Песни в пустоту
Шрифт:
Владимир “Вова Терех” Терещенко
На самом деле ближе к концу 2000-х Ильич приехал из Самары (из Чапаевска, точнее) в Москву. Хотел здесь в какую-то команду вписаться, и я пытался подыскать ему группу. Но никак не мог найти – он человек достаточно конкретной музыки, ему нравился этот хардкор-метал, рэпкор с гроул-вокалом, с тяжелым саундом. И он хотел вписаться именно в такую команду, хотя играл на всем. Показывал мне даже какие-то записи, где он играл в Питере пауэрметал на барабанах. Над этим он немножко посмеивался, это действительно отдавало таким шапито-трешачком. В общем, никуда вписаться у него не получалось. И последняя наша встреча была… В общем, я выхожу из метро “Парк культуры” и вижу двух уличных музыкантов, которые играют какую-то непонятную импровизационную музыку, и один из этих музыкантов – Ильич. Мы поговорили потом. Я, конечно, понимал, что, с одной стороны, не подобает этому музыканту играть на улице. При мне он брал любой инструмент,
Олег Грабко
Машнину всегда все было параллельно. Он из таких людей, которые сфокусированы только на творчестве: рисуют, пишут, поют, а чуть что – уходят в сторону, и их уже это не интересует.
Сергей Фирсов
Для меня история сотрудничества с “Машнинбэндом” была очень важной. Это было продолжение того, что я делал раньше, когда сотрудничал с “Гражданской обороной” и Башлачевым. Машнин совершенно четко продолжал их традиции. И на таком же уровне, я считаю. Для меня огромное разочарование, что Машнин положил на все.
Илья Бортнюк
Я считаю “Машнинбэнд” искусственным проектом. Все-таки его сделал Сергей Фирсов. Другу Андрею Машнину, который писал какие-то песни, он подобрал музыкантов. С точки зрения музыкальной это было интересно, но с точки зрения концертов это было нехаризматично. Андрей вообще был не слишком харизматичным человеком.
Андрей Машнин
Мне все это по-нормальному неинтересно, без истерик. Не представляю, ради чего я бы сейчас стал это делать. Я не тоскую по сцене. Я сразу представляю этот зал, который набит народом, – и я не хочу в этом участвовать. Они все хорошие ребята, они пришли попить пива, под музыку попрыгать, завтра они пойдут в свои офисы и аудитории… Пусть ходят на кого-нибудь другого. Некоторым нравится развлекать публику, некоторым – записи, репетиции, жизнь группы. Мне не нравится ни то ни другое. Поэтому никаких причин для продолжения этой деятельности просто нет. И слава богу. Песни я перестал писать. Я писал-то только потому, что это должно было пригодиться. Как только все кончилось, смысла в этом никакого не стало. Ну и потом, я думаю, что все сказал уже.
Евгений Федоров
Конечно, Машнин на тогдашнюю музыку повлиял – да хотя бы на нас. Он меня очень поддержал в том смысле, что можно что-то делать по-русски. Я только после этого и начал толком песни писать, с текстами, уже в Tequilajazzz. Машнин показал, что хороший русский язык может быть вписанным в радикальный звук и при этом не выглядеть старомодным или чужеродным. Правда, насчет влияния на альтернативную сцену в целом я, к сожалению, сомневаюсь. То есть поклонники есть, но можно быть фанатом Чайковского, а делать так, как он, не уметь. В любом случае такого рода личности всегда влияют. Кому-то добавляют уверенности, в ком-то, напротив, зарождают трезвые побуждения прекратить всем этим заниматься, потому что смысла уже нет.
Олег Грабко
То, что делал Машнин тогда, сейчас аукается. Сейчас все эти Amatory, ##### собирают залы – тогда все это было в куда меньших масштабах. Я ездил с Amatory в Финляндию, и кто-то из них мне заявил, что “Машнинбэнд” – его любимая группа. То есть, если проводить параллели с Западом, там была группа Television, которая вообще на всех оказала влияние, но в массах их никто не знает. Есть такие группы, которых слышат те, кто хочет слышать, – но до масс они не доходят. Я думаю, что интерес к Машнину будет вечным.
Леонид Федоров
Ничего такого свежего в 90-х не было. Был спад, но он и
дальше продолжался. Были всплески, да, тот же “Машнинбэнд” выделялся. Но мало же таких людей. Это было довольно радикально, на мой взгляд. Музыкально-то ладно – ну, такой жесткий рок, он был довольно банальный, для меня, во всяком случае. А тексты такие… Подобного никто у нас не пытался писать.Юрий Угрюмов
Как можно объединить “Химеру”, “ПТВП” и “Машнинбэнд”? Три эти коллектива несли слово. Ведь большинство молодых команд быстро осваивают технику, перенимают какие-то приемы, но о словах чаще всего говорить не приходится. А в случае и “Химеры”, и Машнина, и “ПТВП” мы имеем редкую картину – это настоящий андеграунд, но при этом там есть текст, который надо слушать и который заставляет тебя думать, который цепляет тебя за живое. И этот текст не прост. В этом влияние и заключается. Эти группы срастили тяжелую альтернативу с любопытными, сильными стихами.
