Песня полной луны

«Ты хотел знать секрет. Теперь ты знаешь»

«…если хоть кто-то ещё узнает об этом, не видать тебе тепленького местечка в университете Юты и кресла сенатора от штата»

Гаррет завыл.

Он, блять, ненавидел себя за эти слова сейчас.

Когда-то, лет так в четырнадцать, они почти проникли во двор дома одной из самых красивых старшеклассниц. Майлз был влюблен в неё, как идиот, и уговорил Гаррета забраться на дерево, растущее рядом с её окном. Было темно. Как два придурка, они устроились на дереве, но крупно обломались — занавески спальни Мелоди были задвинуты.

Ствол дерева, внизу широкий и крепкий, на уровне второго этажа дома раздваивался, и как раз там, ныкаясь среди ветвей, Гаррет и Майлз безуспешно ждали, что в окне у Мелоди можно будет увидеть хоть что-то. И если Майлз таращился только на плотно сдвинутые занавески, то Гаррет таращился на него, отчаянно пытаясь справиться с волной жара, устремившейся в пах.

Майлз был его другом, он был слишком близко, и, глядя на его приоткрывшийся рот, на затуманенные влюбленностью тёмные глаза, Гаррет чувствовал, как в животе сворачивается тугая, горячая спираль.

Это было охренеть как неправильно.

Всё было неправильно: и острое желание вжать Майлза в это сраное дерево и целовать; и член, которому стало тесно в джинсах; и сбившееся дыхание. Он же не пидор какой-нибудь!..

Гаррет помнил, как спрыгнул тогда с дерева и заявил, что пойдет домой, а Майлз может торчать тут, пока папаша Мелоди его не обнаружит и не всадит ему заряд соли в зад.

— Не говори только, что не трахнул бы Мелоди сам, — Майлз догнал его почти сразу же, шутливо толкнул плечом. — Хоть усрись, не поверю.

«Я бы трахнул тебя», — безотчётно подумал тогда Гаррет.

И возненавидел себя за это.

И Майлза.

И весь гребаный мир.

А теперь Майлза нет, а боль, раздирающая его чертово сердце, — вот она. Есть. Ухмыляется, скаля окровавленные зубы. Совсем как та девчонка в его снах, та индейская сучка, похожая на Майлза; единственная, кого Гаррет хотел так же сильно.

Если бы не она, ничего этого бы не было. Если бы она не отказала, не попыталась сбежать… не сдохла, заставив их скинуть в озеро её труп. Если бы не она, Майлз бы не отдалился. Майлз был бы рядом.

Пошатываясь, Гаррет поднялся. Вытащил из шкафа початую бутылку виски, тайно увезенную из дома.

— За тебя, придурок, — прохрипел он, свинчивая крышку. Сделал глоток. В горле саднило от рыданий и нахлынувших воспоминаний.

«Я бы вытащил тебя с того света, если бы мог»

Он пил, и пил, и пил, пока не перестал соображать что-либо вообще, а гнилостный запах стоячей озерной воды щекотал ему ноздри. Уже отрубаясь прямо на полу собственной спальни, Гаррет ухмыльнулся, завидев распухшие, гниющие ступни — девчонка стояла рядом. Уже не во снах, а наяву.

— Давай, убей меня…

Она не сделала к нему ни шага.

Потом Гаррет отключился.

* * *

Полиция предполагала, что на Майлза напала стая бродячих собак, но и версию с убийством не отметала, и они ясно дали понять, что вскрытие всё покажет.

Всю ночь Дилан не мог уснуть. Сказывался и выпитый алкоголь, и действие шаманской травки, которую подсунул им тот парень, и оглушающая новость.

Майлз погиб. Они дружили с детства, и, наверное, Дилан должен был испытывать горечь. Боль. Неверие. Но, заглядывая в свою душу, он чувствовал там лишь звенящую пустоту.

Впрочем, не в первый раз. Дилан давно перестал удивляться, что большинство чувств и эмоций, которые захватывали других людей, до него доносились лишь отголосками. Кроме, быть может, вожделения — но это чистая физиология, он же не идиот и всё понимал. Секс он воспринимал как процесс, приносящий физическое удовольствие, хоть и сильное.

Из-за смерти Майлза в первые минуты Дилан испытал разве что досаду. Жизнь изменится в ближайшее время, а позволить себе принимать такие изменения он не мог.

У него было всё распланировано. Колледж. Работа в адвокатской конторе. Карьера. Женитьба на Линде. Отношения с Лекси, которые он заканчивать не собирался: слишком хотел её, и это желание, пожалуй, позволяло ему чувствовать себя живым.

Он понимал, чего от него ждут, и реакция на новость о Майлзе была соответствующей. Хотя хуево, на самом деле, было только Гаррету и Оуэну. Гаррет психанул, швырнул об пол какую-то безделушку, принадлежащую братству; Оуэн просто смотрел перед собой и что-то бормотал, не обращая внимания ни на что, пока Белла его не увела. Неудивительно, его психика давно уже пошатнулась. Куда сильнее, чем у самого Дилана, который себя хорошо сдерживал.

Несчастный случай.

В этих двух словах скрывалась чужая трагедия, которую Дилан мог понять в своей голове, но ощутить — нет. Только вот что-то его беспокоило. Нутром он чувствовал, что полиция упускает что-то… и не мог не думать о бездне, в которую вглядывался каждый день, встречаясь взглядом с глазами индейской шлюхи, гниющей на дне ютского озера.

Она продолжала приходить к нему, пусть он и уверял Оуэна и Майлза, что это — лишь их чувство вины, гиперболизированное и превратившееся в галлюцинацию. Девчонка садилась на край его постели, дотрагивалась до него и ухмылялась. Дилан смотрел на неё, не мигая, и ждал.

Ждал, когда она уйдет.

Или вцепится ему в горло.

Сделает хоть что-то. Может, он хотя бы тогда испугается до обморока?

Глаза начинали слезиться, он моргал, и девчонка исчезала.

Он почти к ней привык.

Разумеется, она была не настоящей. Тогда что так беспокоило его, царапалось где-то за ребрами, твердя, что он упускает что-то важное?

— Я должен собираться на вечеринку, — Дилан с сожалением отстранился от Лекси. — Братство устроило маскарад.

— Идешь туда с Линдой? — Лекси довольно потянулась, светлые волосы рассыпались по подушке. — Жаль, я не могу пойти с тобой, уже обещала мужу присоединиться к нему за ужином с деловыми партнерами. Устроила бы там фурор.

— Не сомневаюсь, — он представил, как она, в одном из своих шикарных платьев в греческом стиле, появляется на студенческой тусовке. Пьет с ними наравне, смеется, курит травку и отсасывает ему в тёмном уголке, куда не проберется ни один из приглашенных, если не знает дом «Каппа-Тау-Сигма» так, как знал Дилан.