Песня ветра. Ветер перемен

Рада задавалась примерно теми же самыми вопросами, разглядывая корабль, на котором причалили наемники. Джен Итур Вануэль было самым многочисленным и прославленным наемным сообществом Этлана, его филиалы существовали во всех государствах, и их руководители раз в год собирались на общее собрание, чтобы выработать и обсудить политику сообщества на грядущий год. По численности все наемники Запада могли бы составить конкуренцию даже регулярной армии Ишмаила, не самого крупного, но все же государства. И само сообщество могло похвастаться наличием в своих рядах таких имен, как Эрдар Коготь из Бреготта, Хитрый Лис Салатей из Ишмаила, и даже сам Алеор Ренон Тваугебир, в представлениях не нуждающийся.

Но не все филиалы сообщества были одинаково богаты, и не ко всем страны, на территории которых они располагались, были милостивы и терпимы. Примерно то же было и с филиалом Васхиля: Высший Жрец не терпел конкуренции, и последние несколько десятков лет Каратели и Усмирители исподволь пытались выпихнуть Наемников Запада с подконтрольных им территорий на юго-западе Лонтрона. Оттого суденышко, на котором приплыл Вахард с ребятами, выглядело больше похожим на прохудившееся корыто с десятком течей, которое вот-вот развалится на куски. Да и сам Вахард не блистал ни дорогими доспехами, в каких чаще всего ходили главы сообществ, ни старинным оружием, ни приличной одеждой. На груди у него была старенькая кольчужная рубаха со множеством тщательно залатанных прорех, из-под которой виднелась кожаная куртка явно не по погоде, да и плащ на плечах был перестиран столько раз, что Рада затруднилась бы ответить на вопрос о его первоначальном цвете. Примерно в том же состоянии были и люди Вахарда, радостно разглядывающие Алеора, но в одном им отказать было нельзя. Когда на пристань Рамаэля начали сносить бочонки с вином и виски, мешки с едой, здоровенные туши копченого мяса и коробки с неизвестным содержимым, Улыбашка только присвистнула.

– Судя по всему, они здесь надолго.

Тот же безрадостный вывод был написан и на каменном лице Гиэлата, вышедшего навстречу дорогим гостям и показывающего, куда им сгружать привезенные с собой припасы. Следовало отдать должное Алеору, за прошедшие недели он достаточно поколебал терпение эльфа, и теперь его лицо выражало все-таки больше эмоций, чем раньше. Сейчас, например, на нем было написано смирение и покорность судьбе. Впрочем, когда разгрузка закончилась, и какой-то из наемников отошел помочиться на угол его гостиницы, это выражение моментально сменилось полыхнувшей яростью.

Комнаты в гостинице, теперь пустовавшей после отплытия последнего торговца с юга, были предоставлены всем наемникам, которые могли там поместиться. В каждой комнате, рассчитанной на одного человека, Гиэлат поселил троих, а в более крупных – всех, кто остался. Теперь тихая «На околице» больше напоминала казарму в день полкового праздника. По полам постоянно стучали грязные сапоги, общая зала дрожала от дружного смеха начавших сразу же по приезду праздновать лонтронцев, по столам покатились кости, зашуршали карты, а кто-то из молодых вытащил из-за пазухи свирель и даже маленькую лютню. Теперь день и ночь из окон гостиницы лился свет, гремели голоса, за которыми едва слышалась музыка, а вылизанные до почти что зеркального блеска полы превратились в грязное месиво, которое исправно натаскивали снаружи на своих сапогах наемники.

Алеор был в центре всего этого. Рада только головой качала от восхищения, разглядывая, как он бродит между столов, перекидывается словами то с тем, то с этим, подливает вина особенно разбушевавшимся, провоцирует тех, кто был не прочь подраться, подначивает музыкантов и певцов орать во все горло, потому что туговат на ухо и не слышит их прекрасные песни. Гиэлат теперь не сводил с него глаз, глядя в упор с побелевшими от ярости губами, а Алеор то и дело дружески подмигивал ему и улыбался, когда кто-нибудь из пьяных лонтронцев перепрыгивал через стол, начиная наотмашь бить соперника по карточной игре, или вываливался в окно, пробивая своим пьяным телом искусную вязь разноцветных витражей. Латаан вообще перестал уходить из гостиницы, постоянно сидя где-нибудь в углу и кривясь от омерзения, но Алеору все было ни по чем.

Этим бессмертным ребятам пришлось вызвать из Иллидара в помощь еще с десяток молодых подавал. Те с ног сбивались, следя за серебряными ложками, которые исчезали в карманах наемников, и извлекая их обратно, вытирая полы от грязных луж, нанесенных с улицы сапогами, отлавливая тех, кто собирался справить нужду прямо на стену, пока никто не видел. Они только и делали, что сгребали пустую тару, подносили одно блюдо за другим на столы, чистили и мыли заплеванные полы, отбирали у лонтронцев лампы с эльфийским шнуром, который те пытались выковырять и незаметно унести с собой. Одним словом, гостиница превратилась в Бездну Мхира, а посреди нее беззвучно хохотал Алеор, насмехаясь над всеми Первопришедшими Иллидара и постоянно напоминая им о том, что он уедет отсюда вместе со своими друзьями в ту же минуту, когда ему вернут Лиару.

