Песни Шираза

* * *

О красный мой цветок, о белый мой цветок! Из сотни юношей лишь ты меня привлек, Из сотни юношей лишь ты принес мне горе, Не вспомнил обо мне, не написал двух строк.

* * *

Волк овечку темной ночью уволок, Распусти косу и выйди, мой дружок, А проснутся ненароком домочадцы — Скажешь: нищий приходил, мол, на порог.

* * *

Ворон черноголовый и ширококрылый, Все на родине, мы на чужбине постылой, Ворон черноголовый, крылами взмахни, Полети и привет передай моей милой.

* * *

Шахиня всех девиц, краса вселенной всей, Ты сладостно поешь, совсем как соловей, Ты в чащах юности — прекраснейшая роза, Не мажешься сурьмой, однако всех милей.

* * *

Я голову твою благословляю ныне, Ты сердце радуешь, скорбящее в пустыне, И если навсегда ты клятву сохранишь, Считай, что вольную ты дал своей рабыне.

* * *

Опять весна пришла, и я от солнца пьян, Как старый бактриан, ведущий караван, На всех верблюдах груз за двести манов [29] весом, Один я налегке, несчастный бактриан.

* * *

Эх, обзавелся бы я кобылицей Масти соловой, с крутой поясницей, Плетью б хлестнул и — как вихрь — по следам Сладкоречивой моей, яснолицей.

29

Ман — мера веса, неодинаковая в различных районах Ирана. Табризский ман приблизительно равен трем килограммам; шахский ман — около шести килограммов.

* * *

Стократно салам! Куропатка хмельная моя! Шутя, ты платок носовой унесла у меня, Шутя унесла, но теперь уж храни его свято, К тебе мое сердце привязано с первого дня.

* * *

В златотканой чадре ты на крыше стоишь, мое диво, Твоя шея и лик — все достойно любви, все красиво, Твоя шея и лик безупречны, не знают пороков, Есть один лишь порок у тебя: неверна ты и лжива.

* * *

Ни пред кем не открою души в чужедальном краю: Ну кого я там встречу, кто понял бы душу мою? Друг один у меня сокровенный — замочек на сердце, Ключ давно я запрятал, его никому не даю.

* * *

Та черноглазая, что глазки строит мне, Дала мне с ранних лет беды вкусить вполне, Еще я был юнцом, мальчишкой желторотым: Она меня зажгла — с тех пор горю в огне.

* * *

Прекрасна ты, мой свет, как серна на скале, О, станом тонкая, ты куришь наргиле. Бессонные глаза совсем ты сна лишила, Так обними ж меня, раз держишь в кабале.

* * *

От унынья и горести сердце во прахе опять, Тяжело на душе, и ношу я печали печать, Никаких нет желаний во мне, никаких упований, У дворцов есть желанья. Что могут руины желать?

* * *

На проклятую жизнь я махнул бы рукой, Но нельзя, дорогая, расстаться с тобой, Мое сердце с любимой, как быть мне — не знаю, Как же в путь мне пойти без моей дорогой.

* * *

Погляди-ка, что небо со мной сотворило, Горе мира всего мне оно подарило, Горя в мире, увы, — как в пустыне песку, Горсть в лицо мне швырнула недобрая сила.

* * *

Красотка, мне беда и срам с ней вместе — от тебя, За годом год теряю счет бесчестий от тебя, За годом год и день за днем я жду тебя напрасно, Но ни привета нет, увы, ни вести от тебя.

* * *

Мысль моя в бирюзовой стране, о Аллах, От любви я сгораю в огне, о Аллах, Страшно мне, что однажды умру на чужбине, Кто же саван там сделает мне, о Аллах.

* * *

Облачна ночь, тучи черные, как воронье, К милой иду, я сережки купил для нее, Если она надевать не захочет сережки, Станет кровавою раною сердце мое.

* * *

У всех подружки есть. Одни, о боже, мы. Кто на базар идет в дрянной одеже? Мы. Все в платье щегольском, ну впрямь молодожены, На нищих в рубище, увы, похожи мы.

* * *

Лишь взгляну я — горю от любви и тоски, дорогая, Разрывается сердце мое на куски, дорогая, Я схватил бы в охапку тебя и умчал далеко, Раз тебя не хотят мне отдать по-людски, дорогая.

* * *

Золотые сапожки куплю — пригодится. Не пойдут ли в посланники рыба иль птица? Если да, то отправлю я их за тобой, О красотка, когда соизволишь явиться?

* * *

Красавица, забыла ты о боге, Совсем, видать, ушла с моей дороги, Ты держишь пса. Откуда знать ему, Свой или посторонний на пороге?

* * *

Твои пальцы сродни сердоликам, алмазам сродни, То ли сладкие, то ли соленые — губы твои, Дай к рубиновым этим губам прикоснуться губами, Неужели их черви источат, съедят муравьи?

* * *

Словно два голубка на балконе, мы жили на свете, Пили влагу, клевали зерно, беззаботны, как дети. Всемогущий Аллах! Накажи тех, кто ставит силки, Голубок мой в далекой степи угодил в чьи-то сети.

* * *

Позапрошлую ночь я, как водится, спал, Снилось мне, что владыкою мира я стал, Снилось мне: твои губы нашел я губами, А проснулся — все губы себе искусал.