Песочный принц в каменном городе

Неплохо быть по другую сторону — видны все изъяны. Похудел еще больше, глаза ввалились и стали пугливыми — бегающими, чаще опускались в пол, ресницы выгорели на солнце, а майка все та же.

И запах. Невыносимо назойливый, вызывающий рвотный рефлекс и желание захлопнуть дверь.

— Не пригласишь?

— Ты один или снова с друзьями?

Он нервно переступил с ноги на ногу, неловко дернулся, отвернулся, уперся в меня взглядом.

Мне вовсе не улыбалось снова встретиться с его девочкой — психопаткой и наркоманом на подхвате, потому лучше выпроводить раз и навсегда.

— Зачем пришел? Разве не знаешь, что я сплю с твоим другом?

Он облокотился о косяк, заглянул в глаза и на минуту мне показалось, что я вижу Артема прежнего. Вижу того, кто ждал меня вечерами с работы, кто целовал пересохшие от мороза губы и шептал сотни обещаний, кто обнимал жадно мои колени и просил его не отталкивать, кто сказал, что никогда не любил сильнее…

Я покачала головой, погоняя морок. Нет. Передо мной абсолютно чужой человек. Которого я не любила, но поняла это только после встречи с Женькой. Которого я должна спровадить его беременной жене. И лучше не оттягивать с этим.

— Он тебя бросил. И он мне не друг, — презрительно бросил Артем.

— Почему? Потому, что он бросил меня или потому, что со мной переспал?

— Потому что он тебя недостоин. — Артем выдержал одну из своих пауз и сказал. — Это я его попросил.

Меня бросило в жар.

— Переспать со мной?

— Он сам хозяин своему члену, — зло усмехнулся Артем. Первый раз видела у него такую ухмылку. Первый раз мне было неуютно рядом с ним. — Бросить тебя.

— Это уже неважно.

Сказала так и поняла, что говорю правду. Не было в моей жизни Женьки. Так же как и Артема не было. Пустая страница.

— Я все исправлю — не думай.

— Как? Попросишь ко мне вернуться? — Я переняла у него ехидную улыбку. — Его членом руководить не хочешь, а моей…

— Перестань! — Он сделал резкой движение и угрожающе навис надо мной. Едкий запах сигаретного (сигаретного ли?) дыма с примесью пота и женских дешевых духов ударил в ноздри. Я замедлила дыхание, как всегда делала, проходя мимо контейнера с мусором, и резко отбросила его руку, вцепившуюся в предплечье.

Тогда он прижал меня к себе так сильно, что я боялась — хрустнут ребра.

— Я все исправлю, — шептал как заведенный, — все исправлю.

— Не стоит, я уезжаю.

— В Луганск? Не надо, у тебя все получится, не надо… Наташка, ты подожди, все наладится, я помогу… Я ведь хочу, чтобы все наладилось, хочу, чтобы ты была счастлива… Не уезжай, пожалуйста, я не смогу… Все наладится… Один день. Можешь подождать? День.

Я кивнула.

— Хорошо, — он сжал меня крепче, суетливо чмокнул в губы и убежал.

Прошел день. Второй. На исходе третьего дня позвонил Матвей, спросил, не поменялись ли планы, и уже ночью мы выехали в Киев.

Город, который помог мне сделать карьеру, заставит от нее отказаться и понять, что все, что было раньше, даже отдаленно не напоминало любовь.

Глава № 21

Предполагаю, что давно была влюблена в Матвея и, скорее всего, это и было основной причиной, почему я с легкостью отказывалась от отношений с другими мужчинами.

Артем. Захотел уйти — пожалуйста. Поплакала — отпустила. Женька. Промолчал, не сказал того, что ждала, не пришел, когда звала — все, собралась и ушла. Через неделю после того, как я переехала в Киев, он несколько раз звонил на мобильный, но я отвечать не хотела.

Во-первых, разговоры отвлекали от работы, а ее было много и все срочно, во-вторых, я не была наивной дурочкой, верящей в отношения на расстоянии, и бросать Киев, приличную зарплату, однокомнатную квартиру с евроремонтом в элитном доме и Матвея, не собиралась.

Ради кого? Ради парня, которого друг попросил меня бросить и он, как теленок, послушался? Ради страха в глазах Леонида Михалыча при каждой встрече со мной — почувствую ли запах перегара? Ради желчи Андреевны, которой она щедро плевалась, периодически наведываясь в офис? Ради жесткой экономии — счета за квартиру, трамваи, соевые продукты?

Киев был каменным улеем, в котором никто не знал своего соседа на лестничной клетке, не подсказывал дорогу приезжим, не поздравлял тебя с успешным проектом, новым назначением или повышением зарплаты. Здесь было не принято обсуждать личное, деньги и руководство.

Да и как обсудишь при постоянно включенных камерах и том объеме работы, который мне отвел Матвей?

У нас с ним был один кабинет на двоих. Третий этаж — вдали от офис-менеджера-Машеньки, торговых агентов и супервайзеров. Рядом с кабинетом генерального.

Наши столы располагались напротив друг друга, расстояние — всего несколько метров, и поначалу игра в гляделки раздражала, но вскоре мой стол пополнился папками, планшетами, массивными канцтоварами, колонками для плеера — стало уютно и привычно.

Засиживаться допоздна — тоже вошло в привычку, к тому же, мне это было знакомо по работе в Одессе. День состоял из чашки кофе, обсуждения последних новостей политики, разбора документов, работы над ними, иногда — выезда к одному из клиентов вместе с Матвеем, совместного ленча в ближайшем кафе по дороге, обсуждения встречи, планирования завтрашнего дня и к вечеру, чаще ночи — огромного экрана плазменного телевизора, смотрящего на меня со стены.

Новых знакомых у меня не появилось, а старые сошли на нет, изредка напоминая о себе пискливыми эсм-сками. Так, однажды Ленка написала, что Леонид Михалыч доверил ей мои обязанности, но поставил условие — делать ему кофе по первому требованию, и она спрашивала согласиться или нет, но при этом напоминала, что у нее все еще не погашен кредит за машину.

Иными словами, мое мнение ей было неинтересно — просто поставила перед фактом, что возвращаться некуда, если надумаю.

Артем написал, что просидел несколько дней в обезьяннике, а Женька за это время влюбился в красивую куклу, которую снял на ночь в баре, и скоро у них свадьба. Я мысленно поблагодарила патруль, скрутивший Артема в тот день на улице и тем самым помешавший мне остаться в Одессе.

Я хотела быть рядом с Матвеем. Близко. Очень. Ближе, чем позволял кабинет и наши столы на расстоянии нескольких метров друг от друга. Хотела, чтобы Матвей был со мной. Не мысленно, и не как с сотрудником, а как с женщиной.

Хотела, не смотря на то, что помнила: он женат, я не в его вкусе и, как оказалось, беременна. Срок был маленьким, около месяца — может, два, но сам факт беременности пугал меня невероятно.

Я — мать. Женька — отец. А где муж?

Мне было страшно и стыдно, я понимала, что рано или поздно придется рассказать Матвею, но только собиралась коснуться этой темы, язык прилипал к небу. Мне казалось, что я не оправдала его ожиданий, подвела. К чему ему помощник, который в скором времени расплывется во все стороны, не сможет сопровождать в командировках и вместо того, чтобы засидеться за отчетами, предпочтет отлежаться на диване? И, самое главное, у меня возникало нелепое чувство — будто я изменила Матвею.