“Карьера” – именно в кавычках – Машнина как будто бы провоцирует поговорить о нем в сослагательном наклонении, но в данном случае это совершенно неуместно. Можно, конечно, вообразить себе, что, продержись “Машнинбэнд” на сцене еще буквально пару лет, к нему бы пришло признание: как раз в это время в российскую тяжелую альтернативу пришла новая публика, деньги и медиа (у некогда полумаргинальной музыки появился даже свой рупор в лице альтернативного кабельного телеканала). Но представить себе Машнина, очкарика в костюме, в качестве подросткового кумира как-то не получается. Его вообще не очень получается представить себе героем, и в этом смысле тихий конец “Машнинбэнда” – возможно, единственно логичный финал.
Другой вопрос, что в этом финале все время возникает какая-то недосказанность, многоточие. В 2010-м году, когда о Машнине почти все уже забыли (и уж точно никто давно не чаял побывать на его концерте), он вдруг вновь появился на сцене – в составе того самого совместного проекта с “Гражданской обороной”. Правда, произошло это уже после смерти Егора Летова и всего на один раз, а точнее, на четыре песни. Дело было в Петербурге, и один московский промоутер после концерта подошел к Машнину и предложил сыграть в столице. “Легко, – задорно ответил Машнин. – Вот эти четыре песни и сыграем!” А в ответ на замечание, что для полноценного концерта четырех песен все-таки будет маловато, пожал плечами и сказал: “Ну не знаю. Может, тогда ну его? Оно тебе действительно надо?” И в этом не было ни позы, ни горечи. Машнин и правда с удивлением смотрит на людей, которым действительно надо.
Сделал свой выбор, предпочел музыке стабильную работу, выворачиванию себя наизнанку на сцене – иронический блог, кочегаркам, гримеркам и подсобкам – просторную квартиру на окраине города: в некотором смысле Андрей Машнин больше похож на героя 2000-х, чем любой другой герой этой книги.
Наталья Чумакова
Машнин все-таки очень недооцененный. И это, мне кажется, во многом из-за того, что он попал со своими музыкантами в какую-то общую струю, и они его не то чтобы заслонили… просто он ассоциировался с этой компанией и не прозвучал сам по себе, как должен был. Мне кажется, что он шел на поводу у своих музыкантов. Он же не музыкант, он, в отличие от того же Егора, не представлял себе, как это должно звучать на выходе. Когда мы сделали с ним проект, мы музыку перекроили, но его это устроило.
Алексей Коблов
У “Машнина в Гробу” был очень хороший концерт всего из четырех песен. Три Машнина и одна – “Обороны”. Смотрелось очень мощно. Такая полуимпровизационная история. Играл Паша Перетолчин, барабанщик “Гражданской обороны”, Наташа Чумакова на басу и Андрей “Худой” Васильев на гитаре. Это был протопанк с очень грязной гитарой, плотной и мощной ритм-секцией и Машниным, который орет свои тексты. Что характерно, он закончил “Пошли вы все нахуй” “Гражданской обороны”, прекрасно ее исполнив и выразив свое отношение и участников проекта к подобным мероприятиям (“Машнин в Гробу” выступали на концерте в честь 25-летия “Гражданской обороны”. – Прим. авт.). Машнин вообще никуда не ушел. Он просто перестал этим заниматься. И если его пригласить и он выступит, он это сделает не хуже, чем раньше.
Наталья Чумакова
Идея проекта “Машнин в Гробу” появилась очень просто. Я как-то приехала летом в Питер, мы сидели на кухне, винцо попивали, и я говорю Андрею: “Почему ты не играешь? Это, может быть, единственное в этой жизни, что я хочу еще услышать и посмотреть”. Ведь это же было очень здорово, действительно очень здорово. А он отвечает: “У меня вся группа разбежалась, ты мне подыграешь?” Я говорю: “Да, конечно, ради такого случая!” И потом подумала: а как мы это сделаем? И кто будет гитаристом? Барабанщик-то, Паша Перетолчин, у нас есть, а гитариста нет. И тут, уж не помню как, у нас возник Худой. Мы почти не репетировали, я два года не играла, Машнин пять лет не пел. Причем он тут же сорвал голос на репетиции, так и отправился на концерт. Думали, вообще ни звука не сможет издать. Но ничего, проорал. И вообще получилось здорово. Я надеюсь, что это был не последний раз и что удастся раскрутить Машнина на то, чтобы он еще что-то сделал.