знал ее песню и пел ей в ответ.

Кэсси открыла рот. Песня Оберона полилась без всякой сознательной мысли, сложные гармонии сливались с мелодией. Вскоре Кэсси перестала чувствовать, где заканчивается одно и начинается другое. Слияние двух песен было ослепительно прекрасным, поскольку каждая из них становилась частью другой, связывая их на уровне, который могли нарушить только боги.

Если бы Оберон не вернул ей песню, то Кэсси была бы поглощена его мелодией, навсегда разрушив свою суть. Когда их песни слились, Оберон не только спас Кэсси, но и соединил их души.

Ей стало легче дышать. Мелодии слились воедино. Их голоса совпали, создавая новую общую песню. Кэсси слышала гул внутри, который навсегда стал ее частью, и знала, что Оберон чувствовал то же самое. Когда сознание померкло, она могла думать только об одном.

«Когда я проснусь, то столкнусь с очень злым Обероном…»