Пьесы
Шрифт:
КАЛЛЕ. Может быть. Наверное, так и стоит примерно. Зависит еще от тарифа.
АНДЕРС. Ну и какой у тебя тариф?
КАЛЛЕ. У меня смарт-карта. Я не очень много говорю.
ИСМАЭЛЬ. Пять крон за минуту.
Звонит. У него звонит.
КЕЙТ. Это, блин, его гребаная мамаша.
АНДЕРС. Мама. Поговоришь с ней?
КЕЙТ. Еще чего? О чем мне говорить с этой сучкой?
АНДЕРС (говорит
КАЛЛЕ. Очень похоже. Долго репетировал?
АНДЕРС. У меня была возможность научиться, пока ты стоял у доски и гнал пургу.
КЕЙТ. Сядь, твою мать.
КАЛЛЕ. Какие у вас планы на лето?
АНДЕРС. Ненавидеть, убивать и купаться.
АНДЕРС. Мороженого захотелось?
ИСМАЭЛЬ. Нет, хотя, может, было бы и неплохо после сосисок.
АНДЕРС. Ну и урод же ты.
КАЛЛЕ. Спасибо… мне пора. Спасибо за пиво.
ИСМАЭЛЬ. Ты же хотел сосиску. Пиво с сосиской. Пивную сосиску. У нас есть кетчуп, и горчица, и даже майонезный соус, правда, булочек для хот-догов нет. Мы хотели купить, но они кончились.
КАЛЛЕ. Нет, спасибо… Я дома поужинаю.
КЕЙТ. Да, но мы же нормальные парни. Мы же ничего против тебя не имеем.
АНДЕРС. Ну правда, ты нам вполне симпатичен.
КЕЙТ. Кто ж виноват, что ты — кусок дерьма в шведских сливках?
Смешно, да? Правда же, отличная шутка? И в кого я такой остроумный? Тебе было не смешно?
КАЛЛЕ. Не очень.
КЕЙТ. Что с тобой? У тебя нет чувства юмора?
КАЛЛЕ. Не знаю…
КЕЙТ. Ну чего ты?
КАЛЛЕ. Наверное, я просто не понял шутки.
ИСМАЭЛЬ. Ну что, разводить огонь?
КЕЙТ. Давай.
АНДЕРС. Иссе у нас немного пироман. Когда вырастет, будет пироманом. Серьезным причем. Да у него стоит на огонь. Только увидит, что что-то горит… Сразу возбуждается.
ИСМАЭЛЬ. Обожаю огонь. Огонь — это круто.
АНДЕРС.
Да, он далеко пойдет. До самого «Халля». Твой папаша небось не успеет выйти на свободу, а ты уже будешь там.ИСМАЭЛЬ. Он же сидит в «Кумле».
АНДЕРС. «Шпандау», «Кумла», «Халль», одна хрень… Ай!.. Это, кстати, Иссе развел костер в учительской, когда мы закончили девятый класс. Его рук дело.
ИСМАЭЛЬ. Ну хватит… хватит трепаться-то. Хорош уже. Нечего болтать об этом.
АНДЕРС. А что такого? Он же никому не скажет. Ты же не настучишь, надеюсь? Или настучишь?
КАЛЛЕ. Нет.
ИСМАЭЛЬ. А кто его знает. Если кто-то настучит, то меня могут посадить. Это же не я вообще. Это не я сделал.
АНДЕРС. Калле не настучит.
КАЛЛЕ. Нет. Я даже не знаю, кому я мог бы это рассказать.
АНДЕРС. Ну и отлично. Просто чтоб ты знал.
КЕЙТ. Да хватит уже. Подростки хреновы. Ведете себя как четырнадцатилетние сопляки.
ИСМАЭЛЬ. Все равно, нечего было трепаться.
КЕЙТ. Детский сад.
КЕЙТ. Хватит, я сказал, а то я тебе эту банку в жопу вставлю. Понял? Хочешь снюса [33] ?
КАЛЛЕ. Да, спасибо.
КЕЙТ. Ну правда, скажи честно, ты что-то имеешь против нас, шведов?
АНДЕРС. Мы же нормальные парни, мухи не обидим.
33
Снюс — шведский жевательный табак, который кладут под верхнюю губу
КАЛЛЕ. Я тебя не очень хорошо знаю… Ты же уже несколько лет в школе не появлялся.
КЕЙТ. Тебе не нравятся обычные белые шведы, порядочные и работящие, которые пытаются создать нормальное будущее своим потомкам?
КАЛЛЕ. Да нет, не знаю…
КЕЙТ. Что ты сказал?
КАЛЛЕ. Да нет, это неплохо. Все люди этого хотят.
КЕЙТ. Вот именно так мы и считаем.
КАЛЛЕ. Да… но мне правда пора.
КЕЙТ. Да расслабься ты. Я же с тобой разговариваю. Скажи, разве гомогенная нация — это плохо? Можешь ответить?
АНДЕРС. Гомофилы — это плохо.
КЕЙТ. Если люди предпочитают жить со своими соотечественниками, и обитать в стране, основанной их предками, и не хотят смешиваться с другими расами… Я не говорю, что другие расы хуже или имеют меньше прав на существование, но это еще не значит, блин, что они должны приезжать и порабощать другие культуры и религии и хапать то, что построили другие народы, просто потому, что их, мол, преследуют на родине и им якобы нужно убежище. Сюда же понаехали, блин, со всего света, мы же скоро задохнемся… Почему нам нельзя придерживаться наших взглядов, если мы считаем, что мы правы, и отстаивать свои права? Это просто вопрос.