Но пока еще Гиэлат с Латааном держались. Или Владыка Себан держал их в своем кулаке, приказав не поддаваться на провокации. В сущности, это было не так уж и важно. Лиару им пока что не выдали, и от этого вся радость от постоянного праздника, принесенного наемниками, меркла для Рады, теряя всю свою остроту и краски.

Через пять дней после прибытия корабля из заснеженных степей выехала целая вереница лошадей, которые почти что превратились в сугробы вместе со своими всадниками. Только их было здесь вовсе не восемь десятков, как говорил Вахард. По дороге наемники Запада щедро делились со всеми желающими сенсационной информацией о том, что князь Ренон пожелал устроить для них всех празднование Ночи Зимы, именно для них, а не для кого-то другого, именно князь Ренон, что был живой легендой для всех наемников Этлана. Потому следом за теми самыми восемью десятками, что выехали из Васхиля, потянулась еще как минимум сотня тех, кто присоединился уже по дороге. И теперь все они разместились лагерем на задках Рамаэля, расставили палатки, разожгли походные печки, изрубив все сухое дерево, что было в округе, за исключением тех ив, которые посадили Первопришедшие для украшения своего порта, а потом потянулись пить все в ту же «На околице». И маленький тихий порт превратился в хаос.

Не то, чтобы Рада испытывала какую-то неприязнь к наемникам, вовсе нет. Много лет ей приходилось иметь с ними дело в Северных Провинциях, и она привыкла к их манере поведения и тому, как именно они предпочитали отдыхать. Все они были, по большей части, людьми перекати-поле: без имени, дома, крова, бродягами, авантюристами и искателями острых ощущений или золота, одним словом, самыми обычными грубоватыми ребятами, с которыми всегда можно было душевно выпить, повспоминать былые походы, подраться, если возникало желание. Просто сейчас концентрация таких людей на территории крохотного эльфийского порта стала буквально взрывоопасной, и с каждым днем их прибывало все больше: подтягивались те, кто слишком поздно услышал о празднике и не успел сразу же присоединиться к основной колонне.

– Ты не боишься, Алеор? – как-то вечером спросил Кай, когда они ужинали, как и всегда, вчетвером за отдельным столиком в полном дыма, гула и хохота помещении, под завязку набитом наемниками. Глаза ильтонца смеялись, и в них горело любопытство, смешанное с чем-то еще, чем-то таким, чего Рада пока никак не могла понять.

– Чего мне бояться? – хмыкнул в ответ эльф, поглядывая на Кая.

– Что эти ребята разнесут гостиницу как-нибудь вечером, хорошенько надравшись? Или что кто-нибудь из них подпалит ее? Или же, что кто-то может начать задираться к Первопришедшим? – Кай с интересом изучал лицо Алеора. – Ведь тогда, вполне возможно, ты спровоцируешь новую войну между Лонтроном и Речным Домом, и все смерти будут на твоей совести.

– Мой дорогой друг, - Алеор бросил на него странный взгляд, полный ироничного, жестокого веселья, - они все, все до единого, должны мне столько жизней, что и сосчитать невозможно. Если ты помнишь, когда-то я разнес в клочки Гортенберг, камня на камне там не оставив, и избавил их от этой проблемы на долгие столетия вперед. Что же касается нынешней ситуации, то я им жизнь спасаю. – Алеор аккуратно огляделся, подался вперед и очень тихо произнес. – Пока Себан упрямится и играет со мной в кошки-мышки, Эвилид уже вполне могут захватывать контроль над Черным Источником. И как только это случится, Этлан обречен. И виноват в этом буду совсем не я. Так что этот длинномордый мокроголовый придурок, играя со мной в свои игры, ставит под удар не только существование всего зримого мира, но и существование своего горячо любимого Речного Дома. – В голосе его прозвучала тщательно сдерживаемая ярость. – Со мной такие шутки шутить не надо, особенно, когда я занят делом. Мне казалось, что он уже успел уяснить это за те полторы тысячи лет, что мы с ним знакомы. А коли нет, так ему и платить за это.

– Алеор, но ни лонтронцы, ни эльфы в этом не виноваты, - Улыбашка говорила осторожно, глядя на Ренона то ли удивленно, то ли испуганно, будто впервые видела его. – Эта дрязга – между тобой и Себаном, а пострадают-то невинные!

– Не бывает невинных, Улыбашка, - тяжело проговорил Алеор, бросив на нее короткий взгляд и вновь занявшись своей тарелкой. – Одни терпят самодурство своего Владыки, считая себя лучше всех, а его волю – единственной, достойной претворения в жизнь, отчего ставят свой народ под удар войны. Другие – слишком тупы, чтобы понимать, какая участь ждет их в результате их собственного свинства и неуважения к обычаям других. Я лишь столкнул их в одном месте, чтобы они внимательно посмотрели друг другу в глаза и, может быть, что-нибудь поняли. Если они извлекут из этого урок, значит, я даже принес им пользу.